Закат империи

Развесили мокрые плащи на гвоздиках в углу, сели за стол, наполнили кружки. Снова, как повелось в последние годы, молча сдвинули их. Выпили.

Десять лет прошло. Они живы. Чем не повод?

- А как там твоя донья Инес? - Билли, за десять лет не растерявший ни грамма своего ехидства, не удержался, подцепил Меченого. - Я слышал, будто она собралась жаловаться - что ты не хочешь жить с ней в законном браке.

- Вот ведь муха назойливая! - отмахнулся Жером. - Детей я признал, всех одеваю-обуваю, кормлю, живём в богатом доме, а она всё ноет. Чего ей ещё надо?

- Возьми и спроси, - не отставал Билли. - Только не у меня, а у неё.

- Возьму и спрошу. При тебе, - хмыкнул Жером. - Сам-то уже подсуетился, или пора магометанского священника из Стамбула выписывать, чтоб он тебя с женой повенчал?

- Стамбул далеко, а мэрия близко, - рассмеялся Билли.

Этой фразой он напомнил всем присутствующим недавно введенный в Сен-Доменге закон. Если жених и невеста принадлежали к разным конфессиям, то брак мог быть заключён по любому из двух обрядов, по договорённости, и признавался республикой. Если же по каким-то причинам священнослужители и семьи молодожёнов не находили общий язык насчёт того, по какому из обрядов следует венчаться, то можно было спокойно пожениться в мэрии. И этот "государственный брак" признавался республикой наравне с церковным. Пока случаи заключения таких браков можно было пересчитать по пальцам, но, к примеру, Билли и Мариам этот закон здорово выручил: протестантский священник отказывался венчать англичанина с мусульманкой, а случись тут мулла, решительный отказ и проклятия на голову получил бы уже бравый адмирал. Кстати, на днях весь город только и говорил, что о свадьбе Фелипе Муньоса, сына одного из богатейших хлеботорговцев Сен-Доменга, с Анной Рамбаль, старшей дочерью "бумажного барона" Жана-Батиста Рамбаля. Даже в газете о том написали. Католик женился на гугенотке! Галка и Джеймс были приглашены в качестве почётных гостей. Им, как и большинству прочих, сразу бросилась в глаза немаловажная деталь: ни жених, ни невеста не блистали красотой. Правда, по отзывам месье Аллена, они оба отличались завидным умом. Фелипе Муньос был мал ростом, худ и бледноват для испанца, прихрамывал на левую ногу. Мадемуазель Рамбаль оказалась на полголовы его выше, была чуток сутуловата и близоруко щурилась. Но оба едва ли не в буквальном смысле светились от счастья. Галка сразу почувствовала: эти двое будут вместе до гробовой доски, и ни единой минуты не пожалеют о своём решении… А если бы не закон о государственном браке? Кто знает, как бы всё обернулось?

- Ладно, остряк доморощенный, я тебе всё припомню, - Меченый скорчил страшную рожу. - Вот погоди, придёт твой сынок к моим девкам свататься, я на нём за тебя отыграюсь.

- Ух, какой ты злопамятный! - хихикнула Галка. Билли и Жером - взрослые мужики, женатые, сами детей имеют, а ведут себя как мальчишки. - Неужели столько лет ждать будешь?

- Да будет вам, - Жером, не выдержав фасона, весело фыркнул. - Уже и пошутить нельзя. Налейте-ка мне ещё кружечку.

- Я бы на твоём месте так не веселился, - процедил Причард, выколотив трубку в щербатую плошку, на которой и так уже красовалась впечатляющая куча табачного пепла.

- Да ну, - отмахнулся Меченый. - Сам знаю, что скоро война. Так что? Рвать на себе последние волосы с горя? Хрен, не дождутся!

- Война может быть скорее, чем ты думаешь, - мрачно проговорил Пьер, задумчиво разглядывая дно своей опустевшей кружки. - Я последние полгода послеживаю за купчишками. И знаешь, что заметил? Французы, голландцы, испанцы, даже юкатанские торговцы уже объявились - все ведут себя как раньше. Бродят по лавкам, выбирают, где что лучше, торгуются. Потом грузятся и уходят, чтобы скоро вернуться за новым товаром. А английские купцы как с ума посходили. Последний месяц как придёт англичанин с Ямайки, так бегает по лавкам, будто угорелый, скупает товар большими партиями и почти не торгуется. Притом, сахар и ром они не берут, хватают новые штучки вроде плащей, ламп, зеркал, цветных бус и этой горючей вонючки, что в лампы заправляют. Даже бумагу скупают. Если бы не последний запрет на вывоз оружия, они бы и оружейные лавки опустошили. Вот так набьёт трюм - и уходит.

- Что ж тут странного? - хмыкнул Хайме. - Я, конечно, не дока в торговом деле, но и за тобой, приятель, такого таланта тоже не замечал.

- Всё очень просто, - Влад не зря учился на экономиста. Хоть и закончил соответствующий факультет не с отличием, но кое-что из полученных знаний ему всё-таки тут пригодилось. - Англичане хорошо умеют считать денежки. И если платят не торгуясь, то уверены, что скоро получат хороший навар.

- Это в свою очередь ничего хорошего для нас не значит, - Галка продолжила развивать его мысль. - Английские купцы попросту знают, что скоро наших товаров днём с огнём не сыщешь. Во всяком случае, им так сказали. Потому и гребут всё что видят.

- Вот ведь ублюдки… - буркнул Пьер. - А я тут размечтался. Написал сестре, чтоб уговорила мужа сюда приехать…

- А ты сделай так, чтобы это всё было не напрасно, - жёстко проговорил Билли. Он всегда был самым ярым сторонником "своей гавани", и когда эта идея, хорошо ли, плохо ли, но воплотилась в жизнь, воспринимал выпады разных иноземцев в адрес Сен-Доменга как личное оскорбление. - Сколько мы своей и чужой крови пролили? Многовато, чтобы за здорово живёшь отдать чёртовым милордам этот милый островок, не так ли? Планы они насчёт него настроили, понимаешь… А не пошли бы они на *** со своими планами! Мы тоже люди, ничем не хуже них, и хотим жить так, как нам нравится!

- Поверь, Билли, именно это и есть главная причина того, что нас так не любят, - невесело улыбнулся Джеймс. - Кое-кому очень не нравится то, что мы смеем считать себя ничем не хуже.

- Ну, это их проблемы, - в Галкиной усмешке было больше яда, чем в Париже со всеми его отравительницами и чёрными аббатами. - Тут все свои, потому, братцы, выскажусь откровенно. Люди Этьена кое-что вызнали. Против нас пошлют эскадру из Портсмута. В её составе по разным сведениям от шести до девяти восьмидесятипушечников, а сколько фрегатов и мелочи - того пока никто не знает.

- То есть, на нас наедут не как на пиратов, а как на цивилизованное государство, - не менее ядовито проговорил Влад. - Хоть это радует.

- Они что, последние мозги растеряли? - недоверчиво фыркнул Причард. - Да их со свету сживут, если Англия окажется зачинщиком войны без всякой видимой причины! Что? Драка у Серебряной банки? Фрегаты первыми напали, это признали даже сами англичане!

- А ты думаешь, что повода к войне придётся долго ждать? - хохотнул Билли. - Это ж самое плёвое дело, сам знаешь. Из-за мышиного чиха, если надо, войну объявят.

- А что это им даст? Ну, придут, ну, разорят тут всё к чертям собачьим - на радость королю Людовику, который наверняка сдал нас своему английскому братцу, гнида, - продолжал Причард, набивая трубку новой порцией кубинского табака. - И что получат? Остров да развалины. Да злых испанцев. Никакого тебе белого пороха, никаких пистолетиков… Зачем тогда им рисковать кораблями? Мы же просто так не уйдём. Даже если милорды нас и задавят, то сами надорвутся.

- Кто знает, может, французский король этого и хочет - чтобы мы подохли, а англичане надорвались.

- Да кто знает, что вообще в королевских башках варится? - хмыкнул Хайме. - Вот побывал я в Версале, и только одно могу сказать: честным людям там делать нечего. Сожрут.

- Лично мне не хочется становиться чьим-то обедом, - Джеймс позволил себе едкую иронию.

- Мне тоже, - Галка, в отличие от мужа, сказала это совершенно серьёзно. - Я ошиблась, думая, что нам дадут хотя бы два года передышки. Фиг с маслом, и года не дали. А сейчас счёт уже идёт на недели. Если не на дни.

- Ага, море после шторма уляжется - и начнётся, - скривился Жером. - Вот чёрт… Только соберёшься пожить спокойно - нате вам, являются.