Цвет сверхдержавы - красный. Трилогия (СИ)

   – Ты, Башир, очень нас выручил своим «Уралом», – сказал Берг. – Шокин доволен, говорит, что разработка минифабрики на Ленинскую премию тянет. Я тебе сейчас покажу новую масловскую разработку, в серии её ещё нет, но если ты быстро пошевелишь мозгами, как ты умеешь, то в серию её обязательно пустят, а у тебя, считай, Ленинская премия тоже будет в кармане. Смотри.

   Берг с удовольствием показал ему маленькую платку, на которой были распаяны 9 невзрачных квадратиков и прямоугольничков размером по несколько миллиметров.

   – Смотри, Башир, – Берг, он же американский коммунист Джоэл Барр, отчество Рамеева выговорить физически не мог, и даже не пытался. – Знаешь, что это?

   – Нет, конечно. А что?

   – Это – реализованная на микросборке схема «концепта 4004», – пояснил Берг.

   – Не может быть! – не поверил Рамеев.

   Он тут же вспомнил то памятное ему и всем присутствовавшим тогда в Кремле советским электронщикам совещание в декабре 1953 года, когда обсуждались основные направления развития электроники в СССР, когда Хрущёв «предрёк» ему самому большое будущее, и среди прочего тогда были розданы информационные материалы по сложнейшим микросхемам высокой интеграции, именуемым «микропроцессоры».

   Они именовались «концептами», но все понимали, что дело тут тёмное. Во-первых, схемы «концептов», в тех случаях, когда они были известны, оказывались слишком хорошо и тщательно проработанными для «концепта» или эскизного проекта. Во-вторых, невероятная степень секретности вокруг всего, что касалось «концептов», вплоть до того, что подписку о неразглашении брал лично председатель КГБ Серов – всё наводило на мысль, что все эти «концепты» – «цельнотянутые» из секретных лабораторий где-то на Западе. Да и маркировка на английском наводила на такие мысли.

   Но все разработчики ЭВМ и элементной базы в 1953 году следили за иностранными научными журналами и хорошо понимали, что нет ещё нигде на Западе технологий, способных засунуть десятки тысяч транзисторов на один кристалл кремния. Это наводило на невероятные, фантастические предположения. Но обсуждать их было не с кем. Круг посвящённых был узок, а условия взятой подписки – слишком серьёзны.

   Рамеев помнил, что «концепт 4004» был самым простым микропроцессором из всех, представленных им тогда. В нём было 2250 транзисторов, интегральная схема (ИС) была выполнена на техпроцессе 10 микрометров и имела площадь 12 квадратных миллиметров.

   – Мы что, 10-микрометровый техпроцесс уже освоили? – спросил он.

   – Нет, куда там. Это на предыдущем техпроцессе сделано, – ответил Берг. – Потому в НИИ-35 и разделили схему 4004 на 9 схем малой интеграции по 256 транзисторов на одном кристалле. Быстродействие упало, конечно, но не настолько ощутимо. К нему ещё прилагаются ПЗУ на 256 байт, – Берг показал Рамееву вторую микросборку – плату с 8-ю ИС электронной памяти.

   – Память, как ты знаешь, схема высокорегулярная, поэтому здесь на одном кристалле уже не 256 элементов размещено, а 1024, – продолжал Берг. – Ещё есть ОЗУ на 40 байт, – в руках Берга появилась ещё одна микросборка, – и 10-битный сдвиговый регистр, всё на этой плате скомплексировано.

   – Чёрт возьми... – Рамеев восхищённо вертел в руках микросборки. – Ты понимаешь, Йозеф, что это значит? Мы же теперь можем сделать небольшой вычислитель (Рамеев имеет в виду калькулятор), действительно настольный, доступный для любого советского инженера!

   – Для советского – пожалуй, страна у нас богатая, – усмехнулся Берг. – На Западе этот наборчик потянет не на одну тысячу долларов. (ЭВМ Intellec-4, основанная на описанном наборе микросхем, в 1971-72 гг стоила около $5000). Хотя бы по одной штуке на отдел, на лабораторию, в перспективе – на комнату, уже хорошо.

   – Для УМ-1НХ Староса этот процессор не подходит, – продолжал Берг, – мала разрядность. А вот для калькулятора, вычислителя, как ты говоришь – вполне сгодится.

   О том, что Старос временно отставил в сторону УМ-1НХ и уже делает на основе нового процессорного набора простейшую БЦВМ для космического корабля Сергея Павловича Королёва, Берг Рамееву не сказал – мало ли, что Королёва рассекретили, на тему космоса причастные лица по привычке предпочитали не распространяться.

   – Но для такого вычислителя недостаточно только процессора и памяти, – Рамеев уже начал на ходу прикидывать конструкцию. – Нужны индикатор, клавиатура, блок питания, хорошо бы ещё сделать вывод на печать, например, на телетайп...

   – Башир, ты всё верно говоришь, но ты в своей Пензе совсем, как это... опензенел! и отстал от жизни, – рассмеялся Берг. – Всё, что тебе нужно, уже есть. Мы же с Шокиным работаем! А он, чуть где задержка – докладывает лично Хрущёву. И тогда держись – все министры ходят на цыпочках, эти самые... Как их, по-русски... 3,14здюли летают стаями и на бреющем...

   – Для начала, пойдём-ка в отдел индикаторов, они там придумали совершенно невероятную штуку – алфавитно-цифровой индикатор на жидких кристаллах, представляешь! Кристалл, но жидкий! А для подсветки используют новейшую, очень экономичную разработку – светодиод.

   – И кстати, – продолжал Берг, – не заморачивайся сразу печатью и передачей данных. Твоя задача – быстро сложить из готовых компонентов простейший вычислитель, этакий «электронный Феликс», взамен железного, показать руководству, застолбить приоритет и получить все возможные плюшки. А потом уже можешь его навернуть, сделать последовательный порт для телетайпа, и параллельный, ты слышал про новый параллельный интерфейс? ИРПР называется, передача данных сразу по 8 линиям, плюс ещё куча служебных... (АИ) Пошли, сейчас я тебя со всеми познакомлю и всё покажу...

   Рамеев прислушался к предложениям Берга. Тем более, у зеленоградских разработчиков действительно нашлось всё, что ему надо, практически в готовом виде. Дизайн серийного корпуса для нового вычислителя разработал один из авторитетов советского технического дизайна Иосиф Александрович Вайс, автор внешнего облика ленинградского трамвая ЛМ-57. В Кремле вычислитель показывали ещё во временном корпусе, склеенном вручную из плоских пластин, вырезанных из листа трёхмиллиметрового полистирола. (АИ)

   Процессор 4004 разрабатывался специально для калькулятора и имел в системе команд всё, что требовалось. Поэтому на всю разработку у пензенской команды Рамеева ушло от силы три месяца. В середине декабря 1958 года «электронный Феликс» показали министру электронной промышленности Шокину. Александр Иванович «незаконнорожденное» изделие одобрил, и немедленно договорился через Шуйского о показе изделия Хрущёву.

   В приёмной Первого секретаря ЦК начальник охраны Иван Михайлович Столяров попросил Рамеева снять крышку корпуса вычислителя, и лично убедился, что внутри нет ничего опасного. Только после досмотра Рамеева и Шокина пропустили в кабинет.

   Когда Хрущёв увидел рамеевский вычислитель, в чёрном угловатом настольном корпусе из матового полистирола, со светящимся янтарно-жёлтым цветом плоским ЖК-экраном, на котором темнел одинокий «ноль», он вначале не поверил своим глазам.

   – И это всё? А где шкафы с памятью, где все ваши диоды и транзисторы?

   – Всё внутри, Никита Сергеич, – ответил Рамеев. – Это – простейший настольный вычислитель для инженера или бухгалтера, ему много памяти не надо. Мы ещё планируем прикрутить к нему последовательный выход на телетайп для печати и передачи данных, а также новый параллельный порт, чтобы подключать другую периферию. Но вычислитель и без этого уже работает. Попробуйте сами.

   – А как? – спросил Хрущёв.

   – Да элементарно, просто нажимайте клавиши.

   Первый секретарь осторожно нажал клавишу с цифрой «2». На жёлтом экране высветилась чёткая чёрная двойка. Хрущёв, ободрённый успехом, довольно улыбнулся и нажал плюс. Экран мигнул.

   – Плюс на экране не отображается, – пояснил Рамеев, – набирайте дальше.

   Никита Сергеевич снова нажал клавишу «два» и экран снова мигнул.