Неблагодарная работа

— Спасибо тебе родной, — проговорил он, — за подвиг твой спасибо! Взял у дьяка вторую грамоту и протянул Рябову.

— Владей! Отныне ты и дети твои не обязаны платить подати в казну государства, ибо твой подвиг дороже любого золота. Кстати, деньги. Петр протянул руку, и дьяк вложил в нее кошель.

— Держи! — Затем государь посмотрел на Андрея. — А ты веди, боцманмат, показывай свои «Андлары».

Царский кортеж из двух карет остановился перед избушкой авиаторов. Единственный воздушный шар, оставшийся после войны был аккуратно сложен и лежал на специально созданном «ангаре» — небольшом домике. Корзина, в которой когда-то поднимались летчики, была там же.

Государь открыл дверцу кареты и грандиозно вышел из него. За ним выбрались наружу Ельчанинов и Золотарев. Из другой кареты выбрался мальчишка лет двенадцати, точная копия государя и его учитель.

— Алексей иди сюда, — проговорил Петр, подзывая сына. Тот подбежал к родителю и спрятался за его спиной.

— Вот сын, — проговорил монарх, — знакомься — Андрей Золотарев, первый летчик России. Князя Ельчанинова ты знаешь. Андрей это мой сын. Ты о нем был наслышан, но никогда до этого не видел. Пожмите друг другу руки.

Андрей пожал мальчику его маленькую ладонь, и вдруг подумал, что в будущем тот будет казнен, самим же отцом.

— Ну, показывай! — Приказал царь.

Андрей вошел в избушку и нашел спящего Никона. Растолкал его. Бывший монах протер глаза и уставился на Золотарева.

— Освободили, — прошептал он.

— Да, — молвил Андрей, — государь приехал. Хочет видеть воздушный шар. Никон аж с лавки вскочил.

— Государь! Да как же! Да чтобы шар в небо поднять время нужно.

— Знаю. Ты пока подготавливаешь, я чем-нибудь его займу. А где Егор?

— На реку ушел. Ведь как вас арестовали, мы шар в небо больше и не поднимали.

— Будем надеяться, что времена те кончились. А теперь застегивайся, да пошли на улицу. Во дворе Петр чувствовалось, что нервничал. Ходил хаотично, курил.

— Ну? — вскричал он, завидев Андрея и солдата с пышными усами.

— Так ведь государь нам же время нужно, — замямлил бывший монах.

— Так чего же ты ждешь? Бегом готовить шар.

Но вместо того, чтобы бежать в так называемый «ангар», служивый побежал в дом.

— Куда это он? — спросил удивленный Петр у Ельчанинова. Но вместо того ответил Золотарев:

— Так ему нужно печь растопить.

— Для чего?

Пришлось Андрею рассказывать о принципе подъема шара в воздух. Его рассказ как раз занял то время, что понадобилось Никону. Служивый растопил печь, вытащил корзину, подготовил оболочку шара. Минут через двадцать «Андлар» был готов и рвался в небо.

— Я первый! — сказал Петр, подходя к корзине.

За ним последовал Андрей. Забрались. Эстонец дал знак летчику и тот начал потихоньку стравливать канат.

— Ух, ты, — вырвалось у царя, когда шар стал подниматься.

Вскоре шар завис на высоте полета птиц. Андрей порылся в ящичке и достал подзорную трубу. Хотел, было протянуть Петру, но тому, как будто ее и не надо было. Государь любовался окрестностями. Пока он это делал, эстонец посмотрел вниз, и только теперь обратил внимание на учителя царевича.

— А кто это с царевичем? — поинтересовался Андрей.

— Учитель. Он англичанин. Преподает разные науки.

Человек стоявший с Алексеем был хорошо знаком Золотареву. Его он уже один раз лицезрел, причем на глаза попался иноземец здесь в Архангельске, и было это почти год назад.

— Красотища! — воскликнул Петр, выхватил подзорную трубу. Поднес к глазам и молвил, — так вы отсюда наблюдали за передвижением шведской эскадры?

— Да государь! Между тем шар стал медленно опускаться.

— Так мало времени? — удивился царь.

— Увы. Приспособление, способное подогревать воздух в шаре не создать.

— Ты уверен Андрей? — спросил Петр, и извлек из кармана камзола зажигалку. — Узнаешь?

Еще бы! Золотарев помнил эту зажигалку. Когда-то она принадлежала ему. Петр под Нарвой оставил ее себе, как и пачку сигарет, взамен подарил кисет и трубку.

— Я так и не воспользовался ей, — проговорил государь, он щелкнул, и в небо взвилось небольшое пламя. — Если создать такую же штуку, но побольше, — добавил Петр Алексеевич, — то можно было бы подогревать воздух. Вы же говорили, что для этого подойдет жидкость, способная гореть. Как насчет хлебного вина?

Последние слова монарх произнес на земле. Слова как будто позвучали приказом, и Никон куда-то моментально исчез. Вернулся он через минуту с двумя кружками, как раз в тот момент, как Петр и Андрей выбирались из корзины.

— Что это? — спросил царь.

— Хлебное вино, — сказал служивый.

— Вовремя. Петр поднес зажигалку и поджог. Вино вспыхнуло, синим пламенем.

— Так как насчет вина? — вновь повторил свой вопрос государь.

Пока заботливый отец катал сына на воздушном шаре, Андрей подошел к князю Ельчанинову и сообщил об учителе царевича.

— Ты уверен? — переспросил тот. Эстонец кивнул.

Если существует опасность, то ее нужно устранять. Силантий Семенович и Андрей это поняли сразу, вот только арестовывать иноземца нужно было так, чтобы тот ничего такого не заподозрил, ведь в его руках находился царевич Алексей. С Петром, как предложил Ельчанинов, нужно было поговорить, как выразился Андрей — «тет-а-тет». Яшка Кольцо сказал бы просто — с глазу на глаз. Наверное, возможность поговорить искали бы долго, если бы государь, спустившись, наконец, с небес на землю, сам не предложил пройти в избушку. Да вот только о том, о чем он желал поговорить с князем да эстонцем, не получилось. Как только дверь за Андреем затворилась, князь завел совершенно другой разговор. Словно окатил Петра водичкой с головы да ног. Тот сел на лавку и молвил:

— Ты князь садись, в ногах правды нет. Да давай рассказывай поподробнее.

Приятели сели напротив. Царь думал, что говорить будет Силантий Семенович, но тот предоставил слово Золотареву. Так как история с иноземцем началась с его появления на таможенном досмотре, проводимом поручиком Крыковым. Андрей поведал, как на корабле оказались Иван Рябов и Дмитрий Борисов по прозвищу горожанин. От последнего он и узнал, что среди экипажа торгового фрегата был подозрительный человек. Рассказал, как был приставлен к тому человек, который ходил по пятам за иноземцем по городу. Дальше слово взял князь Ельчанинов, он честно признался монарху, что они того упустили. Случилось это из-за того, что ушел он на коче в город Вологду. Тут Петр отругал князя за небрежность.

— Когда пришел коч обратно в Архангельск, — продолжал между тем Силантий Семенович, — я уговорил лоцмана, отвезти меня до того места, где тот расстался с иноземцем. Увы, — вздохнул князь, — в Вологде я его след отыскать не смог. Приехал в Москву, ибо нужно было капитан-командора выручать. В лицо иноземца не разу не видывал, так и не обратил внимания на учителя царевича Алексея.

— Ну, и дурак! — Проворчал Петр, — если в лицо человека не видывал, так какого рожна ты искать то его отправился?

— Опростоволосился я государь, — признался Силантий Семенович, — не казни, опростоволосился. Если бы сегодня Андрей его не признал, мы бы его никогда не нашли. А он ведь убить царевича мог…

— А вот это ты брось! — Воскликнул монарх, — Хотел бы убить — давно бы сие черное дело сделал, а не стал бы ждать, пока его разоблачат. Вот только я сомневаюсь, что он — шпион Карла Двенадцатого!

— Так арестуй и допроси, — попытался подсказать князь, чем вызвал гнев государя.

— Это ты меня учить будешь! — вспылил тот.

Дверь в избушку скрипнула и все замолчали. Кто знает, кому понадобилось их потревожить? Тревога оказалась ложной. В дверях, держа треуголку в руках, стоял Меншиков.

— Мин херц, — проговорил фаворит. — Вот ты где!

— А где мне быть Алексашка? — поинтересовался Петр.

— Ну, хотя бы на строительстве крепости государь. Тем паче, что домик тебе на Марковом острове уже мастера поставили. Хорош дом, почти дворец.