Путь в архипелаге (воспоминание о небывшем) (СИ)

С гор дул ветер — сильный и холодный, но костёр за надёжно сплетённой стенкой из веток горел вполне спокойно. В небе, видневшемся между ветвей, остро мерцали звёз-ды — к холоду. Неподалёку воды залива мерно шуршали о галечный пляж берега.

— А вон та не мерцает, — вдруг сказал Игорек Мордвинцев, глядя в небо. — Большая, кра-сная… Во-он та.

Он указал рукой, и все головы повернулись в ту сторону. Красный цвет указанной звезды разглядеть мог один Игорь, но звёзда в самом деле не мерцала.

— Всё, что мерцает — звёзды. А не мерцают — планеты, — Саня потянулся. — Это, наве-рное, Марс… Кстати, если кто заметил, тут небо точно такое же, как и в нашем ва-рианте Земли.

Снова наступило молчание — тему никто не стал развивать. Где-то в темноте густо, басом, начал ревать-завывать лось, уже начавший сходить с ума по осени. Пода-льше — уже совсем в горах — мягко и страшно простонал "бауумм, бауумм" кто-то из кошачьих. Может быть, даже пещерный лев.

— Тут всё-таки до фига разной жизни, — заметил до сих пор молчавший Андрюшка Со-колов. В его серых больших глазах покачивалось пламя костра.

— Да, в таких местах не человек звучит гордо, а зверь, — подтвердил Саня.

— Надеюсь, эти гордо звучащие не решат на нас напсать… Шаруки в этих местах, ка-жется, не водятся, — Вадим вспомнил зубастых "лошадей", допекавших отряд на равни-

133.

нах России. — Тут вообще-то странная какая-то смесь животных — и наши современные и ископаемые…

— Так даже интереснее, — хмыкнул Олег Крыгин.

— Да дело не в том, что так интереснее, — негромко, но значительно оспорил Вадим, — а в том, откуда это взялось… точнее — почему сохранилось. Сколько мы видели разных вы-мерших у нас существ? То-то…

…Олег Крыгин отошёл от костра подальше. Сделал свои дела, постоял, прислонив-шись плечом к дереву и прислушиваясь. Неподалёку сквозь кусты с лёгким шорохом прос-кользнули несколько теней каких-то довольно крупных животных. Олег притих, но, когда ночные путешественники проскочили дальше, он прошёл ещё метров пятьдесят, держа ладонь на обухе метательного топора.

Отсюда хорошо видно было море.

И был виден — дальше по берегу — дрожащий, неяркий огонь костра.

* * *

Ветер скатывался по горным тропкам, как десятки упругих, толкающих в грудь по-токов. Андрею вспомнилось старое кино про чешских пограничников — "Король Шумавы". Как раз почти про эти места.

Андрей, Арнис и Колька засели в небольшом гроте в глубине горной рощицы, почти угрожающе гудевшей под ветром. Судя по то и дело возникавшему шуму, в горах срыва-лись обвалы, вне круга света, отбрасывыаемого костром, было неуютно, да и просто — холодно! Все тре мальчишек никогда не отличались особой разговорчивостью, Арнис и Колька не обладали развитой фантазией (вполне практичный ум их не подводил, и ничего другого они не хотели), так что вечерней беседы не началось. Полулёжа, они жевали ужин, наслаждаясь теплом, отражённым на них наспех сооружённым, но надёжным эк-раном.

— У тебя с Ленкой, похоже, серьёзно? — Колька толснул Арниса. Тот неспешно обдумал ответ и тоже поинтересовался:

— А у тебя с Валентиной?

— Я не знаю, — признался Колька. Вздохнул, пожал плечами и продолжал: — Ну, ты же знаешь, она отличница и всё такое… Я понимаю, что это тут вроде как значения не име-ет. Она мне нравится, правда, очень. Я ей вроде тоже. Вон, видел, она тогда меня одного на охоту отпускать не захотела! — Арнис кивнул. — А всё-таки у меня какое-то… опасе-ние, что ли.

— Это по какому же поводу? — с лёгким скабрёзным намёком спросил литовец.

— Не надо, — спокойно ответил Колька. — Не надо, Арнис, я ведь серьёзно… Тут видишь как: если вместе — то навсегда, до смерти. Она так сможет. А я? Не знаю…

— А ты вообще думал, как это — умереть? — с прорезавшимся акцентом спросил Арнис.

На этот раз задумался Колька. Прочно и надолго. Андрюшка, которого такие про-блемы, очевидно, вообще не волновали, успел уснуть — или, во всяком случае, не подавал признаков жизни.

— Раньше — не думал, — сказал Колька наконец. — А сейчас… иногда думаю, но всё равно не верю, что могу умереть. Умом понимаю, что не просто что могу, а обязательно ум-ру, причём — как это? — насильственной смертью. А всё равно не верю… Помнишь, когда мы сражались с при… ну, под Москвой — меня ранили в плечо и в бедро? Я так испугался тогда…

— А я вот не верю, что после смерти ничего нет, — Арнис закинул руки под голову. — Я и там… дома не очень верил, что там — ничего. А тут — в бога хочется поверить.

— В какого бога? — удивился Колька.

— Не в Христа. Хотя я ведь крещёный. И мать у меня верующая — не знал?.. Не в Хрис-та, а в кого-то, кто больше… соответствует. Может быть, ещё и поверю, если тут подольше проживу…

134.

— А из Олега получился хороший командир, — сменил тему Колька. — Я даже не ожидал…

— А я ожидал, — Арнис улёгся поудобнее и, закутываясь в одеяла, повернулся к Кольке. — Понимаешь, Коль, я вот думаю… Что бы с нами не произошло… Но понимаешь, тут есть кое-что хорошее.

— Хорошее? — удивился Колька.

— Хорошее, — убеждённо кивнул Арнис. — Понимаешь, тут страшно бывает, а в то же время — тут все словно бы показывают то, на что способны. Нас цивилизация вообще-то сильно давит. Человек так всю жизнь и проживает, не зная, что может. А тут… — Ар-нис замялся, не находя слов, но потом продолжал уверенно: — Тут можно показать то, что в нас глубоко спрятано. Ну — от предков досталось, что ли?

— Что, у Олега в предках были князья? — не понял Колька. Арнис вздохнул:

— Да при чём тут это…

…Ветер вновь сорвал где-то в горах камнепад. А в небольшом гроте на склоне горы посреди рощи спали за угасающим огнём трое завернувшихся в одеяла мальчишек.

Бертран де Борн

К стенам, где кладку серых камней

Плавит тепло лучей,

Мы направляем своих коней

И острия мечей.

Шёлк моего плаща — белый саван

Проклятой Богом орде…

Ave Mater Dei!

Есть два пути — либо славить свет,

Либо сражаться с тьмой.

Смертью венчается мой обет,

Как и противник мой.

Крест на груди моей ярко-ал,

Как кровь на червлёном щите…

Ave Mater Dei!

Лица — в темницах стальных забрал,

Сердце — в тисках молитв.

Время любви — это лишь вассал

Времени смертных битв.

Взгляд Девы Пречистой вижу я

В наступающем дне…

Ave Mater Dei!

Если я буду копьём пронзён

И упаду с коня,

Ветром мой прах будет занесён

С павшими до меня.

Нет, это не смерть, а только

Ангельских крыльев сень…

Ave Mater Dei!

Время смешает наш общий тлен,

Пылью забьёт уста.

Буду лежать я в Святой Земле

Так же, как гроб Христа.

И время обмануто —

Hajls Вифлеемской звезде!

Ave Mater Dei!

Ave Mater Dei!

* * *

Было ещё совсем темно, когда я поднялся. Мне казалось, что первым. Но я сильно ошибся — во-первых, этот наш новенький — поляк Богуш, завернувшись в одеяло, сидел на своём месте, о чём-то явно размышляя. Около костра на корточках разместился Игорь Басаргин. А в районе склада слышался сдержанный шум — там явно хозяйничал кто-то из девчонок.

Зевая и потриая лицо, я выбрался из-под одеял и, ёжась спросонья, подсел к огню. Мы с Игорем обменялись кивками.

— Ну что, пойдём? — после довольно долгого молчания спросил он. Я взглянул на часы. Они шли исправно, но я не был уверен в точности того, что они показывают — мы пере-мещались, и я подводил их на глазок, по солнцу. Было пять.

— Пойдём, буди ребят и кого-нибудь из девчонок, — кивнул я, — пусть приготовят поесть.