Утомленное солнце. Триумф Брестской крепости

— Прощай, черношкурый! Будешь знать, как генералам угрожать! — И нажал на спусковой крючок.

Но за долю секунды до этого неведомая сила дернула его вниз, и Сандалов провалился в отделение управления…

23 июня 1941 года. 14 часов 08 минут.

Днище отделения управления танка Т-26, заводской номер 10344, бортовой номер 13

— Ну кто же так душит! За яблочко, за яблочко его! — наставительным тоном и дребезжащим голосом противного меньшевика из замечательного фильма «Ленин в восемнадцатом году» подбадривал своего командира любящий хороший юмор мехвод.

Сам мехвод при этом крепко держал пациента за начищенные сапоги, чтобы тот не особенно трепыхался.

Милый дедушка Адольфа, негр Лопес Энрике Хименес Мария Пабло Эспадо, не числивший за собой ангельского смирения, давно бы не только удавил покушавшегося на него негодяя и кошона, но и уже зарыл бы его, и сплясал на его могиле зажигательную самбу. А его испорченный европейской цивилизацией внучок все сопел, копался, возился…

Наконец, товарищ Сандалов издал рокочущий звук. В танке, и так уже не благоухающем туберозой, стало пахнуть, как в хорошо и давно используемом ротном полевом сортире. Только, слава труду, хоть без малейших примесей креозота или хлорки.

— Ну вот и хорошо. Отмучился, и мы вместе с ним отмучились! — удовлетворенно произнес мехвод. — Сейчас мы тушку товарища генерала в люк выставим, чтобы он пару осколочков словил…

— Не убивайте меня, товарищи! Пожалуйста! — неожиданно произнес Сандалов жалобным голосом.

— Да как же нам тебя не убивать, вражина? — удивился мехвод.

— Я не вражина, я советский генерал, а вы, товарищи, советские люди… — резонно возразил Сандалов.

— Да какой же ты генерал советский, коли такие гадкие вещи говоришь? — начал было стыдить мехвод и вдруг погрустнел…

Припомнил он своего парторга из МТС (для современного читателя — машинно-тракторной станции)… Тот, бывало, тоже, как напьется, ляжет перед МТФ (молочно-товарной фермой) в мягкий, свежий навоз и проходящих мимо доярок такими словесами приветствует… Даже коровы доиться переставали…

— Да какой же ты генерал, коли в своих стреляешь? — вновь повеселел мехвод. — Ты не генерал, а немецкий парашютист! Дави его, командир!

— Нет, нет, товарищи, родненькие, любименькие, миленькие, не надо, не надо меня давить! — запричитал генерал. — Я не парашютист, я на самолете летать боюсь, у меня дочка маленькая, два годика всего… Вот, вот в кармане фотокарточка! — и Сандалов, пользуясь секундным ослаблением рук Адольфо на своей изрядно помятой шее, выхватил из нагрудного кармана роскошной коверкотовой гимнастерки студийное фото ангелоподобного кудрявого ребенка.

Эспадо только сплюнул. Его мутило, было очень гадко и мерзко на душе… Не мог, не мог он сейчас удавить этого жалкого, трясущегося, воняющего… генерала. Не мог, и все. В запале — мог. А теперь вот не мог. Хоть был он негром, но был он негром русским, увы… Уж такие мы люди, русские. Отходчивые…

Но решать что-то было все-таки надо…

— Так… — вздохнул Эспадо. — Товарищ генерал! Выйти наружу! Снять галифе! Вытереться! В танке и так вонько. Выполнять мои приказы! Иначе удавлю! Вопросы есть?! Тогда… Исполнять!

А потом добавил, отвечая на внимательный, глубокий взгляд мехвода:

— Вась, ты что, серьезно надеешься сегодняшний день пережить?

23 июня 1941 года. 14 часов 11 минут.

Перелески, рощи, узкие лесные дороги

Даже сейчас, шесть десятков лет спустя, эти места совсем не похожи на равнины Фландрии…

Постепенно густея, смешанные рощи, перелески, леса переходят на севере в непрохожую и непроезжую Пущу… Для Европы Пуща — это весьма крупный лесной массив, на водоразделе бассейнов Немана, Западного Буга и Припяти, один из самых старых европейских лесных заповедников. Площадь больше 145 тысяч гектаров.

Когда-то здесь любили вместе поохотиться на зубров Император Русский и Король Прусский…

А сейчас на опушке древнего леса идет совсем иная охота.

…Получив известие о том, что 29 ID (mot) атакована СОТНЯМИ русских танков, Гудериан, разумеется, этому не поверил.

А вы бы поверили, майне херр, если во всей ВАШЕЙ танковой группе, наступающей на главном стратегическом направлении «нах Москау», танков было всего-то две сотни…

И потом, Быстроходного Гейнца убедило в недостоверности этого сообщения именно то, что Иваны якобы атаковали пехотную дивизию танками «в лоб». Танки так не воюют! Они входят в прорыв, перехватывают пути сообщения, окружают вражескую пехоту… Он про это даже книжку написал: «Внимание, танки!». Очень давно написал. Еще в те времена, когда немецкие танки изображались на «шпацирен» картонными макетами на велосипедном шасси (а любознательные немецкие школьники на экскурсиях прокалывали их «броню» карандашами, чтобы посмотреть, что там прячется внутри). И Иваны про такой вывод военной мысли прекрасно знали.

Еще бы им не знать! Если Гудериан постигал тонкости использования «Гросс трактора» в городе Kazan, в танковой школе «Kama», подальше от инспекторов Антанты. Русские учителя тогда еще не «Быстроходного», а просто Гейнца, комбриги Триандафиллов и Калиновский очень подробно, тщательно раскрывали ему смысл и задачи «глубокой операции». Хорошо они его учили, на совесть…

Впрочем, не одни они были прекрасными учителями немецких офицеров…

Например, толстяк Геринг, во время повышения своей квалификации в русской летной школе в городе Lipetshk, встретил у липецкого Курортного Бювета девушку, которая доходчиво объяснила Герману, что же это такое «Любить по-русски»(тм). Видимо, это проняло будущего рейхсминистра авиации до глубины души. Потому что, хотя у бедной барышни ПОТОМ и были некоторые проблемы с компетентными органами, зато в течение всей войны, названной Второй Мировой, на Липецк не упало ни единой бомбы, сброшенной самолетами Люфтваффе. И что бы Герингу в Москве не учиться… или хотя бы в Ленинграде…

…Короче, Гудериан на всякий случай наорал на своих бедных штабистов, чтобы не расслаблялись, и дал команду «выбросить» передовые отряды 17 PD для проверки гипотезы, насколько тупы пехотные генералы и как широки у них от страха глаза…

«А штурмовая и бомбардировочная авиация?» — спросите вы.

Ну да. Возвращающиеся из налетов на русские контратакующие танки пилоты с горящими глазами сообщали, что каждый из них уничтожил пять… нет, десять… нет, пятьдесят руссише панцеров, причем одной сброшенной бомбой. И еще они разогнали целую кавалерийскую дивизию… нет, кавалерийский корпус… нет, конную армию русских! Потратив на это целых сорок семь патронов из боезапаса MG-15 стрелков-радистов.

Проявка кинофотопулеметов показала: да, самолеты летали. Кого-то бомбили. Какую-то технику. Может, даже и танки. Лошади тоже вроде были… (И ведь действительно лошади были. А кто, по-вашему, в упряжке повозок Полевого Хлебозавода № 48 был? Страусы, что ли?).

Специально посланные самолеты-разведчики из корпусных авиаэскадрилий Гудериану картину тоже не прояснили. Потому как со времен Великой войны он вывел для себя аксиому, что больше всех на войне врут разведчики и газетчики. Потому что первых — поди проверь, а вторых — поди опровергни…

Следовательно, майне херр, свой глазок — смотрок. И вместе с передовыми отрядами к неясной линии фронта отправились командиры танковых дивизий — Модель, фон Лангерманн-Эрленкам, фон Вебер… Для РККА образца 1941 года — ситуация совершенно невероятная.