Петербургский рубеж

— А ведь французы так и поступали, — сказал я, — давали нам кредиты, но с условием, что мы будем защищать их интересы. Вроде помогали нам, а на деле — покупали со всеми потрохами…

— Эх, — закряхтел от досады барон Фредерикс, — как это подло! Во времена моей службы в Конном полку за такое можно было получить и вызов на дуэль. К счастью, государь круто поменял курс нашей внешней политики. В этом вопросе я полностью согласен с Петром Николаевичем. Будучи монархистом по своим убеждениям и свято веря в необходимость порядка и дисциплины, я считаю, что Россия должна поддерживать хорошие отношения с Германией. Эта страна, по моему твердому убеждению, служит последним оплотом монархической идеи — и мы нуждаемся в Германии не меньше, чем она в нас.

В свое время я допускал, что сблизиться с Францией Россию вынудила политика Берлина. Но наше сближение с республиканской страной имело целью заставить кайзера осознать недальновидность своей внешней политики. При этом я был убежден, что даже временный союз с Францией ни в коей мере не должен был ослаблять династические связи Берлина и Санкт-Петербурга.

Что же касается Британии, то она никогда не была и не будет верным союзником России. Цель англичан — вовлечь нас в войну с Германией, которая будет одинаково пагубна для обеих империй.

Следует также помнить, что вся антироссийская зараза попадает в нашу страну исключительно из Британии и Франции. Германия не позволяет нашим радикалам устраивать на своей территории сборища и создавать типографии, печатающие антиправительственные и антироссийские газеты и книги. При всех сложностях в наших взаимоотношениях с Германией, она никогда не опускалась до того, чтобы поддерживать тех, кто выступает за свержение самодержавия. А вот ни Франция, ни Англия на помощь нашей монархии не придут. Они будут только рады, если Россия станет республикой. Они прекрасно знают, что случилось с Самсоном, когда Далила его остригла.

Петр Николаевич Дурново, слушая эту пламенную речь министра императорского двора, согласно кивал. Потом он добавил:

— Борьба между Германией и Россией, независимо от ее исхода, глубоко нежелательна для обеих сторон. По моему глубокому убеждению, основанному на тщательном многолетнем изучении всех современных противогосударственных течений, в побежденной стране неминуемо разразится социальная революция, которая, силою вещей, перекинется и в страну-победительницу. Слишком уж многочисленны те каналы, которыми за много лет мирного сожительства незримо соединены обе страны, чтобы коренные социальные потрясения, разыгравшиеся в одной из них, не отразились бы и в другой. Что эти потрясения будут носить именно социальный, а не политический характер, — в этом не может быть никаких сомнений, и это не только в отношении России, но и в отношении Германии. Особенно благоприятную почву для социальных потрясений представляет, конечно, Россия.

Я с интересом слушал рассуждения двух царских министров, удивляясь их прозорливости и предвидению того, что в действительности произошло с Россией в 1917 году. К большому сожалению, Николай II не принял всерьез их предостережения. Чем и погубил себя, свою семью и империю. Будем надеяться, что в этом варианте истории России ничего подобного не произойдет.

Попрощавшись с Дурново и бароном Фредериксом, я отправился к Нине Викторовне, чтобы сообщить ей о том, что рассказали мне наши сегодняшние гости. Информация была интересной, и ее надо было тщательно обсудить.

3 МАРТА (16 ФЕВРАЛЯ) 1904 ГОДА, 07:15.

ВОСТОЧНО-КИТАЙСКОЕ МОРЕ.

РК «МОСКВА».

Контр-адмирал Виктор Сергеевич Ларионов.

Вчера исполнилось ровно три недели, как мы оказались в прошлом. Наделали дел тут, надо сказать, немало. Видимо, сказывается наша эпоха — время пятидневных и семидневных войн и возможных одномоментных ядерных апокалипсисов. Поэтому-то и противник всё время отстает от нас на несколько шагов.

Противником, кстати, мы считаем уже не Токио, а Лондон. Токио — уже не противник. Осталось лишь его немного дожать. Чем мы, собственно, сейчас и занимаемся. С большим трудом мне удалось унять мстительного Евгения Ивановича и убедить его в том, что не стоит возвращать Страну восходящего солнца снова в эпоху сёгуната. А ведь у него были такие планы. Так что пусть японцы трудятся, зарабатывают деньги, часть из которых пойдет нам в качестве контрибуции.

Вот ко мне на ГКП поднимается великий князь Александр Михайлович. Он не столь кровожаден, и кроме того, в годы лейтенантской юности прожил в Нагасаки два года. Тогда, десять-пятнадцать лет назад, отношения между империями были более чем теплыми. Когда бухта Золотой Рог была покрыта льдом, русский Тихоокеанский флот стоял на якорях в бухте Нагасаки. Временные японские жены русских офицеров, взятые на один сезон, дома из бамбука и бумаги, и прочая восточная экзотика…

Александр Михайлович вздохнул, видимо вспомнив молодость. Пусть он и женатый человек, но все-таки что-то вызывающее ностальгию отложилось в его душе. Должно быть, на подобные мысли наводил багровый диск поднимавшегося над морскими водами солнца.

Но всё когда-нибудь кончается, и ровно в восемь ноль-ноль, по заранее согласованному графику, якоря пошли из воды. Броненосцы наместника уже развели пары из расчета экономического хода, и теперь в полном безветрии над ними висели грибообразные шапки черного дыма.

— С Богом, Виктор Сергеевич, — прокаркал динамик голосом наместника Алексеева.

— С Богом, Евгений Иванович, — ответил я и кивнул капитану 1-го ранга Василию Васильевичу Остапенко, командиру «Москвы».

Дело в том, что за время этой нашей якорной стоянки мы оборудовали флагманский ЭБР «Петропавловск» радиостанцией и навигационным радаром, снятыми с морского буксира МБ-304. Радиостанций и радаров также лишились буксир СБ-921 и танкеры «Лена» и «Дубна». Это оборудование было установлено на участвующие в блокадной завесе перед японскими островами крейсера Порт-Артурской эскадры «Аскольд», «Новик» и «Богатырь». На четвертый крейсер — владивостокский «Боярин», в нарушение всех действующих инструкций, радиостанцию собрали из имеющихся на кораблях ЗИПов. Из небоевых кораблей возможности связи остались у аварийно-спасательного судна «Алтай» и у танкера «Иван Бубнов», который был определен как эскадренный корабль снабжения. Вот он идет сейчас в кильватер «Москве», а вслед за ним все четыре наших БДК.

Остальные боевые корабли нашей эскадры распределились следующим образом. «Ярослав Мудрый», ставший лидером эскадры морских канонерок, направился к острову Кюсю для его блокады, маршал Ояма, которому была поручена оборона острова, остался без поддержки с Большой земли. Эсминец «Адмирал Ушаков» и БПК «Североморск», вместе с участвующими в блокадной завесе крейсерами русского императорского флота, должны свернуть завесу и прибыть к Окинаве самостоятельно. Всё равно вся крупная рыба уже поймана, и за последние трое суток в наши сети не угодило и завалящего каботажного пароходика.

СКР «Сметливый» имеет свое спецзадание. ПЛАРК «Северодвинск» скрытно его сопровождает, готовая в любой момент оказать помощь. ДЭПЛ «Алроса» заняла позицию напротив выхода из Токийского залива. В случае попыток иностранных, в первую очередь британских, боевых кораблей проникнуть в зону боевых действий, должна произойти ужасная трагедия. Но, господа, à la guerre comme à la guerre…

— А ведь это конец войны, Виктор Сергеевич, — внезапно проговорил стоящий рядом со мной Александр Михайлович. — Быстро у вас получается. В первых числах марта мы покончим с Окинавой, и Божественному Тэнно станет ясно, что не только петля захлестнулась на шее, но и табуретка уже шатается под ногами. Тогда японцы будут искать с нами мира на любых условиях.

— А ему, дорогой Александр Михайлович, это уже и так ясно, но развязавшие войну японские «ястребы» со дня на день обещают своему императору помощь могучего британского флота. Только вот не придут англичане, а если и придут, то не затем, чтобы помочь, а затем, чтобы урвать у побежденного кусок пожирнее для себя любимых. Вот тогда-то, ваше императорское высочество, «ястребам» придется приносить императору все положенные народным японским обычаем извинения, а те, кто изначально были против этой войны, к примеру маркиз Ито Хиробуми, начнут с вами и нами переговоры о мире.