Диверсант. Дилогия (СИ)

Вспыхнула осветительная ракета, высветив людей на самой стремнине. Немецкий пулемётчик дал длинную очередь. Пули цепочкой ударили по воде, фонтанчики стремительно приблизились к плоту, от которого полетели щепки.

Саша, не отпуская плота и задержав дыхание, с головой погрузился в воду. Свет над водой погас, и он вынырнул, жадно хватая ртом воздух. Почувствовав, что кого‑то не хватает, обернулся влево. Чьё‑то тело уплывало от плотика. Это был, Володя, танкист – только он не раздевался, поскольку плыл в комбинезоне. Жаль мужика, но сейчас надо было заботиться о живых.

– Парни, дружно толкаем плот к берегу.

Сказать просто, а ты попробуй погреби в полную силу, когда этих самых сил уже нет.

Снова хлопнула ракетница, и над Днепром повисла на парашютике ещё одна осветительная ракета. Вот ведь дурацкая ситуация – ты виден всем, а самому спрятаться невозможно.

Немецкий пулемётчик явно ждал подходящего момента. По плоту и людям ударила очередь, следом – ещё одна. Патронов пулемётчик не жалел.

Все четверо нырнули в воду – так меньше шансов попасть под пули, да и скорость в воде они теряют быстро, становятся мене опасными.

Ракета погасла, и окруженцы тотчас вынырнули, пытаясь отдышаться.

Саша оглядел оставшихся. Иван тут, Сергей тут, хотя ему труднее всего – обмотанное вокруг тела знамя намокло и тянуло вниз. С ним – трое. Четвёртого не было. Вилли… Значит, русский немец Вилли, или Витька, погиб. Может, если бы только ранен был, но на твёрдой земле – перевязка, госпиталь, а там глядишь – и в живых бы остался. На воде же ранение всегда страшно чревато. Даже не смертельная рана сильно кровит, и кровь не останавливается. Пока до берега доберёшься, кровью изойдёшь.

Как только взлетела следующая ракета, Саша тут же скомандовал:

– Все под воду!

И вовремя. Пулемётчик ждал – дал очередь, от плота полетели щепки. Несколько пуль попали в портфель – Саша потом уже, на берегу, обнаружил несколько пробоин.

Тактика, выбранная им, оказалась правильной, но потеря двух человек сказывалась: плот едва‑едва приближался к берегу, его больше сносило по течению вниз. Правда, и в этом случае обнаружился плюс: ракетчик с пулемётчиком остались позади, и теперь окруженцам не приходилось нырять, тратя силы.

С трудом им удалось дотолкать плот до берега. Из последних сил выбросили на отмель портфель, сапоги и оружие, а сами буквально выползли из воды и упали на траву. Плот же медленно уплыл по течению вниз.

Отдышавшись, бойцы обулись, а Сергей стянул с себя рубаху, размотал знамя и выжал из него воду.

– Намокло, тяжёлое – страсть! Кабы не плот, уже ко дну пошёл бы.

Потом оглядел товарищей и рассмеялся.

– Видели бы вы себя! Умора! В трусах, сапогах и с автоматами! Ой, не могу!

Видок у них в самом деле был ещё тот. Мокрое бельё неприятно липло к телу. Форму бы сейчас сухую и поесть от пуза, а тогда уже и дальше воевать можно.

Невдалеке послышались шаги, шелест травы, и из темноты возникли двое парней – в гражданской одежде и с винтовками.

– Стой, кто такие?

– Свои, из окружения выходим.

– Сдайте оружие и – к командиру.

– Вы‑то сами кто будете? Мы красноармейцы, и цивильным не подчиняемся.

– Ополченцы мы. – В доказательство парни сняли с плеча винтовки.

– Тоже мне аргумент. Оружия сейчас только у ленивого нет. Шли бы вы, парни, своей дорогой.

Ребятки, однако, обиделись, щёлкнули затворами.

– Руки вверх!

Саша не выдержал.

– Ты винтовку свою вон туда, на немцев направляй. Мы только что на переправе двух боевых товарищей потеряли, а ты стволом в меня тычешь!

– Сдайте оружие!

– А ты мне его давал? Я немца убил и автомат забрал. Ты скольких немцев сам, своей рукой убил? Чего молчишь?

Ополченцы молчали, переглядывались.

– К начальнику положено всех вести, кто с немецкой стороны приходит.

– Ладно, чего с вами разговаривать? Ведите к командиру!

Бойцы повесили на себя автоматы, Саша взял портфель. Ополченцы шли впереди, показывая дорогу.

Окруженцев привели в полуразрушенное здание. На первом этаже уцелевшего левого крыла расположился штаб батальона. За столом – письменным, обычного вида, сидел командир со звездой на рукаве и без знаков различия.

Комната скудно освещалась неверным, колеблющимся светом коптилки, сделанной из снарядной гильзы.

– Товарищ комиссар! Троих подозрительных задержали! Приплыли с той стороны, оружие сдать отказываются.

Политрук поднялся из‑за стола. Был он молод – лет двадцати шести, и форма на нём сидела, как на корове седло. Видимо, в армии он не служил никогда.

Саша таких не любил. Одно дело – руководить за столом, и совсем другое – боевыми действиями на фронте.

– Командир истребительного батальона Винокуров, – представился комиссар. – Кто такие?

– Красноармеец Терёхин.

– Красноармеец Кузьмичёв.

– Красноармеец Пилипченко.

Бывшие окруженцы представились.

– А документы у вас есть?

Саша поставил портфель на стол, открыл его и достал пять красноармейских книжек. Комиссар просмотрел их.

– Почему книжек пять, а вас трое?

– Двоих наших товарищей убило при переправе.

– Жаль. Что за портфель?

– Это трофей – офицера немецкого убили. Карта там и бумаги, все на немецком. Показать бы это всё командованию, может, важное что?

– Хм, похвально. А как же вы через немецкие позиции на той стороне Днепра прошли?

– Где ползком, где с огнём прорывались.

– Занятно, занятно! На самом оживлённом участке прошли. Как только вам это удалось?

Комиссар повернулся к ополченцам.

– Расстрелять!

Приказ был неожиданным – как для бывших окруженцев, так и для самих ополченцев. Несколько мгновений в комнате висела тишина.

Вдруг Сергей с треском рванул на себе нательную рубаху, разодрав её до пояса.

– А это видел? Ты что же думаешь, мы знамя из немецкого тыла вынесли для того, чтобы здесь от пуль своих погибнуть? Ах ты, крыса тыловая! За немцев нас принял? А это ты видел? – Сергей указал на татуировку на груди. Там были выколоты профили Ленина и Сталина, какими их изображали на плакатах.

Пушкарь потянул за край знамени и с трудом размотал волглую ткань.

– Сюда смотри, комиссар!

Один из ополченцев прочитал вслух: «Двадцать четвёртая стрелковая дивизия».

– Товарищ комиссар, это же знамя дивизии!

– Сам вижу, не слепой, – буркнул комиссар. – Ошибочка вышла, приказ о расстреле отменяю.

Он уселся на скрипучий стул и принялся крутить ручку полевого телефона. На том конце ответили.

– Да, это я, Абрам Винокуров. Тут мои трёх окруженцев задержали. Нет, с документами немецкими, а главное – со знаменем. Да, понял, жду.

Саша и двое его товарищей стояли у стены. «Опять „радостная“ встреча у своих. Без малого не шлёпнули. Ей‑богу, в немецком тылу безопаснее. Надо было нож в сапог сунуть. Вероятно, комиссар начальству названивал. Сейчас заявятся, снова допрашивать будут. Если всё же расстрелять решат – брошусь к автомату, он недалеко лежит. Постреляю, кого смогу. Повезёт – уйду, ну а если нет…» – думал Саша.

Вид у его товарищей был понурый – даже у Сергея, который рассчитывал на медаль.

«Ведь приходил я уже к нашим раз, в фильтрационный лагерь попал. Что меня второй раз понесло?» – размышления у Саши были нерадостные.