Спасти товарища Сталина! СССР XXI века

– Потерпи! Потерпи, Катенька!

Я делаю ей искусственное дыхание, дышу горячо в неживые губы и толкаю ладонями в грудь, стараясь оживить остановившееся сердце:

– Потерпи! Потерпи, Катя!

Подоспевший расчет милиции бьет меня по затылку дубинкой и надевает наручники.

6

Подполковник Деев находит меня в шестом часу утра в кабинете следователя сто шестнадцатого отделения милиции, прикованным к стулу. Захарыч морщится, трет ладонью лоб, прогоняя сонливость, молчит, глядя, как расстегивают наручники. И так же ни слова не говоря, выводит меня в зябкий утренний воздух.

Нас ждет автомобиль, и подполковник открывает мне заднюю дверь, сам садится вперед. За всю дорогу до моего дома мы не произносим ни слова. Только на углу, перед тем самым универсамом я прошу остановиться.

– Леонид Захарыч, – говорю в упрямый затылок подполковника, – вы передайте там, что я… задержусь с утра.

Мы в разных подразделениях и по службе пересекаемся довольно редко. Но подполковник кивает, не глядя на меня.

Я провожаю взглядом уходящий в утренний сумрак автомобиль и возвращаюсь в тот самый торговый зал. Заспанные рабочие восстанавливают стеллажи, кровь с пола стерта, еще блестят розовым свежие разводы влаги. За кассой другая кассирша, нахмуренная тетка с необъятным бюстом.

Домой я возвращаюсь в шесть утра и выпиваю три бутылки пива, чтобы не думать о происшедшем. И все же засыпая, вижу во сне тонкие сжатые судорогой неживые губы девчонки, с которой едва успел перекинуться парой слов.

7

«Веди смелее нас, Буденный, в бой! Пусть гром гремит! Пускай пожар кругом!» – воет мобильник.

Приоткрыв глаза, смотрю в мир сквозь частокол ресниц. Солнечный свет упрямо бьет в приоткрытые шторы. Мобильник подпрыгивает на тумбочке, под аккомпанемент утверждения: «И вся-то наша жизнь есть борьба!»

Это мелодия моего начальника.

Протягиваю руку, стараясь не двигать головой – пива оказалось слишком много для короткого сна в четыре часа. На мобильнике десять пятьдесят утра.

– Слушаю, – прижимаю трубку к уху, губы едва шевелятся.

– Петров, мне нужно срочно с тобой побеседовать, – слышится сухой голос начальника, называемый у нас «официальным».

Или готовит разнос по работе, или ожидается взыскание за сегодняшнее опоздание.

– Я просил подполковника Деева, – говорю со слабой надеждой.

Захарыч, похоже, забыл обо мне…

– Да, он передал. Ужасная история, хулиганы в наше время в Москве! Немыслимо просто, – начальник в дополнение к официальному голосу необычайно деликатен, и я окончательно просыпаюсь. – Нам необходимо поговорить.

Он замолкает на мгновение, но добавляет неожиданно:

– По вчерашней работе.

Ох, черт… Видимо, Деев в докладе по завершению операции отразил факт моего неудачного знакомства в эфире. А это пахнет «строгачом» с потерей определенной части заработной платы. А уж на партсобрании пропесочат как следует. К гадалке не ходи.

– Понял, – от разговора не отвертеться. – Когда?

– Немедленно, – произносит начальник и вешает трубку.

Вот тебе и «С добрым утром»…

Поднимаюсь медленно, словно многотонная башня. Сажусь, пинаю вяло пивные бутылки по полу. Разнос обеспечен. Приказание прибыть немедленно может служить только признаком крайней необходимости. Мой начальник, полковник Каинов, хоть и из кадровых офицеров, но солдафонством не страдает и выкручивать руки без нужды не станет. А значит, разговор обещает быть жестким и прямым. Как выражается Деев – «без вазелина».

Шлепаю обреченно в ванную. Щупаю перед зеркалом свежую щетину. Уныло смотрю в свое измятое скомканным коротким сном отражение. Жизнь такая нудная вещь. Каждый день одно и то же. Тот же идиот в зеркале смотрит на тебя по утрам с надеждой, приглядываясь – ну что же, ты уже стал самым-самым? Он только стареет. И ждет ответа.

Смотрю в розоватые глазки субъекта в зеркале и мысленно посылаю его ко всем чертям. Ограничиваю утренний туалет чисткой зубов, для снятия перегоревшего за ночь аромата пива, и споласкиванием лица. Бриться не буду. Вдобавок к покрасневшим белкам глаз, подсвеченным недосыпом и принятием алкогольных напитков перед сном, редкая щетина прекрасно дополнит вид идущего «по наклонной» ведущего эксперта. Пусть ругают. Заслужил. А вчера еще и дружинников обманул. Проверочка бдительности, мол. Если и об этом станет известно – могут в должности понизить. А это на восемь рублей оклада меньше. М-да-а-а…

Прихлебывая из кружки кислый кофе, медленно одеваюсь. Настроение мне окончательно портит правый носок из единственной чистой пары, выпуская в дырку мой мизинец. Глядя на свой голый палец, по совокупности последних событий прихожу к выводу, что из черной полосы жизни я, наконец, перешел в совершенно черную.

8

Болит голова. Маленький дятел вцепился острыми коготками в затылок и узким длинным клювом-шилом тычет в мякоть мозга. Зря я сегодня утром решил снять стресс. Нужно было ложиться спать. Просто – спать, тихо и покойно, как дите в люлечку. К сожалению, понимание очевидных преимуществ трезвого образа жизни обычно приходит только на утро.

– У себя? – останавливаюсь у столика секретаря.

Девушка поднимает на меня взгляд:

– Вы по какому вопросу?

– Вызывали.

У секретарши тонкие неуверенные губы. И складочки в самом углу рта, когда она улыбается. Совсем как у той девчонки в магазине.

– Вы, извините, – она не знает меня в лицо, но стесняется обидеть.

Совсем молоденькая девочка. Или я слишком постарел за эту ночь, называя двадцатилетних блондинок девочками.

– Петров. Ведущий эксперт. Отдел «К».

Секретарша смотрит в ежедневник:

– Ах да. Подождите немного, – поднимает на меня глаза, улыбается смущенно. – Начальство там большое. Ну, вы понимаете…

– Понимаю, – сажусь в угол так, чтобы микрофон беспроводной гарнитуры был направлен в стеклянную стенку кабинета, прикрытую изнутри опущенными жалюзи.

По движению в узких прорезях видно, что в кабинете двое. Нажимаю кнопку гарнитуры. Моя гарнитура не только замаскированная рация. Но и сверхчувствительный направленный микрофон с узким фокусом.

– Другие кандидатуры есть? – незнакомый мужской голос.

– Он – лучший, – уверенно говорит мой начальник. – Просто – лучший. Остальные и рядом не стояли.

– Но он ведь даже не офицер, – печально произносит его собеседник.

– Это – плюс.

Секретарша нажимает кнопку внутренней связи, и в кабинете пищит вызов.

– Слушаю, Аня, – говорит полковник.

Это смущающееся юное чудо зовут Аней. Стоит запомнить. Секретарша говорит, с интересом косясь на меня серыми глазками:

– Здесь Петров прибыл.

Совсем молоденькая. Ей пока все здесь интересно и кажется, что за неказистой внешностью похмельного технического эксперта может скрываться тот самый Штирлиц, который Макс Отто и штандартенфюрер. Только что из Берлина, сосредоточенный и скромный красавец-мужчина, водивший за нос весь Третий рейх и империалистов Запада.

Глупенькая.

– Он здесь, – сообщает Каинов собеседнику.

Прямо передо мной на высоте человеческого роста раздвигаются пластины жалюзи, и неизвестный долгим взглядом разглядывает меня. Я, как человек более деликатный, делаю вид, что весьма заинтересован конструкцией пластикового стула перед собой и взгляда его не замечаю.

– Не впечатляет, – после паузы говорит собеседник полковника и отпускает жалюзи.

Ну почему я никому не нравлюсь? Хоть бы раз кто за целую жизнь пощадил мое самолюбие. Ах эти бесчувственные, злые люди…

– У него уникальные способности. Блестящий аналитик. А уж в информационной безопасности нет опаснее взломщика, – уверенно произносит Каинов.

Вот как. Гм… Кажется, самое время поговорить с начальством о повышении зарплаты.

В кабинете долгая пауза, шелестит лопастями вентилятор. Кто-то барабанит пальцами по столу.