Княжий суд

— Откуда ты, хлопец?

— Из Нижнего.

— Где служил?

— В городской дружине.

— Отчего же ушел?

— Сеча была с татарами. А как они город взяли, все, кто в живых остался, и разбежались. Прослышал я от добрых людей, что в Коломне воевода дружину набирает, вот и подался сюда.

Я насторожился. Выйдя из сечи разгромной без единой царапины, парень бросает уцелевших дружинников, сотника, воеводу и в Коломну подается. Обычно служилые люди нового сбора ищут. Бывает, конечно, и бегут куда подальше, но то — трусы. Этот же — не таков.

— Так ты что, воеводу своего на поле боя оставил? — допытывался я.

Парень замешкался, собираясь с мыслями. «Эге, да был ли ты там, где сказываешь?» — мелькнуло У меня подозрение.

— Как там Харлампий? Неуж погиб?

Я специально назвал имя хорошо знакомого мне воеводы неправильно, чтобы проверить — был ли парень в сражении под Нижним.

— Был жив, когда я уходил, — не моргнув глазом ответил он, не заметив моего подвоха.

Я ничем не выказал того, что знаю и воеводу, многих воинов из тамошней крепости. Говоришь ты, парень, складно, только вот воеводу своего не знаешь. Стало быть — в Нижнем ты не был, а если и был, в дружине не служил. Я сразу насторожился. Почему он врет, зачем в дружину вступить хочет? А не засланный ли он казачок? Кому-то очень хочется побольше знать обо мне и о моих действиях. Тогда вопрос — кому? Уж не наместнику ли Шклядину или, может, высокому покровителю его — Овчине-Телепневу-Оболенскому? Но если здесь замешан московский князь, тогда понятно, что могло так ошеломить парня в первый момент: он знал меня прежде и никак не ожидал увидеть в кресле наместника меня, да еще в княжеском одеянии! Неужели щупальца князя дотянулись до меня в Коломне? Этого только мне сейчас не хватало!

Стараясь сохранить лицо невозмутимым, я предложил:

— Пойдем, парень, посмотрим, как ты оружием владеешь.

Мы вышли во двор, где занимались ратники.

— Поликарп, — обратился я к десятнику, — вот ратник в дружину просится. Поставь против него воина — хочу умения его увидеть.

Поликарп выставил ратника из новобранцев. Я его принимал сам и знал, что мечом и саблей он пока владеет неважно.

Дружинники образовали круг.

Новобранец сразу проиграл «нижегородцу» учебный бой.

— Поликарп, — бросил я с укоризной, — у тебя что — все такие?

— Сейчас, воевода, выставлю достойного мужа. — Поликарп указал на среднего роста жилистого мужика. На его лице было несколько шрамов.

Противники оценивающе оглядели друг друга и пошли по кругу, выбирая момент для первого удара. Поликарп шепнул мне:

— Лучший боец на саблях.

Но и этот бой мой дружинник проиграл. Сначала он с успехом отбивал атаки новобранца, но затем «нижегородец» сделал ложный выпад, и когда дружинник подставил свою саблю для защиты, ловко нырнул под руку и нанес легкий укол в бок.

Пристыженный дружинник затесался среди своих товарищей.

Что-то мне в манере боя было знакомо. Вспомнил все-таки, хоть и не один год прошел. Так Павел Орефьев, дружинник Ивана Телепнева, учивший меня сабельному бою, фехтовал. И как я сразу не вспомнил? Даже костяшки пальцев на кисти заныли, отбитые когда-то палкой Павла.

Теперь ясно, откуда «нижегородец» явился. Из гнезда птенцов Телепнева. Жив, стало быть, Павел, не сгинул еще.

— Хорошо, беру тебя, боец. Как звать-то тебя?

— Зосима, князь.

— Служи честно, не щадя живота своего.

Хлопец попрощался, и мне показалось, что на губах его мелькнула злорадная улыбка. Ах ты, засранец! Плохо тебя, значит, готовили, коли в учебном бою второй раз прокололся, не сумев скрыть свои особые навыки.

Ладно, пусть служит пока, зато я теперь знаю, кто У меня в дружине глаза и уши Телепнева. Через него можно к Телепневу даже нужные мне сведения переправлять, на современном языке — дезинформацию.

С тех пор я примечал, что Зосима частенько старается недалеко от меня отираться.

Наступила осень с ее дождями и непроезжими дорогами. Возведение крепости остановилось, и итальянцы засобирались в Москву. Поскольку на подводе было проехать невозможно, они решили добираться верхом. А ко мне пришли оба — за охраной.

Выслушав их, я решил ехать сам: с Федором надо поговорить, заодно зодчих сопровожу. Не один, конечно — с ратниками. И Зосиму возьму с собой, о чем ему и объявил вечером. Боец неплохой, случись чего в дороге — лишним не будет. А брал я его с собой еще и потому, что присмотреть в Москве хотел, куда он направится по прибытии.

Добрались до Москвы за два дня — с трудом, вымокшие, продрогшие, заляпанные с ног до головы грязью.

Поблагодарив меня, итальянцы откланялись, да и сразу в Немецкую слободу направились. Мы же — на постоялый двор. Почистились, сытно поели.

За ужином я вроде невзначай сказал дружинникам:

— Все завтра свободны, можете отдыхать.

Я краем глаза наблюдал за Зосимой. Его лицо хранило спокойствие, он невозмутимо поглощал пищу. Как же мне узнать, будет ли он у Телепнева? Самому следить, куда Зосима подастся, не годится: обернется он случайно — и все, сразу поймет, что его раскусили. А людей своих в Москве у меня нет. Подожди-ка — а ведь есть! В Разбойном приказе — дьяк Выродов да служивый Андрей. И как я о них забыл? Только застать бы их в приказе!

Ратники отправились в комнаты — греться да отдыхать после трудной дороги. Я же накинул еще не высохший плащ и — на улицу. Благо до Разбойного приказа недалеко.

И вот знакомая дверь мрачного учреждения.

Уперся сначала стражник у входа, пускать не хотел.

— Я — воевода коломенский, к дьяку Выродову, но государеву делу!

— Нетути дьяка, один столоначальник только и есть.

— Тогда к нему и веди.

Второй стражник, стоявший уже внутри, за дверью, провел меня на второй этаж, постучал в дверь, потом приоткрыл ее и просунул в щель голову:

— Проситель к тебе. Пущать?

— Зови.

Стражник распахнул передо мной дверь и отстранился.

Войдя в комнату, я с удивлением увидел за столом своего давнего знакомого Андрея. Вот так удача!

— Андрей, рад тебя видеть!

— Никак ты, боярин! — Андрей привстал за столом. — Вот уж кого не чаял здесь увидеть, да еще в столь поздний час!

Он выбежал из-за стола и обнял меня. Я видел, что Андрей искренне рад нашей встрече.

Расслабив свои могучие объятия, он указал мне на стул.

— Садись, боярин, рассказывай — что тебя привело сюда, какая беда стряслась?

— Не просто «боярин», дружище, — князь уже и воевода коломенский.

— Поздравляю!

— Так и ты уже, как я вижу, столоначальник — растешь!

Мы посмеялись.

— Ну а если серьезно — чем могу помочь?

— Дело срочное у меня к тебе, Андрей. Только — между нами.

— Обижаешь, боярин. Прости — князь!

— Есть в моей дружине коломенской ратник один. Человек он скользкий и выдает себя не за того, кто есть на самом деле.

— С чего решил?

— Сказывает — из Нижнего он, там служил, а воеводу тамошнего не знает.

— Сие подозрительно, — согласился Андрей.

— Я в Москву по делу приехал, и его с собою взял — вместе с другими ратниками. Помог бы ты мне за ратником этим приглядеть — куда пойдет да с кем разговаривать будет.

— Это можно. Только не сам, конечно — под началом моим людишки есть. Вот им и поручу. Сам, прости, не смогу — дел полно. А Выродов, дьяк наш, если ты не забыл — муж жесткий, спрашивает за службу строго.

— Да нет, я не в обиде, Андрей.

— Тогда так сделаем. Один мой человек к тебе раненько подойдет, ты ему незаметно покажешь своего ратника, а дальше уж — его дело. Скажи только, где остановились вы, на каком постоялом дворе. А вечерком в приказ подойди — не стоит на постоялом дворе встречаться. Тут мы тебе все и обскажем.

Я подробно описал Андрею двор, где остановился с дружинниками, и облегченно вздохнул. Кажется, одной проблемой станет меньше.

— Ну все, договорились. Сам-то как?

— Поднялся, как видишь. После того, как ты убийство князя Голутвина раскрыл да злодея сыскал, дела у меня в гору пошли — не иначе как с твоей легкой руки. Женился, дите у меня. Да и ты, я вижу, времени даром не терял.