Бастард

Наконец выдохся, угомонился и постарался проанализировать информацию. Все равно все уже случилось и надо поблагодарить неизвестных шутников хотя бы за то, что я оказался в теле этого бастарда д’Арманьяка, а не, к примеру, в теле неандертальца. Да и вообще за то, что дышу…

Жан V, конте д’Арманьяк, папаша мой, судя по дневнику его сына, личностью был, гм… несколько специфической, до такой степени эпатажной, что его умудрились при жизни дважды отлучить от церкви, и сейчас сидит он в городе Лектуре, осажденном войсками руа франков, которому он намеренно ставил палки в колеса не один десяток лет, а я собственно из города свалил, направляясь с поручением отца в Арагон, за помощью.

А сегодня… Получается, 4 мая 1473 года. Господи… это же почти семьсот лет, назад… тьфу ты, вперед. Твою же душу наперекосяк, никак не могу воспринять время, в котором я очутился…

Но все это семечки. Самая прелесть оказалась в том, что я мало того что незаконнорожденный, так еще незаконнорожденный в особо извращенной форме. Папаша-то — Жан V. А мамаша моя… Мамаша моя — Изабелла, есть родная сестра этого самого Жана. То есть я граф, виконт и много чего еще там… и одновременно — никто. Бастард в кубе, одним словом. По нынешним временам это жуткий коктейль!

Учитывая, что я автоматом стал врагом этого самого царственного Луи, ни дна ему, ни покрышки, коктейль получается смертельно ядовитый. В дневнике не указывалось конкретно, что папаша и руа… непонятно, какой руа… если Луи, то, значит, король… Но король — это Людовик, а если Луи — то руа…

Ладно, пока не важно.

Так вот: то, что эти товарищи меж собой конкретно не поделили, описано крайне замысловато. Сплошной бред насчет ущемленных прав, но, очевидно, все здесь серьезно. А как с врагами в подобные времена расправлялись, всем известно…

— Не хочу в Бастилию… Не хочу на плаху… Не хочу к палачу в гости… — невольно в голос заорал я.

Действительно не хочу…

Нет, это я точно брежу; вот сейчас полезу в сумку, найду мобилу, позвоню Иванычу, и он меня отсюда увезет к таким милым, симпатичным и щедрым шейхам. В отчаянии полез в сумку, но мобилу не нашел…

В сумке лежали в кожаных тубусах несколько грамот, которыми папаша подтверждал право наследования мною поместий, титулов и разных земель.

Да… как бы того ни хотелось, а с головой у меня все в порядке. Даже осознаю, что, если папашку грохнут, грош цена этим всем бумагам. В дневнике о том неоднократно намекалось.

Как же все-таки я хочу свихнуться…

Господи, помоги!!! Обязуюсь стать образцовым семьянином, перестать бухать и тягаться по девкам… Даже назад с Людкой сойдусь, только помоги, верни меня обратно! Сделаю я из арабов чемпионов мира…

Не помог.

Не захотел.

Так и остался я сидеть в этих дурацких суконных двухцветных колготках посередине дикого леса. Одна штанина одного цвета, вторая — другого.

Маразм!

Рука сама потянулась к бурдюку, и несколько добрых глотков вина постепенно привели хаотичный поток мыслей к некой логической направленности.

Выход есть. Выход всегда есть. И я его найду.

Если старый греховодник, то есть папенька мой, считает, что рей Арагона может помочь, то, значит, так и есть. Недвусмысленно намекается, что сей Хуан и еще несколько царственных товарищей из Бургундии и Гиени — никак не друзья этому Луи-Людовику. То есть получается: враг моего врага — мой друг. К тому же дворяне Гаскони — а я, черт возьми, получаюсь гасконец — поддерживают папашу. Не все, но многие. Король, попросту говоря, собирается урезать дворянские вольности и сделать из нашего края свою вотчину… Сами понимаете, гордые гасконцы, мягко говоря, не совсем согласны с этими инициативами.

Напрашиваются следующие выводы: срочно мчать в Арагон с письмом… Ага… Вот оно и письмо, запечатанный восковыми печатями тубус… И вести домой подмогу. Бить Людовика в хвост и гриву, отстаивая гасконские вольности.

А что нам, гасконцам? Принадлежность к столь прославленной национальности льстит нешуточно, даже некая лихость в мыслях появилась.

И почему я не выбрал на жизненном поприще стезю историка? Вот сейчас бы знал заранее, чем эта катавасия закончится. Ан нет, я не историк, поэтому гадание на кофейной гуще получается, то есть авантюризм чистой воды. Но как ни суди, без авантюризма из этой истории не выпутаться.

Значит, что… Сбежал я из Лектура вчера. Город, судя по записи Жана… тьфу ты… моей же записи, хорошо укреплен, силы в нем значительные, и может продержаться еще долго. Собственно, и держится он уже три месяца…

А сколько мне переть до Арагона?

И вообще, где я сейчас нахожусь… преемник-то мой никакой картой не озаботился.

Ладно, пора собираться и куда-нибудь направляться: деньги есть, язык понимаю, внешность благородная, натура гасконско-русская; значица, все шансы на успех имеются. Безопаснее, конечно, со свитой, но… нету. Вчера, очевидно, все пали, прикрывая мой отход. Вечная вам память…

Уложил все вещи обратно, из доспехов надел только кольчугу и поверх нее — кирасу, хватит пока, потом оседлал Родена.

— Ну что, Жан Жанович д’Арманьяк, голова боится, а руки делают, пора и делом заняться… Дранг нах Арагон, едрит ее в качель… — Запрыгнул в седло, повертел булками, умащивая седалище, лихо заломил берет и слегка тронул шпорами жеребца. — Поехали, родной…

Роден сам выбрал направление и неспешно потрусил в просвет между зарослями. Скотина умная… куда-то да вывезет, а я пока покручу головой по сторонам, рассматривая средневековый лес.

Лепота… воздух чистейший, даже голова кружится, живности море. Куропатки, фазаны, даже небольшое стадо косуль мелькнуло. Представляю, какая здесь рыбалка. Природу активно загаживать начнут только через несколько столетий. Ну, ничё… Это даже просто отлично. Еще один положительный момент в моем перевоплощении. Всякими ГМО и прочими гадостями травиться не буду.

Вот даже не знаю, как считать… Повезло мне или нет? Это с какой стороны посмотреть.

С одной стороны, полная задница: ни медицины, ни цивилизации, воюют все против всех. Того и гляди на ровном месте борзый дворянчик протазаном по башке пригладит, или церковники во благо Господа спалят за неосторожное слово. Хотя мне кто-то говорил, что просто так они никогда не сжигали, и даже когда палили салемских ведьм, основания на то имели железобетонные. А еще чума, холера и всякие там проказы… это тоже не шутка. Добавим личную вражду с королем… или руа… один черт, неприятно.

Так вот… плохо это или нет? Не знаю… Скорее, не просто плохо, а архихреново.

А с другой стороны, вселился я в тело молодого парня…

Стоп. Не с той стороны начал. По-другому начну…

В двадцать первом веке я концы отбросил однозначно. А здесь ожил, значит, получил шанс прожить еще одну жизнь… и мне кажется, что один этот момент перевешивает все вышеприведенные аргументы. Вспомни, Саня… тьфу ты… Жан, как ты зачитывался по малолетству дядюшкой Дюма и Вальтером Скоттом. О подвигах мечтал, приключениях. Сражаться за свою даму сердца хотел, сублимируя детские эротические фантазии. Вот те, пожалуйста… Наслаждайся. Чувствую, приключений на мою пятую точку приготовлено — вагон и малая тележка.

Как я и говорил, все просто архихреново, но как это ни странно звучит, наряду с диким страхом прослеживается мой интерес ко всему этому. То есть своими уже ничему не удивляющимися циничными сорокапятилетними мозгами осознаю, что хочу этой жизни попробовать. Очень боюсь, но хочу… Да, тысяча чертей, хочу!

Хочу увидеть Париж, прогуляться по монастырю кармелиток, где д’Артаньян пырялся с гвардейцами. Станцевать на приеме в Лувре, если, конечно, его уже построили. Хочу завалить какую-нибудь герцогиню де Шеврез и отодрать ее со всей юношеской пылкостью, предварительно проткнув пару кавалеров на дуэли…

Стоп, стоп, Жан Жанович, это тебя уже не туда понесло… Кавалеры сами тебя могут проткнуть, а герцогиня, согласно бытующему у моих прежних современников мнению, должна вонять аки зверь лесной. А в Лувре дамы и кавалеры гадят за портьерами. Читал, что во избежание загаживания дворцовых площадей всё разрисовывали крестами, надеясь, что дворянчики не будут гадить на символ христианской веры.