Сирахама

Стена. Спина. Искры, темнота в глазах. Ведро воды.

— Молодец, малыш! — Непривычно улыбающийся Сакаки осторожно стукает меня кулаком в плечо. — Молодец. Ты целых полминуты защищался от атак третьего-четвертого дана… Молодец! Почаще задумывайся, хе-хе-хе… А теперь, посмотрим, как ты работаешь с пятыми данами… ученичек! Подъем-на!

Задумываться, конечно, полезно. Но, видимо, в Редзинпаку любую «полезность» могут обратить во вред.

Глава 2

В институте на «обеденной» перемене мы с Миу хотели классически покушать на крыше… Вышли, осмотрелись, переглянулись, вздохнули и побрели обратно вниз, в сад.

Крыша оказалась занята плотно и основательно: последние теплые осенние денечки — студенты облепили все поверхности, на которые падало солнце. Кто-то ел, кто-то спал, кто-то считал ворон, закинув руки за голову.

В парке студентов оказалось не меньше, но там хотя бы больше места. Мы устроились прямо на земле под солнышком, расстелив предусмотрительно прихваченный коврик. Хотя вполне могли сесть прямо на траву, аккуратно подстриженную и сухую.

Я сел по-турецки, Миу — понятно — на корточки. Птички поют, солнышко светит, облачка, легкий ветерок… Будем временно считать, что это школьная романтическая новелла. И, пожалуйста, не драма. И — не комедия, будьте любезны. Согласен на «повседневность». И, если можно, хентайчиком полейте… Нет, не совершеннолетний. Нет, родители дома… Жаль. Ну, хотя бы «этти» посыпьте, ладно? И побольше! Побольше!

— Что у тебя сегодня, Кенчи? — Миу сунула любопытный носик в мою коробку.

— Как обычно! — Я продемонстрировал содержимое бенто.

— О-о-о! «Как обычно»… Не ценишь ты маму! — Хищно прищурилась Миу на круглые кусочки курицы в кляре и вопросительно пощелкала палочками.

— Ценю! Еще как ценю! — Запротестовал я и подвинул коробку поближе к подруге. — Дозо! [2]

Вообще, когда Миу находится рядом, голова у меня работает скверно: я говорю какие-то неуклюжести, не к месту краснею… Особенно часто это стало проявляться после начала моей двойной жизни тут.

«И чего у тебя по ней так крышу сносит — не понимаю! Ты же в два раза меня старше! Я вот как-то терпел…»

«Гормоны и спермотоксикоз — раз… я уже и забыл, как они, оказывается, по мозгам лупят. Потрясающая красота местных девушек — два. В какую ни ткни — смертоносный кавай и улет мозгов. И — три — даже среди местных красавиц наша подружка выделяется… И потом — она же, черт возьми, УМНАЯ! Четыре»

«Умная девушка — это так круто?»

«Если не стервозина, то, считай, я — самый счастливый человек на Земле… ну, конечно, если она именно меня выберет. А умные девушки, выбирают, как правило, САМИ. Ну, а если нет, то — примите наши соболезнования, Сирахама-кун!»

«Ну, по этому „канону“ у нас же с ней все будет хорошо?»

«Можно этим каноном стены туалета обклеить. Я вытащил все, что смог вспомнить… И то, что творится в этом мире, ни в какие ворота не лезет! И — не в два раза — совсем уж в пердуны меня записывать не надо!»

— Кенчи-и-и… — У меня перед лицом помахали ладошкой. — Ты все еще с нами?

— Я все еще с вами! — Улыбнулся я, увидев ополовиненный «состав» моего домашнего бенто.

— Вкусные «шарики»… — Похвалила Миу и предложила. — А хочешь мои попробовать?

«О, да! Я б твои „шарики“ с удовольствием попробовал бы…»

«Ну, ты и пошляк! Любые слова на это дело переводишь! Старый извращенец!»

«Это все гормоны Сирахамы Кенчи!»

«Не перекладывай свои старческие проблемы на головы молодых, извращенец!»

— С удовольствием, Миу-сан!

Миу проказливо улыбнулась, и ловко подхваченный палочками кусочек обжаренного сыра отправился к моему рту:

— Ну-ка, Кенчи, скажи-ка «а-а-а»!

«Ну! Ну! Вот видишь! Это же тут классика! Значит, какой-то смысл в каноне все-таки есть?»

«Вот что хочешь со мной делай, а поверь старому опытному извращенцу… вот поверь… посмотри в эти лукавые глаза… а главное — прислушайся к эмоциями — и сам поймешь, что над нами чуть-чуть издеваются!»

— А-а-а-м! — Я осторожно пережевывал пойманный кусочек. — Очень вкусно, Миу! Еще чуть-чуть и ты сможешь готовить даже лучше, чем моя мама!

Судя по эмоциями, Миу слегка огорчилась.

«Ой-ой, Старик, ты чего?! Такое нельзя девушкам говорить!»

«Если ты молодой и глупый, то — нельзя. А если я старый и умный, то — можно. Элемент флирта: она покусывает нас, мы покусываем ее. В итоге, оглянуться не успеваем, как оказываемся в одной постели! Может, действительно, ее легкое издевательство над нами — результат зарождающихся романтических чувств! Ну, как в этой вашей дурацкой манге!»

«Во-первых, не дурацкой! У вас, кстати, вообще никто, кроме профессионалов, рисовать не умеет! А у нас — каждый второй школьник рисует вполне сносно! Во-вторых, Старейший нам „бубенцы“ за такое оторвет!»

«Кхе… молодой, мля! Вот это было жестоко с твоей стороны! Я только-только воспарил на крыльях фантазии, а ты меня подстрелил, как Пятачок — Винни-Пуха!»

— Ара-ра! — Миу прижала палочки к губам и состроила огорченное личико. — Неужели моя готовка оказалась настолько хуже, чем у твоей матушки? Ты прямо побледнел, Кенчи-кун!

— Ну, Миу-сан, не огорчайся так! — Вдохновенно начал я. — Сама подумай, моя мама готовит для своего любимого мужа и для еще более любимого сына! Ее готовка наполнена женской любовью и материнской теплотой! Я уверен, что когда ты станешь готовить для своего любимого человека, то твои блюда будут еще более вкусными… — Я сделал маленькую паузу. — Для этого человека.

«Ну, ты и разошелся, старик!»

«Ты на эмоции посмотри! Учись, сосунок!»

Миу слегка порозовела. Девушка была смущена. И не нужно было никакой эмпатии, чтобы это понять. И — вот это странно — чем-то опечалена.

«Хм, Ну, что я могу сказать… Надежда у нас есть! Думаю, концепция готовки с любовью найдет отклик в ее сердце! И следующая готовка станет каким-то маленьким кулинарным шедевром!»

«Ты — старый эгоист!»

«А?»

«Во-первых, с чего ты взял, что являешься ее любимым человеком, для которого стоит разводить кулинарные чудеса?»

«Вот и проверим! А если нет… вокруг столько красивых девушек, только и ждущих применения нами моего богатого жизненного опыта по охмурению! Что во-вторых-то?»

«Во-вторых, ты подумал о том, что ей сегодня: а, с тобой тренироваться, бэ, потом заниматься стиркой, уборкой и покупкой продуктов и, вэ, потом шестерых человек кормить? Даже семерых, если мы останемся ужинать после тренировки!»

«Ой!»

«Эгои-и-ист!»

«Ладно, я решу этот маленький вопрос…»

«Ну, давай — решай!»

«Не сейчас! Мы же хотим обеспечить чистоту эксперимента?»

— Миу-сан… В Редзинпаку ведь знают, кто моя матушка?

Судя по эмоциям, девушка насторожилась и напряглась.

«Знает, конечно! Если б не знала, испытала бы недоумение…»

«Ты не понял. То, что в Редзинпаку об этом знают, и так ясно — история вышла скандальная и широко освещалась, а мастера должны были следить за событиями в мире боевых искусств. Но сейчас нас интересует вовсе не факт этого знания»

«А что?»

«А вот сейчас увидишь…»

Девушка изобразила удивление:

— Твоя матушка? Очень милая женщина… — Миу проказливо улыбнулась. — Обожающая своего мужа и детей! И очень вкусно готовит… для них.

— Моя матушка — Старшая Сестра Драконов. Изгнанная. Мастера Редзинпаку об этом знают?

Миу поколебалась, внимательно разглядывая меня.

— Знают. — Кивнула она. — Почему спросил?

— Хочу узнать, не с этим ли связан выбранный метод обучения… попытка убийства на каждой тренировке?

— Да, Кенчи-сан. — Миу смотрела со спокойным ожиданием. И спокойна она была не только внешне.

— Это как-то связано с попыткой «расшевелить кровь»?

— Да.

Миу в эмоциях была довольна… наверно, моей сообразительностью. Но что-то подсказывало — сама тема ей все-таки не очень приятна…