Хроники Зареченска. Дилогия (СИ)

Ну что здесь скажешь? Сама простота. «Как можно было не учесть в расчетах мать, ведь Петрович упоминал, к кому она отправилась? Я – лох! И Бер тоже хорош, не напомнил. Что делать? И вообще, какие еще у нее отношения с неким Василием? Ладно, Петровичу мы не скажем…»

Вариант забрать дамочек «на машине за углом» однозначно не подходил. Уводить немедленно – возможно, придется успокаивать расквартированных в доме боевиков, и не факт, что получится без шума. А если…

– Послушай, Любушка. Скажи, пожалуйста, твоя мать пожилая, и, возможно, у нее гипертония или внутриглазным давлением страдает?

– Э… есть, страдает, – смутилась Люба и уставилась на Вячеслава.

– Тогда скажи, не сохранилась ли в доме аптечка? Меня интересует клофелин, он может еще называться «клонидин». Его часто принимают гипертоники. – Никифоров подумал, что пора закругляться с этой болтовней. Скоро хозяйскую дочку хватятся и пойдут искать.

– Конечно, есть. – Даже в темноте Никифоровы разглядели улыбку женщины. – Я поняла. Накапаю им в самогон, они заснут как убитые, и мы сможем без препятствий уйти.

– Хорошо. Иди, покуда тебя не хватились. Мы подождем.

Люба вернулась к туалету, хлопнула дверью (догадливая), будто только закончила свои дела, и направилась в дом.

«Сообразительная дамочка, все на лету схватывает. Ушлая, как Петрович. Поэтому и сошлись», – промелькнуло в голове у Вячеслава.

– Заждался я тебя, хозяюшка, – услышал майор голос ее ухажера.

– Ой ли? – игриво ответила Люба. – Идемте в дом, Митя. Нехорошо бросать товарищей одних в борьбе с зеленым змием!

– Ох, Любаня, разбиваешь ты мне сердце…

Разговор стал приглушенным, и ответа женщины Никифоровы уже не расслышали. Пара зашла внутрь.

Вячеслав вызвал Александра и в двух словах рассказал о сложившихся обстоятельствах. Быстро, понимая друг друга с полуслова, изменили план отхода.

Зазнобу Петровича ждали долго. Напоенные самогоном с клофелином дробышевцы никак не хотели впадать в бессознательное состояние. Видать, Люба напутала с дозировкой. Ветер в вышине частично разогнал облака, и обе луны достаточно ярко осветили окрестности. Вячеслав нервничал все больше.

– Отрубились, голубчики. – Люба наконец очутилась рядом с клановцами. В бледных лучах, льющихся с неба, ее лицо казалось мертвенносерым и осунувшимся. – Но у нас проблема.

Вячеслав еле сдержался от стона. Он почти догадался.

– Мама ни в какую не хочет уходить.

«Вот. Так я и думал, что быстро только кошки родятся».

– Пойдем. Будем уговаривать твою маму. Как ее зовут?

– Полина Егоровна…

– Я в этом доме родилась. Я в нем и умереть хочу, – сказала, точно отрезала, восьмидесятилетняя старушка. – Забирайте Любашу в город. Нечего молодой тут делать, с этими алкашами и бандитами шашни разводить. Я отжила срок, хочу в собственном углу остаться доживать. Тут у меня огород, яблоньки растут, за ними уход нужен. Поливать почаще, а то местное солнце ой как деревья сушит, ой как сушит!.. Бима вот оставить не могу, – продолжала бабуля. – Хоть и вредная псина, а все ж душа родная. А вещи? Не могу я трудом нажитое кинуть. Не могу!

Бывший майор военной разведки молча стоял и слушал старческий бред. Он исчерпал себя и мог лишь тупо пялиться на бабулю. Для него проще было вырезать весь охранный отряд Верхней Юзовки, чем продолжать спор с непробиваемой Полиной Егоровной.

Шебуршение позади прекратилось. Эдик закончил мародерствовать и теперь стоял рядом. Разгрузка и карманы топорщились от набитых автоматных магазинов и доставшейся на халяву полезной мелочовки.

Голос Александра в наушнике вывел Никифорова из ступора:

– В чем задержка?

– В старушке, – ответил майор.

– Поторопитесь. Время!

– Принял.

Вячеслав сбросил с себя оцепенение.

– В общем, так, Полина Егоровна. Изза вас нас поймают и убьют. Раз бросить вас с Любой мы не можем, значит, придется остаться и принять бой с превосходящими силами бандитов. Жаль, конечно, но что поделаешь! Себя мне не жалко, я в жизни многое повидал, вот Эдик… Молодой, еще жить и жить. Любить, детей нарожать. – Никифоров картинно вздохнул и обратился к племяннику. – Рядовой, ты готов к смерти?

– Так точно, товарищ майор! – не подвел Эдуард, раскусив дядину игру.

– Рядовой, занимайте позицию у окна.

– Слушаюсь!

Никифоров посмотрел на старушку и спросил:

– Полина Егоровна, у вас есть бинты, обезболивающее? Бой будет долгим, прежде чем мы дорого продадим наши жизни, нас неоднократно могут ранить. И уберите коврики с пола. А то кровью забрызгаем.

Бабуля наконец опомнилась и всплеснула руками, перепуганно затараторила:

– Как же так?! Какой бой, дитятки? Разве же так можно? Убивать да калечить? Ох!..

– У нас четкий приказ: доставить живыми гражданку… – Вячеслав в затруднении покосился на Любу.

– Давлетшину, – пришла на выручку Люба.

– …гражданку Давлетшину Полину Егоровну с дочерью в город Зареченск или умереть. Времена наступили сложные, вы должны сами понимать. Поэтому приказы не обсуждаются, а выполняются.

Никифоров замолчал, наблюдая реакцию старушки на свою проникновенную, насквозь лживую речь. Похоже, бабуля проглотила наживку. Вон как рот открывает и закрывает. «А не переборщил ли я? Не хватало еще стать виновником инфаркта», – забеспокоился майор.

– Принеси маме водички, – попросил он Любу.

Та сорвалась с места и через минуту уже отпаивала мать, бросая укоризненные взгляды на Вячеслава.

В рации снова ожил голос Бера:

– Время вышло. Слышу шум двигателя. Бросайте все и уходите! Как поняли?

– Сколько у нас времени?

– Три минуты…

– Клиенты созрели. Дашь минут десять? – Вячеслав затаил дыхание в ожидании ответа. В принципе стоило бросить женщин и не подставляться, но когда боевики очнутся, то моментально поймут, что сон, в котором они пребывали, вовсе не сон. Что будет с хозяйками дома в этом случае, Никифоров не представлял. Полюбому ничего хорошего.

– Риск не оправдан. – И через секунду: – Ты сможешь вывести клиентов в поле?

– Да, – уверенно ответил Вячеслав.

Эдик вопросительно поднял бровь, мол, дядя, каким же макаром мы будем выбираться?

– Время пошло. Олег вас встретит. Отбой!

– Отбой.

Никифоров развернулся к женщинам:

– Все. Время вышло, одевайтесь! Ничего с собой не брать. Мы уходим немедленно!

Никто из женщин не посмел заговорить, тем более перечить. Понимали, время уговоров закончилось. Через пять минут четверо людей стояли у частокола.

– Как перебираться будем? – Эдик с сомнением посмотрел на Полину Егоровну.

– Какнибудь. – Вячеслав без колебаний забрался на подставленные плечи племянника, свесился с частокола, протянул вниз руку. – Сначала подсади Любу.

Через минуту зазноба Петровича стояла с другой стороны стены и отряхивала от пыли платье. Она не смогла устоять после приземления на ногах и в итоге поцеловала землю «пятой точкой».

– Ой, батюшки! Господь всемилостивый! – запричитала бабуля. – Что же вы, черти, делаете?! Ой, я старая дура!..

– Лови мать! – прохрипел Никифоров.

– Мама, я держу тебя, отпускай руку. – Люба ухватила мать выше колен.

– Нет! Я упаду! – снова раздался в полутьме испуганный голос Полины Егоровны. Тихо говорить она не умела, отчего у Вячеслава постоянно возникали мыслипожелания о безвременной кончине старушки. После каждого ее вскрика, казалось, сбегутся все дружинники Дробыша в округе.

– Крепко держишь?

– Держу…

Никифоров насильно высвободился от пальцев бабули. Всетаки дочь не устояла и вместе с матерью повалилась на землю. Никифоров не стал слушать женское квохтанье.

– Эдик, прыгай!

Племянник подпрыгнул, подтянулся, и спустя полминуты клановцы, подхватив женщин под руки, двинулись прочь от деревни. Шли осторожно, проверенной тропой, не забывая, впрочем, что поле вокруг Юзовки могло быть заминировано. Но если посмотреть с другой стороны, откуда дробышевцы могли взять столько мин? Ниоткуда.