Чёрные корабли

— Ее брат в Фивах, — заметил Ксандр. — И все равно грядут зимние штормы, до весны нам никуда не выйти.

Стояли самые короткие дни. Египетские поля покрылись зеленью.

Когда я вернулась из храма Тота, меня разыскал Анхис.

— Сивилла, — произнес он безупречно вежливым тоном, — я желал бы с тобой поговорить.

Я последовала за ним не без внутреннего трепета: беседы с ним едва ли доставляли мне удовольствие.

— Чем могу служить тебе, владыка Анхис?

— Я просил бы тебя напомнить моему сыну, что ему пора оставить Египет. — Его губы чуть дернулись, словно ему претило обращаться ко мне с просьбой. — Возможно, он услышит тебя лучше, чем меня.

Я взвесила его слова.

— Почему ты этого хочешь?

— Если мы пробудем в Египте дольше, станет слишком поздно, — ответил Анхис. — Уже четверо из народа Вилусы взяли в жены египетских женщин.

Последнее было правдой. Впрочем, не содержащей в себе ничего неожиданного. Мы в Египте уже полгода, и женщин у нас втрое меньше, чем мужчин. Наши воины вернулись из битвы с добычей и наградами; здесь их воспринимают как героев, помогавших фараону разгромить врага и спасти страну, и в мнении египтянок это только добавляет им привлекательности. Четверо уже взяли себе местных жен, до конца зимы их примеру наверняка последует кто-нибудь еще.

— Ты опасаешься, что появится пятый, мой господин?

Он твердо сжал губы и на мгновение напомнил мне Нея.

— Пятого не будет, — сказал он. — В их глазах мой сын недостаточно знатен для брака с сестрой фараона, ему никогда не стать ее супругом. Хотя дед нынешнего Рамсеса некогда женился на дочери хеттского царя.

— Те времена прошли, — задумчиво ответила я. — И даже в дни расцвета Вилусы египетские цари не отдавали дочерей в жены чужеземным владыкам. Да, ты прав: Энею никогда не стать мужем Басетамон.

— Разве в этом наше предназначение? — Он взглянул на меня голубыми глазами, увлажненными то ли от старости, то ли от яркого света. — Быть не более чем наложниками и наемниками в чужой земле?

— Многие скажут, что это лучше рабства, — ответила я. Среди этих многих буду и я сама, но Анхис никогда прежде не спрашивал моего мнения.

— Неужели предел наших мечтаний — только избежать плетей? Что стало с нашей гордостью и достоинством?

— Случись тебе отведать плетей, мой господин, ты куда меньше презирал бы стремление их избежать, — не стерпела я. Но тут же вздохнула: сказанное им справедливо, и я вынуждена согласиться. — Ты прав, наша судьба не здесь. Я поговорю с Неем, когда будет случай.

— Я воздержусь от бесед с ним, — сказал он, и в лице его мелькнула тень улыбки. — Любое мое слово вынудит его к отпору, и он откажется выслушать даже тебя.

— Тогда считай, что мы договорились. Я выполню твою просьбу.

Я застала Нея только через неделю, когда мы праздновали очередную свадьбу. Гребец с корабля Марея брал в жены вдову-египтянку — обладательницу лодки и двух малолетних сыновей, оставшуюся без мужской помощи в рыбацком деле. После того как они по египетскому обычаю совместно разбили кувшин, мы начали хоровод, в который вступил и кто-то из ее родственников.

Ней не танцевал — лишь хлопал в такт музыке, сидя у костра. Гладко выбритое лицо, волосы не длиннее чем в пол-ладони…

— Мой царевич, — сказала я, становясь рядом с ним.

— Сивилла.

— Мой царевич, мне вряд ли доведется танцевать на твоей свадьбе с Басетамон.

Он не отрывал взгляда от костра.

— Да, ты права.

— А если она утомится тобой, мой царевич?

Ней пожал плечами:

— Мы останемся боевой силой, которую ценит ее брат. Он не из тех, кто отказывается от воинов так же легко, как царевна меняет развлечения. Следующий год будет неспокойным — грядет война на западе. Ливийцы осмелели после нападения большого флота, они не отступятся.

Я взяла его загрубелые ладони в свои, заставила посмотреть мне в лицо.

— Ней, неужели это лучшее, на что мы способны?

— Я не вижу ничего другого. — Его глаза были полны сожаления. — Что мне остается? Отплывать тайком среди ночи, втиснув людей в корабли, и надеяться, что Басетамон не снарядит погоню? И идти — куда?

— Если нельзя к городам на восточном побережье — значит, нужно на запад.

Ней пожал плечами:

— В Ливию? К шарданам?

— Обещай мне, что подумаешь, — не отступала я. — Я больше ни о чем не прошу.

— Хорошо. Я подумаю, сивилла.

По ту сторону костра Аминтер пустился в пляс с теткой нынешней невесты, улыбчивой толстушкой лет тридцати пяти — тоже вдовой с детьми-подростками. Мне кто-то говорил о ней в начале праздника. Она из тех женщин, кто спокойно возьмет под крыло Аминтеровых сыновей и окружит их заботой, не относясь к ним как к малышам. Аминтер не говорит на кемет, вдова не знает ни слова по-нашему, но общий язык они явно нашли.

Пришло время жатвы, собрали первый урожай зеленых бобов и весенних фруктов. Год пошел на перелом, дни снова удлинялись.

Я раздумывала, на кого из кормчих можно рассчитывать. Ксандр и большинство моряков с «Дельфина» в Египте не останутся. Марей на «Жемчужине» тоже пойдет с нами, взяв жену и почти всю команду — кроме того одного, который женился. Аминтер с «Охотником» явно не захочет уплывать: он вовсю ухаживает за улыбчивой вдовой и совершенно доволен жизнью. На «Крылатую ночь» и ее капитана полагаться, наверное, не стоит.

Когда-то у нас было девять больших судов и три рыбацкие лодки. Если мы теперь покинем Египет — то всего на трех кораблях. Анхис прав. Многое предпочтут никуда не плыть, и с каждым днем таких будет все больше.

А у меня… у меня была своя причина остаться.

Временами я с ужасом думала, что скажет Ксандр, но затем я убедила себя, что это безразлично. Дочери пифии становятся дочерьми святилища и принадлежат Владычице Мертвых: моему ребенку, как и Кианне, не будет грозить голод. В египетских храмах о детях хорошо заботятся, а Хри совершенно ясно дал мне понять, что храм Тота с радостью примет мое служение. Здесь найдется место и мне, и младенцу.

И все же.

Я чувствовала Ее путь, лежащий через море. «Неси меня, — сказала Она когда-то, — неси меня в себе, как нерожденное дитя. Неси туда, где будет твой народ». Если я останусь в Египте, я уже не буду служить Ей. Я потеряю Ее так же, как Ксандра.

О его выборе даже не приходилось задумываться. Он последует за Неем, какими бы путями тот ни шел, — вплоть до крайних пределов земли.

Урожай убрали, настало время засухи. Скоро корабли всех земель начнут выходить в море.

Жарким днем, когда солнце стояло высоко над головой, Кианна впервые сделала несколько шагов из материнских рук ко мне, тут же плюхнулась в пыль и залилась смехом. Ее мягкие волосы уже чуть отросли и сияли огненной медью, на носу проступила россыпь веснушек.

Когда мы отсмеялись и выпустили наконец ее из объятий, Тия со значением посмотрела на меня:

— Они будут сестрами.

Я кивнула.

— Ты сказала Ксандру? — спросила она.

— Не замечает — значит, не хочет замечать, — ответила я, не поднимая глаз. — Он не впервые видит женщину в тягости.

Я вновь задумалась о сестрах моего ребенка, растерзанных ахейцами. Младшая была ровесницей нынешней Кианне, и кто-то из тех, кто получил мое благословение в Пилосе, кромсал мечом ее маленькое тельце, разрубая ее в куски — ее, дочь Ксандра, которую тот любил, и носил на руках, и укачивал по ночам. Неудивительно, что теперь он не замечает. Второй такой потери ему не вынести.

— Когда захочет, увидит, — сказала я, поддерживая Кианну, цеплявшуюся за мои руки.

«Или не увидит, — добавила я мысленно. — Он отплывет за море с Неем, а я останусь в Мемфисе. Он не узнает, но его ребенок будет жить».

На следующий день Аминтер вернулся из дворца с новостями. Нашим кораблям приказано идти на запад дельты, в Саис, охранять Египет от ливийцев. Но Ней остается в Мемфисе.