От каждого – по таланту, каждому – по судьбе
От каждого – по таланту, каждому – по судьбе читать книгу онлайн
Каждая творческая личность, жившая при советской власти, испытала на себе зловещий смысл пресловутого принципа социализма (выраженного, правда, другими словами): от каждого – по таланту, каждому – по судьбе. Автор для иллюстрации этой мысли по вполне понятным причинам выбрал судьбы, что называется, «самых – самых» советских поэтов и прозаиков. К тому же у каждого из них судьба оказалась изломанной с садистской причудливостью.
Кратко, но в то же время и достаточно полно рисуются трагические судьбы С. Есенина, В. Маяковского, М. Цветаевой, О. Мандельштама, Б. Пастернака, А. Ахматовой, М. Горького, М. Булгакова, А. Фадеева и А. Платонова.
Все предлагаемые вниманию читателей очерки основываются на новейших исследовательских материалах. Написаны они на строго документальной основе, в них нет подмены фактов авторскими домыслами. Автор лишь, что вполне естественно, предложил вниманию читателей свое в?дение судеб этих замечательных писателей.
Книга предназначена для широкого круга читателей.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Уже в 1948 г. Ахматова написала:
«Я была в великой славе, – сказала Анна Ахматова Чуковскому, – испытала величайшее бесславие – и убедилась, что, в сущности, это одно и то же».
Да, ее собственная судьба стала ей безразличной. Но был сын. Он уже дважды сидел, воевал, чудом остался жив, и она боялась, что начавшаяся борьба с низкопоклонством может опять привести его в лагерь. И не ошиблась. 6 ноября 1949 г. Льва Николаевича Гумилева арестовали в третий раз.
Ахматова написала письмо Сталину – не помогло. Целый цикл стихов о нем. Но тиран уже давно объелся лестью. Думаю, он и не читал эти жалкие строки. Но читали те, кому следует знать всё! И 19 января 1951 г. Ахматову (без ее прошения) восстановили в правах члена Союза писателей. А в 1954 г. она даже участвовала, как делегат, в работе II Всесоюзного съезда писателей.
В 1954 г. Ахматовой предстояло выдержать еще одно испытание. В Ленинград приехала группа английских студентов и проявила интерес к судьбам Ахматовой и Зощенко. Кто-то из партийных чинуш, желая потрафить любопытству юнцов, заставил наших и без того затравленных писателей принять участие в еще одной унизительной игре. На вопрос студентов, считает ли она Постановление 1946 г. правильным, Ахматова, принимая ради сына * (он еще был в тюрьме) эту идиотскую игру, сказала: да, считаю правильным…
Уже на склоне лет, когда отношения с сыном были бесповоротно испорчены, Ахматова мучилась, что не эмигрировала из СССР в 20-е годы и тем самым не спасла своего сына. Но, как точно заметила Эмма Герштейн, долг (матери) столкнулся с призванием (поэта). Здесь и следует искать основы «настоящей, невыдуманной трагедии», предопределившей и судьбу матери и судьбу поэта.
Так уж случилось, но именно ее единственный сын стал самым светлым (что вполне естественно) и самым гнетущим (что уж вовсе неестественно) в жизни Ахматовой.
Еще в 1916 г., когда Льву Гумилеву было всего 4 года, Марина Цветаева предрекла:
Что же за «наследие» он нес, если в результате 14 лет провел в тюрьмах и лагерях «за просто так», на основании «так хочу». Когда в 1956 г. его реабилитировали, то выяснили – ни в чем он был неповинен. Но годы. Но здоровье… Их уже не вернешь никакими справками о реабилитации.
Когда ее сын был в лагере во второй раз, Ахматова написала в «Поэме без героя» про себя и про таких, как она:
Страх был действительно жутким: душа болела, как зубы, боль ничем было не унять. Вздрагивали от каждого шороха, стука, неожиданного звонка. Даже лишний раз на улицу выходить боялись.
Н.Я. Мандельштам спросила как-то Ахматову: «Чего вы боитесь? Нам уже терять нечего». Анна Андреевна ответила, не задумываясь: «Нет, мне еще есть что терять».
Да, у нее сын, осужденный неизвестно за что. Если с ней что-либо случиться, кто будет хлопотать, писать, носить передачи.
Когда началось активное гонение на творчество Ахматовой (с 1925 г.), муза тут же покинула ее, и стихи долгие годы не шли к ней. Но как только стряслась беда с ее сыном, Поэт пришел на выручку Матери, и стихи полились «сплошным потоком». Это стало защитной реакцией психики.
После первого (краткого) ареста сына Ахматова начала «Реквием»:
В первый раз Льва Гумилева арестовали 27 октября 1935 г. Он учился на первом курсе исторического факультета Ленинградского университета. Ахматова в это время была в Москве. Как только узнала, кинулась к друзьям: Б. Пастернаку, Э. Герштейн. По чьему-то совету пошла к Лидии Сейфуллиной («у нее связи»). Обещала помочь.
Елена Сергеевна Булгакова записала в дневнике 30 октября 1935 г.: «Днем позвонили в квартиру. Выхожу – Ахматова – с таким ужасным лицом, до того исхудавшая, что я ее не узнала и Миша тоже. Оказалось, что у нее в одну ночь арестовали и мужа (Пунина) и сына (Гумилева). Приехала подавать письмо Иосифу Виссарионовичу. В явном расстройстве, бормочет что-то про себя». Булгаков посоветовал ей писать от руки, так естественнее для поэта. Письмо закончила просто: «Помогите, Иосиф Виссарионович!»
В тот раз сработало. Уже 4 ноября сын был на свободе.
Он учился на IV курсе, когда в марте 1938 г. за ним вновь пришли люди из «органов». Суд был недолог: 10 лет лагерей.
Ахматова вновь заметалась, пытаясь помочь, – писала Сталину, звонила «вождям» по их секретным телефонам – всё безрезультатно. Более того, через год пересмотрели приговор: теперь Гумилеву приписали статью 58ч7- террористическая деятельность. А это уже – «стенка». Но повезло сыну: арестовали Ежова, а Берия поначалу даже послабление дал, потому Гумилева, считай, простили – всего пять лет лагерей. Уже в августе 1939 г. его отправили с норильским этапом.
Когда Гумилеву приписали терроризм, и Ахматовой сказали, чем это может ему грозить, она не смогла сдержать свою ненависть к Сталину даже в стихах:
Ахматова при каждом удобном случае ходила на Литейный в «Большой дом», отстаивала громадные очереди, чтобы хоть что-то узнать о сыне. Жизнь, обычная человеческая, ушла: она не могла есть, не могла спать. Еду ей приносили друзья. Зато, что мы уже отмечали, психику матери спасла муза поэта – пошли стихи «лебеди-ной стаей». И какие стихи!
17 августа 1940 г. Л.К. Чуковская записывает: Ахматова на грани безумия. Уверена, что за ней следят даже дома. Однажды, чтобы убедиться в этом, положила свой волос в книгу, а назавтра не нашла его и чуть с ума не сошла. Страх не за себя, за сына – кто хлопотать будет? А волос просто чуть сполз в сторону.
10 марта 1943 г. срок Л.Н. Гумилева закончился. Из лагеря уехал на поселение в Туруханский край. Осенью 1944 г. его взяли в армию. Воевал рядовым в пехоте. Дошел до Берлина. За храбрость даже судимость сняли.
Когда Л. Гумилев вернулся после войны домой, рассказал матери, что еще в 1938 г. во время допросов ему читали показания Мандельштама о нем и об Ахматовой. И что эти показания «безу-пречны». Нет, не безупречны! Когда было опубликовано следственное дело Мандельштама, в нем можно было прочесть: «Лев Гумилев одобрил вещь («Мы живем, под собою не чуя страны». – С.Р.) неопределенно-эмоциональным выражением, вроде “здорово”». Это отнюдь не «безупречно». Одобрить пасквиль на вождя это – статья!
После войны, в самый разгар борьбы с космополитизмом Сталин вновь отправил в лагеря бóльшую часть тех, кто выжил в них после большого террора 1937-1938 гг. Не стал исключением и Лев Гумилев. Его арестовали в ноябре 1949 г. и дали 10 лет лагерей. Ахматова, как вспоминает Ирина Пунина, «лежала в беспамятстве». Вновь стала жечь рукописи, архив, чтобы при повторном обыске не нашли «чего-либо против Левы».
