Дело лис-оборотней

– Алешка, он такой… – Емеля потянулизкармана ватника кисет с табаком. – Но тут дело нешутейное – про опояску дело! От…

– А что Алешка учудил с опояской? – заинтересовался третий, приложившись к кружке и утирая усы. – Сказывай.

– Учудил, как есть учудил! – Емеля любовно свернул себе потрясающую самокрутку и чиркнул огромной спичкой. – Алешка кажный год у бабки Степаниды наговор на скотину брал, пять лянов – и живи без хлопот. И шло, сталть, все у него справно: коровы пасутся, а сам Алешка ветер в штабеля закладывав по сторонам поплевыват. От… А заговор тот на опояске. Как вертаться зачнет, так поправит опояску, затянет туже – и коровы, что и не видать, где пасутся, как милые тут как тут. А по этому году… – Емеля со вкусом затянулся своею самокруткою, – Алешка передумал идти к бабке Степаниде. Восхотел пять лянов уберечь. Решил, сталть, и так сойдет.

Прислужник поставил перед Багом блюдо с ошеломляющей порцией изумительно пахнувшей жареной рыбы, жареную же картошку, посыпанную сверху укропом, – в отдельной тарелке, и еще в одной – груду соленых огурцов и маринованного чеснока. И убежал за чайником.

«Однако!» – устрашился принятых в Кеми норм питания Баг, но вслух ничего не сказал и вооружился палочками.

– От… – продолжал между тем за соседним столом Емеля. – Раз погнал, сталть, Алешка стадо на верхний луг, а сам приляг в тени да и засни. Сморило его. Просыпается: а коров и нету! Луг есть, деревья есть, а коров – нету! Куда бечь, что делать? Хватился Алешка за опояску и ну затягивать. Раз затянул – нейдут коровы. Малость пожди, другорядь тяни – нейдут. Он пуще тянет – ничего. Поди ж ты! Алешка, сталть, думат: видно, зря я деньгов-то пожадничал, новую опояску не взял, а эта вовсе негодна стала. А коров не иначе полевик попутал. От… Хвать Алешка моциклет да припусти к бабке Степаниде с поклоном, мол, прости дурня! С пол-ли проедь – глядь, а ему встречь коровы шуруют как шальные, что твои кони! От… Сталть, пока парень спал, животина далеко разбежись. А как зачал Алешка опояску теребить, коровы давай назад бечь. А он про то не знат, пуще опояску тягат. Скотина ровно ополоумевши была стала. От ить как быват!

– Ибо сказано: «Служите Господу Богу вашему, и Он благословит хлеб твой и воду твою!» – раздался тут звонкий голос.

Все, включая Бага, обернулись.

У дверей в харчевню уже некоторое время стоял, прислушиваясь к рассказу, невысокий преждерожденный в длинном буром халате на меху – видно было, что халат не первой новизны, но ухаживают за ним любовно, со всем тщанием. Да и великоват был халат тот своему владельцу – худому, Баговых лет мужчине, на лице коего, украшенном аккуратными, переходящими в бородку усами, неугасимым внутренним огнем горели большие карие глаза. Меж глаз брал начало внушительный нос удивительно правильной формы. Через плечо худого была перекинута объемистая сума.

– Долгих лет вам, Михаиле Юрьевич! – Неповоротливые с виду мужики резво вскочили из-за стола – грохнул неловко задетый табурет – и стали отвешивать низкие поклоны вошедшему. – Долгих лет!

Названный Михаиле Юрьевичем споро сорвал легкую шапку с копны русых волос и ответно поклонился им.

– Сидите, сидите! – Потом внимательно взглянул на Емелю. – Жена-то как, траву пьет?

– Пьет, Михаиле Юрьевич, а то как же.

– Ну смотри мне, – прищурился Михаиле. – Если обманываешь, велю клизмы травяные ставить. Сказано: «Сеющему правду – награда верная». Да и здоровье – не шутка! – Сделал несколько легких шагов и оказался рядом с Багом. Пахнуло духмяным ароматом сушеных трав. Цепко глянул на него. Склонил голову в поклоне. Представился:

– Михаиле Большков, здешний лекарь, – Ловко сбросил к ногам суму. В суме зашуршало и на два голоса звякнуло.

– Багатур Лобо, странник, – в тон ему отвечал слегка опешивший Баг.

– Имеете интерес к тутошним красотам или же до святых мест добираетесь? – спросил Михайло, наклонившись и внимательно вглядываясь в лицо Бага.

– Да всего понемногу. – Баг слегка отодвинулся назад.

– Так. – Большков скользнул на ближайший табурет и ухватил Бага за левую руку. Баг мягко попробовал освободиться, но вотще: Большков вцепился крепко. Для такого субтильного человека хватка была поистине железной. – Сидите спокойно, не напрягайтесь! Сказано же: «Господь создал из земли врачевства, и благоразумный человек не будет пренебрегать ими». Так. – Пальцы Михаилы, темные от постоянного взаимодействия с травами, забегали по Багову запястью, выискивая пульсы, легко надавливая и на некоторое время замирая. – Так! – В третий раз сказал он сосредоточенно. – Печенка шалит.

«Эрготоу…» – подумал Баг. Пальцы поменяли положение, снова замерли.

– И сердчишко что-то частит, – доложил лекарь. – Дайте другую руку.

«Принцесса…» – подумал Баг, покорно протягивая правую.

– Ну и общее переутомление.

«Жизнь…» – подумал Баг.

– А так все хорошо. Удивительно крепкий организм, – заключил Большков, пробежавшись одновременно по пульсам на обеих руках. – Рекомендую обезжиренный кумыс по шэну три раза в день в течение месяца, больше отдыхать… – Нахмурил лоб. – Может, есть смысл попробовать пиявиц, сиречь гируд, для общего оживления печенки.

Бага аж передернуло: «Опять пиявицы?!»

– Что? – пристально глянул Михаиле. – Не любите?

– Не люблю, – признался Баг с содроганием. Воспоминания о розовых пиявках были еще слишком свежи. – Терпеть не могу.

– Тогда травяной сбор попробуем, – легко отказался от пиявок лекарь. – Траву попьете пару месяцев, все как рукой снимет.

Прислужник поставил перед ним на стол высокий стакан с молоком. И плошку с халвой.

– Главное, драгоценный преждерожденный, это правильное и своевременное питание! – подняв палец, сообщил Михаиле и заложил в рот маленькую порцию халвы. – Вот вы посмотрите: ну что вы едите, а? Да, рыба полезна. В ней фосфор. И картошка организму не вредит. Но в таких количествах!.. – Он замотал головой. – Невообразимо! Эти дети лесов и полей, – лекарь кивнул на соседний притихший стол, – едят что попало и во множестве. Но сказано: «Здоровый сон бывает при умеренности желудка»! А они целый день лопают сало цзинями, – за соседним столом виновато потупились, – лечи их потом! – Михаиле погрозил соседям. Отпил молока. – Сказано же: «Не пресыщайся всякой сластью и не бросайся на всякие снеди; ибо от многоядения бывает болезнь, и пресыщение доводит до холеры, и от пресыщения многие умерли, а воздержанный прибавит себе жизни», – значительно глядя на Емелю, произнес лекарь. Цитаты так и сыпались. Емеля попытался сделаться меньше. Вотще.

«Какой занятный человек, – думал Баг, наблюдая за разглагольствующим лекарем Большковым. – Как все же богата Ордусь вот такими, простыми и знающими людьми, всем сердцем прикипевшими к любимому делу!» На душе делалось все более покойно, смутные мысли и тревоги сами собой отходили на задний план, как будто между ними и Багом встал весь путь между Александрией и Кемью.

Михаиле Большков между тем от порицания многоядения перешел к превознесению прелестей родного края.

– А ведь какие наши места благодатные! Чего тут только нет! Травы какие! Для человека сведущего просто загляденье! – Лекарь живо подхватил с полу суму и вывалил из нее на стол груду приятно пахнущих, шелестящих мешочков. Ноздри его большого носа страстно затрепетали. – Только посмотрите: и плаун-баранец растет, и березка бородавчатая, и трифоль, – приговаривал он, любовно перекладывая мешочки с места на место, – и водяной перец, и спорыш, и мать-и-мачеха, одуванчиков вообще полно, и пижма, и сушеница топяная, и тысячелистник, и чернушка, и… – Михаиле извлек из сумы склянку с какой-то темной жидкостью. – И калган… – Закончил он задушевно, ласково поглаживая емкость. – Ну не лепота ли?

– Здорово, – согласился Баг, покончив наконец с половиной рыбы на блюде и убирая палочки. Взялся за чайник. В чашку потекла почти черная ароматная жидкость, – А вот про такую травку, или, может, корешок, или еще что – «лисья рыжинка», не слышали ли вы, преждерожденный Большков?