Спецагент спецотдела ОГПУ-НКВД. Миссия во времени

— Не надо ходить к Бокию. Это западня. Обратно Вы уже не вернетесь. Им нужен только перстень.

Честно говоря, Иван внутренне уже был готов к подобному повороту событий, поэтому он лишь переспросил:

— А что же делать? Ведь от них не скроешься!

— Я Вам помогу укрыться в одной из параллельных реальностей. Там карающий меч пролетарской диктатуры Вас точно не достанет, а дальше, как говорится, будет видно.

— А как же моя жена? А как же родители? Как только в ОГПУ узнают, что я исчез, им не явно не поздоровится.

— Ну, молодую жену Вы можете взять с собой, это не проблема. На счет родителей также можете не беспокоиться. Зная некоторые элементарные научные законы, можно легко сделать так, что пока Вы будете находиться в другой параллельной реальности, здесь пройдут мгновения, и Вашего отсутствия просто никто не успеет заметить.

И тут на Ивана, словно вспышка молнии, снизошло озарение:

— Мистер Петров! Вы мне не объясните некоторые странности. Каждый раз Вы внезапно и без всякой видимой необходимости вмешивались во все задания, которые мне поручали Бокий и Барченко. В результате все добытые мною реликвии оказывались если не ложными, то, во всяком случае, непригодными к использованию. При этом перстень ни разу никак себя не проявил, не считая того раза в джунглях, когда он вам подал сигнал, что я нахожусь неподалеку. Так кто же Вы такой, мистер Петров, и какую роль играете во всей этой истории?

Внезапно вскрикнула Настя:

— Это он!

Иван сначала ничего не понял:

— Кто он?

— Командир отряда ОГПУ, который расстрелял моего отца!

Иван заметил, что с противоположной стороны улицы к ним метнулась тень исполинских размеров. Приглядевшись, он узнал Елизаренко по прозвищу Понимаешь, которого он немного знал по службе на Лубянке. Необыкновенно крупный и развитый физически, он производил впечатление былинного богатыря. При этом он был угодлив и льстив по отношению к начальству, и всех, кто был ниже его по должности и по званию, кажется, вполне искренне считал идиотами, переспрашивая после каждой своей фразы «Понимаешь?», за что и получил свое прозвище. Однажды он подошел к Ивану в коридоре, и попробовал с ним разговаривать в своей обычной манере. Но Иван умел общаться с подобными персонажами на их собственном языке. Елизаренко, не ожидавший встретить отпор, предпочел ретироваться.

Еще не осознавая до конца, что он делает, Иван выхватил из кармана свой браунинг, и всадил в Елизаренко всю обойму:

— На, мразь, получи!

Краем глаза он успел заметить, что в их сторону метнулось еще несколько неясных силуэтов. В следующее мгновение, влекомые неведомой силой, Иван с Настей растаяли в воздухе, словно гонимый ветром столб дыма. Стоявший все это время рядом с улыбкой сфинкса на лице мистер Петров также исчез почти одновременно с ними, словно растворившись в воздухе…

Доклад Разумихина на международной конференции, посвященной судьбам России в XX веке, не остался без внимания ее участников. В нем он пытался доказать, что если бы отряды Белой гвардии не подавили в октябре 1917 года выступление большевиков в Москве, то страну неминуемо ожидала бы затянувшаяся на многие годы кровавая гражданская война, а затем установление одной из самых жестоких и долговечных диктатур в истории. В конечном итоге это привело бы к необратимым последствиям для страны и непредсказуемым последствиям для всего человечества.

Его доклад был последним перед перерывом, и, дослушав его, ученая братия дружно направились в буфет на первом этаже. Сергей внимательно изучил меню — ассортимент, как всегда, особо не радовал своим разнообразием. Пришлось удовольствоваться чашечкой бразильского кофе и парой бутербродов с красной икрой. Сидевший рядом за столиком американец с аппетитом поглощал жареную осетрину и гурьевскую кашу.

Поглощая свой скромный обед, Сергей со стороны с интересом наблюдал за итальянской делегацией, сидевшей за одним столом. Глава делегации, профессор Миланского университета, фамилию которого он не запомнил, без спешки протирал салфеткой столовые приборы. Все это время члены делегации внимательно следили за каждым его движением, при этом никто из них даже не посмел притронуться к ложке или к вилке. Наконец, профессор приступил к еде, и все дружно последовали его примеру. Попутно профессор отпускал какие-то веселые шутки, и вся делегация дружно хохотала и вообще просто светилась от счастья. Внезапно настроение у профессора почему-то испортилось, и он заметно помрачнел. Вся итальянская делегация вмиг впала в меланхолию…

После обеда началась дискуссия. Одни участники конференции в чем-то были склонны согласиться с автором последнего доклада, другие же, напротив были настроены скептически. Особенно неистовствовал один маститый седовласый профессор, известный специалист по этому периоду отечественной истории, облаченный в мундир действительного статского советника. Под громкий хохот некоторых присутствующих он цитировал отдельные цитаты из доклада Разумихина, сопровождая их веселыми комментариями. В целом суть его выступления сводилась к тому, что в России с ее давними политическими традициями, мощным экономическим и культурным потенциалом ничего не могло случиться, просто потому, что не могло. В прениях Разумихин продолжал отстаивать свою точку зрения, приводя в ее защиту дополнительные аргументы. В целом дискуссия затягивалась, и к ней уже мало кто прислушивался, поскольку и так было ясно, что стороны все равно останутся каждая при своем мнении.

Иностранные участники конференции уже с явным нетерпением начали поглядывать на часы. Следующим пунктом программы должна была стать экскурсия по местам, где осенью 1917 года отряды юнкеров и студентов в жестоких боях одержали верх над большевиками — Александровское училище на Знаменке, дом генерал-губернатора на Тверской улице, здание градоначальства на Тверском бульваре и некоторые другие, которые теперь были превращены в мемориальные комплексы и музеи. Председательствующий уже готовился объявить о закрытии конференции, как зал заседаний неожиданно заволокло неведомо откуда взявшимся густым плотным туманом…

…Сергей вернулся к реальности только после того, как кто-то довольно сильно толкнул его в бок. Уже потом до него донесся голос преподавателя по истории КПСС, старого, заслуженного ветерана войны, прошедшего вместе со своей танковой частью весь путь от Курской дуги до Берлина:

— О чем это товарищ Разумихин так задумался? Наверное, собирается с мыслями, что рассказать нам о борьбе здоровых сил в нашей партии против троцкистско-зиновьевской оппозиции.

Причем перед словами «троцкистско-зиновьевская оппозиция» преподаватель на какую-то долю секунды запнулся. Вероятно, он по привычке хотел сказать «троцкистско-зиновьевская банда шпионов и убийц», но вовремя вспомнил, что теперь подобные клише употреблять уже не очень принято, и поэтому предпочел несколько смягчить формулировку.

Впечатления от только что пережитого были настолько яркими и свежими, а переход к новой реальности оказался настолько стремительным, что Сергей не сразу сообразил, где он теперь находится. Он даже помотал головой, словно пытаясь стряхнуть с себя наваждение. Со стороны могло показаться, будто он отказывается отвечать на поставленный вопрос. Сидевший напротив него стукач Тюпников даже вздрогнул от неожиданности, и сразу же насторожился. Но к этому времени Сергей уже успел собраться с мыслями. Он понял, что находится на пятом этаже 1-го гуманитарного корпуса МГУ, и в данный момент у них по расписанию идет семинар по истории КПСС. Кое-что вспомнив из услышанного на вчерашней лекции, он начал рассказывать о том, как троцкистско-зиновьевская оппозиция, вокруг которой сплотились остатки всех разбитых эксплуататорских классов, всячески мешала строительству новой счастливой жизни в нашей стране. Но здоровые силы в партии, сплотившиеся вокруг ЦК, дали решительный отпор всем их проискам, взяв курс на ускоренное построение социализма в отдельно взятой стране…