Поступь Империи. Бремя Власти

Пять полков в одно мгновение превратились в безумное стадо бросившееся бежать куда глаза глядят, кинув на поле брани все свои штандарты. Толпы ломанулись в лес, а разгоряченные драгуны рубили и топтали обезумевших врагов между деревьев. Генерал Варкус был ранен пистолетным выстрелом в голову, в последний момент его адъютанты успели вывести его бессознательное тело к своим позициям.

Это случилось пятнадцать минут назад и командующий не знал, что теперь делать. Фактически, после этой контратаки русских бой превратился в бесконечную перестрелку, переходящую кое-где в отчаянные штыковые схватки.

С каждой минутой положение зажатой между двух сторон армии Таля становилось все хуже и хуже. А численное превосходство, казавшееся панацеей от русских варваров, обратилось в яд гадюки - паника отступающих, а если быть правдивым, то и бегущих войск первой линии, подорвала дух трансильванцев настолько, что они готовы броситься наутек при первой возможности! Сдерживало солдат только одно - полки в бело-черных мундирах...

*****

Два дня спустя.

Проводник русской армии - Горус Пискалис, чудесным образом переживший все перипетии скоротечной военной операции могучего северного соседа, а теперь наверняка еще и хозяина, пребывал в простодушном неведении о том, что на его глазах произошли события, напрямую влияющие не только на внутреннюю политику России, но и на внешнюю.

Хотя потомку греческой полукровки и валашского кватерона по большему счету на это плевать - лишь бы русские выполнили то, что обещали...

До Онешти остался всего один дневной переход - меньше полутора дюжин верст. Однако из-за каменистой почвы и множества мелких камней, выбивающих подковы быстрее кузнечного молота, дойти до своих в срок оказалось не так просто. И ладно бы свободно завершить поход, так ведь наседают проклятые имперцы, вот-вот перекроют единственный проход к городу. А надеяться на то, что баварец генерал-майор Зигмунт Хельц сможет найти еще один отряд для новой помощи - смерти подобно.

Вот и гнал Митюха всех вперед не взирая ни на стоны, ни на жалобы, ни на приказы более старших по званию соратников, которые вздумали проявить ослиное упрямство в тот момент, когда дорога каждая минута!

Прохор взирал на разгромленный штаб противника со смесью удовлетворения, гордости и щепотью печали. И вроде его братья совершили очередной воинский подвиг: не одни конечно, но и вклад внесли ощутимый - прорвали заслон кирасир, отбили две из трех артиллерийских батареи и вдобавок одними из первых ворвались на холм, где располагался вражеский штаб. Любой согласится - перечисленное выше немалый повод для гордости, если бы не одно 'но' - фельдмаршала Шереметьева во время контратаки кирасир ранило в голову. Будь они в Корпусе, под приглядом знахарок или вовсе императрицы, то за жизнь именитого воина и полководца удалось бы побороться, но в этих условиях, когда через полчаса потребуется спешно ставить на ноги изможденных бойцов и гнать вперед, не считаясь с усталостью - это подобно смертельному приговору...

- На все воля Господа нашего, - прошептал Прохор и перекрестил едва дышащего фельдмаршала тремя перстами.

- Следует покамест вражина не вернулся, занять этот холм и держаться. Там глядишь и фельдмаршал в себя придет, скажет как дальше быть, - заметил кто-то совсем рядом.

- Мало сил на экзерции эти, - неуверенно возразил второй голос.

- Плевать! Меньшим числом осман гоняли, да и швед в случае чего отступать не гнушался, - продолжил давить первый.

Голоса становились все громче. И стало ясно, что шли они именно в палатку к раненому Шереметьеву. Митюха с интересом прислушался, уловив на грани голос третьего говорившего - знакомый говор, с новгородскими нотками, принадлежащий Ефиму Петровичу Вартанову.

- Людей у нас побили изрядно, да и запасов к артиллерии почти не осталось - едва контратаку поддержать сумели. А о тягловой животине и говорить не след, без меня знаете в каком состоянии - считай пушчонки на своих руках придется нести...

- Эка беда! Да бросить их в реку, куда поглубже и вся недолга, нечего над ними чахнуть, - продолжил 'первый'.

От такого выверта мозга пока что невидимого генерала Митюха онемел - во время государева заказа и множества приказов по обобщению артиллерии к единому ряду, предлагать подобное все равно, что занемогшему бойцу руку отсечь дабы тот поправился. Тут не о глупости уже речь идет, а о вредительстве, да таком, что впору дыбу готовить или пару березок.

- Не спеши, Григорий Осипович, времечко для скорых дел не настало - али забыл как сии пушчонки нашей стране достались? - осадил того Вартанов, одновременно с этим откинув полог шатра.

- Оборону все равно держать нужно денька два, а то и три ,к тому же фронты сократим, ежели батареи боронить не придется, - ответил все тот же голос и вошел следом за генерал-лейтенантом.

Только теперь Прохор увидел 'стратега' - розовощекий, с небольшой отдышкой, хотя судя по телу жирком до тягот обрасти не успел.

'Болеет поди?' - подумал Митюха.

- Здравствуй, Прохор, рад видеть тебя и твоих воинов! - не скрывая радости первым поприветствовал командира витязей Вартанов, протягивая руку.

- И вам здравия желаю, Ефим Петрович, - ответил Митюха.

Было время, когда они вдвоем немало деньков провели вместе: один под крылом Шереметеьва, второй у государя. Не смотря на разницу в возрасте, Вартанов быстро заметил талант юноши, а затем и молодого мужчины и перестал относиться к нему как к скороспелому неслуху, по воле судьбы получившему хлебное место подле императора. Впрочем, назвать их друзьями все равно не получилось бы - слишком велика разница между ними. И причина тут явно не возраст.

- Позвольте узнать, о какой обороне вы сейчас говорили?

Розовощекий генерал-майор нахмурился, смерил Прохора недобрым взглядом и нехотя ответил:

- Фельдмаршалу требуется покой, в таком состоянии его нельзя перевозить, за сим встанем грудью на пути ворога, благо людишек у нас теперь больше, да и окружить они уже не сумеют - в себя после боя только-только прийти успели.

Митюха от подобного заявления опешил. Ведь как бы там ни было, но по Уставу командующий любого подразделения в случае опасности окружения или вовсе полного уничтожения обязан вывести воинов на союзную или нейтральную территорию, тем самым сохраняя жизни людей для выполнения последующих задач. Здесь же, в данный момент, Прохор услышал от более старшего товарища, опытного и главное знающего - полную противоположность. Конечно, Устав предписывал стоять до последнего, но только лишь в случае защиты мирного населения от наступающего врага или для рекогносцировки союзных сил для последующей контратаки. Правда оба случая в данный момент таковыми не являлись и Второй Южной требовалось как минимум резво собрать пожитки, артиллерию, лазарет и тут же послать под прикрытием нескольких батальонов вперед, а самых боеспособных воинов выставить в арьергарде - отражать атаки, преследующего врага.

- Господин, генерал-лейтенант разрешите задать вопрос? - обратился к Вартанову Митюха, как к самому старшему из присутствующих.

- Задавай.

- Вы, надеюсь, не поддерживаете это сумасбродное решение?

- Ты случаем не забываешься, Прохор? - резко спросил его генерал-лейтенант. - Думаю здоровье фельдмаршала важнее одного-двух дней, да и нашим воинам отдых нужен.

'Неужто он гордыню свою пустил в пляс? Ведь сам понимает, что глупость творит, и людей положит сверх всякой меры и пользы не принесет!' - с горечью подумал Прохор.

- То есть вы и правда прикажете оставаться на месте, а не идти на восток, даже раненных с артиллерией не пошлете?

Розовощекий недовольно зыркнул на молодого генерала, но смолчал - понял, что поперек Вартанова лезть не стоит.

- Лишних сил у нас нет, двинемся все вместе - единым кулаком. После того как фельдмаршал придет в себя.