Палач. Нет милости к падшим

— A Verona? [7] — Дин сразу же назвал именно этот город не только из соображений конспирации и близости Вероны к Венеции, но еще и потому, что с этим местом были связаны самые яркие воспоминания молодости.

— Perche' no? La vicino ad Arena c'e' un buon caffe' con la musica classica che ti piace tanto. Domani alle 7 del pomeriggio sono la. [8]

— D'accordo. Allora, a domani? [9] — Дину это место было хорошо известно, поэтому он сразу же согласился.

— Ciao amico. [10]

Не было никаких сомнений, что умный итальянец обо всем догадался, и завтра в точно оговоренное время будет ждать его в назначенном месте. Но это будет только завтра, а сейчас ему хотелось встряхнуться после утомительного рейса, тем более, что он терпеть не мог летать. Лана нетерпеливо ожидала его на выходе из аэровокзала, он подошел, взял ее багажную сумку и сказал:

— Ну что! Поедем сразу в Верону, или ты хочешь немного поболтаться по модной столице Европы?

— Я здесь уже много раз, как ты выразился, «болталась», — не без кокетства ответила Лана, — шопинг меня не прельщает, смотреть здесь, кроме Дуомо, нечего. А вот в Вероне я никогда не была. Поэтому, если не возражаешь, сразу и поедем.

— Замечательно. Там устроимся в хорошей гостинице, и я накормлю тебя настоящей пастой! — Дин уже предвкушал удовольствие от грядущего ужина.

— Я не ем мучного, ты же знаешь.

— Паста — это не мучное! И от нее не толстеют. Это я тебе гарантирую. Да и потом, на мой взгляд, тебе бы не помешало слегка поправиться, — это он сказал, явно не подумав, но тут же спохватился, — Шучу!

Беззаботно болтая о пустяках, они направились к стойке агентства по прокату машин и через три часа были в Вероне. В гостинице быстро приняли душ и, несмотря на поздний час, вышли на улицу в поисках уютного ресторанчика, где можно было бы насладиться всеми прелестями пребывания в этом волшебном городе. Дин заказал две порции настоящих итальянских спагетти и после того, как увидел бесплодные попытки Ланы накрутить их на вилку, просветил ее, что лучше это делать с помощью ложки.

— Смотри! Все гениальное просто. Вилка в правой руке, ложка — в левой. Легким движением отделяешь немного спагетти от основной массы, потом, зацепив их вилкой, упираешься ею в ложку и накручиваешь ровно столько, сколько сможешь уместить во рту. А уместить ты сможешь много! — Он опять неудачно пошутил, но такое дурашливое настроение у него было сегодня. Лана это чувствовала и не обижалась, всецело отдавшись освоению нового для себя искусства поедания итальянских блюд.

— Кстати, ты знаешь, что простая на вид четырехзубцовая вилка, которой ты так неумело пользуешься, была изобретена исключительно благодаря спагетти? Эта весьма занимательная история, и если не возражаешь, а с набитым ртом возражать крайне сложно, я ее тебе расскажу, — он с удовольствием осушил бокал своего любимого «Кьянти» и поведал Лане, которая никак не могла справиться со своей порцией, следующую историю:

«Давным-давно, в некотором царстве, в некотором государстве, а на самом деле в Неаполитанском королевстве, жил-был король. Был он в достаточной степени мудр, бодр и добр, а также красив, весел, щедр, храбр и богат, впрочем, как и полагается властителю одной из самых значимых стран Европы, столицей которой был город Неаполь (ясное дело, не Урюпинск же), живописно раскинувшийся между огнедышащим Везувием и мореплещущим заливом. В те времена он по достоинству считался одним из самых красивых городов континента и по своему великолепию соперничал с Парижем, Лондоном и Веной. Короля любили подданные и уважали соседи, его гостями были великие художники, музыканты и поэты, самые знойные красавицы Юга и холодные богини Севера домогались внимания и любви этого баловня судьбы, а он все больше грустил, тосковал, печалился и даже иногда, по неподтвержденным данным, плакал. Хотя здесь удивляться нечему, так как в те далекие времена способность мужчины проливать слезы свидетельствовала в первую очередь о его открытой душе и храбром сердце, а не о преступной слабости, как сегодня. Поэтому мужики без стеснения плакали, плакали и плакали… Н-да, отвлекся, извини… Итак, наш сюзерен, который имел, казалось бы, все, что нужно для счастья, в последнее время грустил. Чего только не предпринимали первые министры и глава его администрации: и экскурсию на новейшем военном корабле, где ему дали самому покрутить штурвал и пострелять из пушек; и полет на воздушном шаре, во время которого он самолично бросал тяжелые камни в специально для этого установленные мишени; и балы, и маскарады, и театрализованные представления, во время которых лучшие артисты со всего мира пытались как-то развеселить его (говорят, там был даже один китаец), и цирк с дикими зверями, иллюзионистами, клоунами и полуодетыми акробатками — все тщетно. Король продолжал все глубже погружаться в депрессию, чем не на шутку встревожил своих придворных, которые почему-то решили, что недовольство хозяина может быть как-то связано с тем, что они слишком много воруют.

И вот, не имея более сил терпеть такую неопределенность, на прием к королю напросился его главный помощник, который, кстати, более других и крал. Он специально выбрал момент перед обедом, так как знал, что король был не дурак поесть, а у них в королевстве, слава Богу, было что поесть, недаром Неаполь считается родиной пиццы, моцареллы и кофе эспрессо. Но более всего славен был сей город своей пастой, а по-нашему, макаронами, которые в огромном количестве и разнообразии здесь производились и в таком же количестве и разнообразии здесь же и поглощались. Capellini, Vermicelli, Spaghetti, Maccheroni, Bucatini, Tagliatelle, Fettuccine, Lasagne — все это делалось из лучших сортов твердой пшеницы, готовилось в огромных котлах, заправлялось неописуемо вкусными томатными и сливочными соусами, посыпалось самыми изысканными сырами.

Главный помощник вошел в зал, где обедал наш герой, и увидел поистине душераздирающую сцену: король сидел над большим блюдом его любимых спагетти, заправленных соусом из морских гадов и оливкового масла с чесноком и базиликом, и тихо, очень жалобно плакал. Слезы, подобно крупным бриллиантам (в соответствии с его королевским саном, понятно, нельзя было плакать стразами), скатывались по его небритым щекам, могучие плечи воина нервно вздрагивали, голова раскачивалась из стороны в сторону. В общем, зрелище не для слабонервных.

Главный советник упал на колени и возопил:

— О ваше величество! Ну, скажите, наконец, что вас гложет? И я все сделаю, чтобы вы вновь обрели счастье!

— Увы, мой преданный друг, никто не в силах мне помочь. Смотри! — Он захватил правой рукой изрядную порцию спагетти с соусом, поднял руку высоко над головой, подставил лицо под свисающие, словно длинные волокна, макаронины, пытаясь поймать ртом их скользкие от масла концы. При этом соус капал на его глаза и нос, на его белую батистовую рубашку и камзол.

— Ну, и что тут странного? — удивился главный советник. — У нас все так едят спагетти. Другого способа пока еще никто не изобрел…

— Вот именно, не изобрел! — угадав его мысли, прорычал владыка южной части Апеннинского полуострова, а также островов Сицилия, Сардиния и Корсика (хотя, по поводу Корсики есть сомнения).

— Всякий раз, когда я ем спагетти, а ем я их каждый день, ты знаешь, я пачкаю белые батистовые рубашки, которые мне подарила моя любовь, мой ангел, моя несравненная Стефания, ну, ты понимаешь, о ком я говорю. Я не могу их не надевать, так как это ее убьет. Но средства, которое могло бы вернуть им первоначальную белизну, не существует. Лучшие алхимики в моей лаборатории работают над изобретением чудо-мыла, способного отбеливать мои рубашки. Но с каждым днем я все более убеждаюсь в том, что все их усилия тщетны. Я не могу отказаться от спагетти, лучше умереть. Я не могу отказаться от моей возлюбленной, которая поставила вопрос ребром: „Или я, или макароны!“ — бедный король вытер жирные пальцы о накрахмаленное кружевное жабо своей сорочки и зарыдал.