Двое из будущего (СИ)

   Кстати, через полчаса моего одинокого пьянства мой косвенный спаситель заявился ко мне домой. Зыркнул на мое самозабвенное самолечение, прихватил из буфета второй стопарик, да и присоединился ко мне, ухнув в свободное кресло.

   - Наливай, - потребовал он.

   Я набулькал ему на два пальца. Он поднял стопарик вверх, чокнулся молча со мной, а затем опрокинул в глотку огненное пойло. Проглотил словно воду, даже не поморщился.

   - А эта сволочь убежала, - сообщил он мимоходом, когда я наполнял ему вторую порцию.

   - Которая?

   - Баринцев твой.... Мы к нему до дома поехали, а там ставни закрыты. Мы туда-сюда, твои хлопцы через забор перемахнули, в дверь вломились, да только там, кроме прислуги никого не было. Сбежал он вместе со всей семьей.

   Я пьяно хмыкнул.

   - Прислугу и соседей мы порасспрашивали, но те ничего не знают. Говорят только, что отъезд был срочным. Брали только драгоценности и личные вещи. Куда сбежал, никто из них не знает.

   - За границу, куда же еще, - предположил я вяло.

   - Скорее всего, - согласился Мишка. Я твоих хлопцев послал в порт, на вокзал, но вряд ли что из этого получится. Баринцева никто из них в лицо не знает, а фотографий никаких нет. Смотрят только по нервному поведению отъезжающих да по общему описанию.

   Я лениво покивал. Думать уже не хотелось, хотелось сидеть просто так и предаваться самосозерцанию и самокопанию.

   - На вокзалах жандармы, - напомнил я Мишке. - Как бы хуже не было.

   Миха кивнул.

   - Знают они. Не подставятся, - и, выпив вторую стопку, ощутил горечь в глотке и поморщился. Хотел было закусить, но, не найдя на журнальном столики съестного, что есть мочи крикнул. - Зина!

   Я поморщился от оглушающего вопля.

   - Не ори, нету ее. Я ее домой отпустил.

   - А кто есть?

   - Варвара. Но она спит уже, наверное.

   Мишка неодобрительно покачал головой.

   - Что-то ты совсем размяк, - констатировал он мое состояние. - Ладно уж, сиди, сам за закуской схожу.

   И ушел. Долго громыхал тарелками в соседней комнате, звенел приборами, а после пришел, тащя на подносе вкусные разносолы и холодное мясо. С грохотом поставил поднос на столик.

   - Закусывай, Вася, - посоветовал он и наколол мне на вилку добрый шматок сала. Я усмехнулся. Коньяк с салом это конечно здорово сочетается. Но, тем не менее, принял угощения и неспешно прожевал.

   - А ты знаешь, - сказал я вдруг, - оказывается, меня видели, как я лупцевал Баринцева во время нашего разговора. Унизил его прилюдно, нанес невосполнимую душевную и физическую травму.

   - Да ты что? - удивился друг. - А ты его бил?

   - Пальцем не трогал. Да и видеть меня никто не мог, даже с улицы.

   - А тогда кто же?

   - Некто Артакуни и Вахрушев. Знаешь таких?

   Мишка напряг мозг, но никого вспомнить не смог.

   - А это, между прочим, наши с тобой рабочие. Как ты можешь не знать своих рабочих? - съехидничал я на манер дознавателя.

   Мишка лишь отмахнулся от глупого замечания. Но он достал из кармана записную книжку, карандаш и записал фамилии свидетелей. Затем вырвал страницу и спешно вышел вон из комнаты.

   Минут через пять появился снова, расслабленно упал в кресло.

   - Все, - сказал он, угрожающе щелкнув костяшками пальцев. - Истомин найдет их и побеседует, как следует. Выяснит, кто за ними стоит и сколько им заплатили.

   - Только без увечий, - попросил я.

   - Конечно, - согласился Мишка. - Он их только попугает. А ты знаешь, как он это умеет.

   Наш хромой казачок действительно умел внушать страх постороннему человеку. Его габариты, жесткое лицо, умение правильно внушать, угрожающе бить пудовым кулаком в свою широкую ладонь и двое таких же отмороженных типов как он сам за его спиной, по правде сказать, пугали даже меня. Редко когда находились смельчаки, рискнувшие не заплатить по просроченным выплатам. Так что, Артакуни и Вахрушева, что предали меня, ждет очень непростой разговор с нашими коллекторами. Правды им не утаить.

   На наш разговор заглянула Марина Степановна. Увидав меня сидящего в кресле, она лишь негромко поцокала языком и неодобрительно покачала головой.

   - Присаживайтесь, Марина Степановна, угощайтесь. У нас сегодня праздник - мой второй день рождения, - пригласил я ее, жестом указывая на диван. - А ваш папенька где?

   Она присела на край кожаного дивана. Мишка бодро соскочил, притащил еще одну стопочку и, получив мое молчаливое согласие, наполнил красивой барышне на одну четверть.

   - Папенька отдыхает, - сказала она. - Ему завтра уезжать в Москву.

   - А вы? - спросил я с небольшой надеждой.

   - А я пока останусь. Вы не против? А то папенька очень настаивает и сердится. Я ничего не могу сделать.

   Я был не против. Тем более что с Мальцевым старшим уже был разговор на эту тему. Если честно, после Мишкиного венчания в доме стало пусто. Мне было банально не с кем поговорить, хоть и жил мой друг в двадцати метрах от меня. Зинаида и прислуга не в счет. Особенно тоскливо было по вечерам. Здесь нет телевизора, нет интернета. Даже радио здесь еще нет. Из развлечений по вечерам только редкие гости, да газета с книгой. Недавно, от скуки я настолько сошел с ума, что взялся за "Овода" что написала Этель Войнич. Прочитал книгу и не понял, почему коммунисты так сходили от нее с ума. Ну да, парень с жалящим псевдонимом был идеалистом и борцом за свободу Италии. И характер у него был, вроде бы как, железный, но все же.... Книга меня не зацепила. Я ею не проникся. Так что, после прочтения она отправилась на полку, а я, пожелав продолжить самообразование, решил прочитать "Как закалялась сталь". Поискал ее сначала в домашней библиотеке, а затем в книжных магазинах. И не найдя, огорчился. Продавцы, не найдя на полках нужного, пытались продать мне научные книжки по обработке металла и литья. И лишь потом я вспомнил, что эта книга еще не написана. Плохо же я учился в школе, и литература была моим нелюбимым предметом - совсем забыл, что Островский написал свой роман по своей революционной биографии. То есть, книги сейчас быть просто не может. И скорее всего, с нашим приходом в этот мир, она вряд будет ли даже начата. Как уж теперь повернется жизнь у Островского остается только гадать.

   А что же до вечерних гостей - очень быстро надоедает шляться каждый вечер к одним и тем же людям, перетирать одни и те же новости, и до поздней ночи резаться в преферанс с мужиками или в подкидного с дамами. Похоже, настала нам пора заводить полезные знакомства. И досуг по вечерам кой-какой появится и полезные связи образуются. Пора нам знакомиться с местными промышленниками и финансовыми воротилами.... Хоть они и будут готовы нас поначалу поднять на вилы.

   Кстати про радио, может организовать местную радиостанцию и начать вещание по всей округе? Поставить репродукторы в людных местах и исподволь, обходя цензурные ограничения, вливать в уши масс свои представления о правильной жизни, свое видение социального обустройства? Народ здесь не избалован эфирным вещанием, все им будет в новинку и потому эффект от радио будет внушительный. Правда денег это потребует немалых и окупится эти вложения весьма не скоро..., так что вряд ли мы сейчас сможем все организовать. Но вот в будущем, через годик или два, а может и через три, как раз перед русско-японской войной и первой революцией вполне можно будет осилить. Главное, уже сейчас найти нужного специалиста и собрать команду энтузиастов, что будут тянуть проект. Пусть разработают нам и репродуктор для массового слушателя, и радиоприемник для богатых.

   Мысленно поставив себе крестик, я решил отложить обсуждение этого вопроса на потом.

   Наши посиделки не клеились. Разговор при Марине не шел, Мишка стал немногословен и все больше налегал на закуску. Марина медленно цедила коньяк и о чем-то там несущественном говорила - о погоде в столице, о красоте зданий, о богатых магазинах. Я ее слушал краем уха, иногда поддакивал и кивал головой. Наконец Мишка, отложив в сторону вилку, шлепнул ладонями себя по коленям и с шумным выдохом поднялся с кресла.