Мы в дальней разлуке (СИ)

Николаю, считавшему себя искренним патриотом, претил весь этот показной, нарочитый патриотизм. Ему казалась, что эта пена, которая непременно скоро схлынет и тогда проявятся подлинные чувства искренних людей. Тем более он привык любить Россию лично, беречь в себе это чувство, поэтому ему претили эти, невесть как возникшие, стадные инстинкты людской толпы. Еще он обратил внимание, что далеко не все поддались этому коллективному помешательству. Ему нравилось, что его новые товарищи по цирковой труппе вовсе не разделяют всеобщую эйфорию.

— Погодите, что они скажут когда кровью умоемся. — сказал как-то Джембаз, наблюдая восторженную толпу истеричных дамочек, сопровождающих проходящую через город очередную роту. Произнёс он это веско, внушительно, так, что Николай волей-неволей поверил старому греку.

И ведь как в воду глядел! Трудно представить, какое уныние овладело вчера еще бахвалящимся записными патриотами при первых упоминаниях о катастрофе постигшей русскую армию в Восточной Пруссии. Смолкли бравурные речи, пристыжено поникли глаза, снова полушепотом поползли мерзкие слухи про царскую чету. Появились неизбежные приметы военного времени: первые раненые и инвалиды, лазареты и госпиталя, эшелоны и сестры милосердия. Все вдруг осознали, что бодрые марши и победные реляции одно, а реальная война — совсем другое. И именно после того как война прошла по душам и сердцам людей, после этого духовного переворота, война пошла по-настоящему. И опять Николай не понимал: ну первое поражение, ну бывает, на то и война, но это ведь не конец! Чего руки опускать! Тем более, совсем незамеченными остались наши успехи в Галиции. Сам он, все острее погруженный в свои проблемы, ощущал свою ненужность. Собирался стать оружейником, мечтал ковать оружие победы. А вместо этого жонглировать шариками учится. Ему необходима была цель, реальное дело, ощущение нужности. И цель появилась.

Всю зиму они работали в Москве и в ее окрестностях. Трюк с рыжим подсадкой уже не работал и Николку постепенно стали вводить в другие номера. Впрочем, Николкой его уже никто не называл, принятый на равных в цирковую труппу, он стал Николаем, реже — Колей. Как борец он выступал под псевдонимом Рыжий Николя. Росло его цирковое мастерство: он уже неплохо жонглировал, причем одинаково лихо управлялся как с миниатюрными шариками, так и с полуторапудовыми гирями. Умел делать простейшие фокусы. С гуттапарчивой Лизетт готовил акробатический номер, осваивал науку поддержек и бросков.

Но и это оказалось не главным. Николай чувствовал, что Джембаз и Джон приглядываются к нему, словно что-то взвешивают. Наконец хозяин труппы пригласил его для разговора. Начал издалека:

— Дело к весне идет.

Юноша согласно кивнул.

— Хватит на месте стоять, кости греть. Пора собираться в большой тур по югу России: Киев, Одесса, Екатеринослав, Ялта, Ростов, Сочи, Екатеринодар.

— Вы ведь знаете мою ситуацию. Девушка пропала, и я не могу ее отыскать. Не буду ли выглядеть предателем, отправившись на гастроли? С другой стороны, а вдруг ее уже нет в Москве? Она уже тысячу раз могла если не отыскаться, то хотя бы весточку подать.

Джембаз, с которым поделился Николай своими сомнениями, сказал убежденно:

— Отыщется! Не иголка ведь — человек. А Россия только кажется большой. Свое — к своему липнет. Пусть все идет, как идет, а там невзначай пересечетесь.

— Я еду с вами!

Джембаз внимательно посмотрел на Николая, словно оценивая, пожевал что-то, а потом, решившись, приступил к главному:

— Слушай, паря, что я тебе скажу. Я давно к тебе приглядываюсь и вижу — хлопец ты правильный, верный. Знаешь ли ты, что цирковая работа — не единственное, чем мы занимаемся?

— Догадываюсь. — ответил Николай, понимая о чем пойдет речь.

— Откуда?

— Колоссовский меня абы к кому не отправил.

— Верно! А теперь ответь мне на один вопрос предельно честно. Как ты относишься к существующему в России строю?

— Еще год назад я не задумывался об этом и, вероятно, ответил бы по иному. Но за год столько событий произошло! Сейчас скажу: существующий строй несправедлив и требует уничтожения. Вы не думаете, я это не из-за того, что случилось со мной, просто это позволило увидеть окружающий нас мир другими глазами, словно шоры с глаз упали.

— Я же говорил — свой парень! — не выдержал молчавший до сих пор Джон, который тоже присутствовал при разговоре. — Его бы еще политграмоте обучить, и будет настоящий идейный борец за мировую революцию.

— Вот ты этим и займешься. — ворчливо заметил Джембаз — Только не в ущерб тренировкам и выступлениям.

— Так дайте мне настоящее дело! Проверьте меня! — заявил необычайно воодушевленный Коля. — Я не подведу!

Джембаз и Джон переглянулись и засмеялись.

— Э нет! Так дело не пойдет. — заявил Джон. — Мы не террористы, не бомбисты, не анархисты.

А Джембаз счел своим долгом разъяснить:

— Главное для нас — агитация. Нужно чтобы люди узнали правду. Как сказал один из наших вождей: «Учение лишь тогда становится материальной силой, когда оно овладевает массами» [7]. Поэтому мы ездим по стране, встречаемся с членами местных ячеек, передаем партийную литературу и листовки, восстанавливаем партийные связи.

— Все? — упавшим голосом сказал Николай.

— Пойми, что выступить сейчас, когда самодержавие сильно, а массы оболванены шовинистической пропагандой — это обречь революцию на поражение. Мы — большевики, считаем, что нужно разоблачать грабительский характер войны. Когда трудящиеся всех стран убивают друг друга ради интересов буржуазии и помещиков. А револьверный треск и разрывы бомб сейчас только помешают, дело и до них дойдёт, но позже.

— Так ты готов вступить в борьбу за Интернационал трудящихся всех стран против власти помещиков и буржуазии.

Николай кивнул. Так он примкнул к большевикам.

Глава 5. Лиза

Одна тысяча девятьсот четырнадцатый год не выявил победителя и «маленькой победоносной войны не» получилось. Молох войны, как страшное кровавое чудовище, пожирал все новые страны и народы. Русский не одолел германца, но и тевтону не хватило силушки пересилить русского. Германец отвоевал кусочек Польши у самого краешка Российской империи, а русская армия твердо поставила свой сапог на вершины Карпатских гор, согнав австирияков с Галиции. Казалось, что исполнилась вековая мечта великорусского племени: объединить под своим державным скипетром все наследие Киевской Руси. Но враг думал по-иному, и обе силы замерли в ожидании кровавой схватки в следующем году.

Николаю в ту пору стукнуло восемнадцать, и парень чувствовал себя совсем взрослым. Поиски Наталки продолжались, но прежнего энтузиазма уже не было, напротив, возникло стойкое ощущение, сто девушка сама не ищет встречи с ним. И если она жива, то появиться не ранее, чем сама этого захочет. В чем причина таких «пряток» он не понимал, но было обидно. Приближалась дата турне по южным окраинам России и волей-неволей поиски должны быть прекращены. Накануне отъезда парень вновь поделился своими сомнениями с Джембазом. Тот неожиданно взорвался:

— Ты, паря, уже определись: едешь ты или не едешь, с нами ты или сам по себе. А то «если бы, ба кабы»… тьфу! — старый грек смачно сплюнул на землю желтой, от жевания табака, слюной. — Ты с дворником говорил?

— Не-е-т. — протянул Коля.

— То-то! А ведь с этого надо было начинать. Дворницкая порода — особая. Они все про всех в своем квартале знают и немало секретов в себе хранят. Ежели, какой непорядок заметят — обязаны квартальному докладывать. На то он и дворник! Коли случилось что, а он молчит — не иначе мзду получил.