Наполеон-2. Стать Богом

— Есть три дома в Каире, где живут друзья Бочетти, — сказала Дия. — Я думаю, она где-то там. А теперь можно мне поговорить в палатке только с мсье Остужевым?

Только теперь он понял, что означали эти знаки. Извинившись перед товарищами, которым не терпелось бежать в Каир, Александр уединился с Дией. Она быстро достала маленькую коробочку, раскрыла ее и показала Остужеву лежавшую в ней серебристую фигурку Носорога.

— Так это и есть...

— «Предмет предметов», — договорила за него Дия. — Я никогда не знала, где он, и как выглядит. Но когда начался бой и все погибли, я одна оказалась в зале. Вот, Остужев, этот предмет. За него многие готовы отдать весь мир, но он не должен принадлежать людям. Мне некому его больше отдать, только тебе. Но умоляю, не трогай! Простым смертным нельзя трогать «Предмет предметов», он сильнее людей.

Остужев задумался. Надо во что бы то ни стало спасти Мари, и ради этого он готов был наплевать на все приказы Аракчеева и отдать Бочетти любые предметы. Но что заставит мстительную итальянку выполнить обещанное? В то же время за Носорога можно было попробовать что-то получить от Бонапарта — если не Льва, то хотя бы Саламандру, значения которой для генерала Александр тогда еще не понимал.

— Антон! — Остужев вышел из палатки. — Иди в Каир, ищи Мари. Но прежде передай записку для Наполеона, тебя ведь знают под разными именами. Напиши, что если он хочет получить то, что искал под Сфинксом, то пусть приходит один в Малую Пирамиду. Пусть также приведет для нас трех оседланных коней. Но пусть обязательно будет один, а то я уничтожу предмет.

Как именно можно уничтожить предметы, Александр понятия не имел, но надеялся, что и Бонапарт об этом не знает. Гаевский умчался в город, Иван стал собирать пожитки. Остужев вернулся в палатку, где терпеливо ждала его Дия, и открыл коробочку.

— Не надо! — испугалась девушка.

— Я уже имел дело с предметами! — успокоил ее Остужев. — Всего лишь подержу на ладони.

И он взял Носорога. Сперва Александр ощутил лишь знакомое уже легкое покалывание.

А потом он стал богом.

Это было непередаваемое ощущение, и позже много раз, пытаясь сам себе объяснить, что он чувствовал, Остужев не мог этого сделать. Просто потому, что в человеческих языках нет слов для описания этого ощущения. Весь мир существовал для него, а люди стали песчинками. Он посмотрел на Дию и увидел, как она сжалась, как упала на колени и ждет его приказа, надеется угадать даже невысказанное желание бога, чтобы броситься его исполнять. И это было приятно. Александр понял, что если сейчас выйдет из палатки, то и Байсаков станет таким же покорным, а если дойти до Каира, то все жители города и все французские солдаты склонятся перед ним. Краешек сознания, что еще контролировал Остужев-человек, закричал: нет! не делай этого, погибнешь ты, но погибнут и миллионы!

Мучительным усилием воли, со стоном Александр сумел выронить Носорога на песок.

Дия дрожала всем телом, и он обнял ее, чтобы успокоить. Но и сам теперь твердо понял: люди не должны обладать этой фигуркой. Пусть лучше Лев, пусть войны и кровь, но пусть люди останутся людьми, а не обращаются в покорный прах.

— Не плач, милая! — твердо сказал он. — Я больше никогда не прикоснусь к Носорогу.

— И не говори о нем никому! — попросила Дия сквозь слезы.

— Клянусь. Разве только тем, кто умнее и сильнее меня. Там, откуда я родом, далеко на севере. Сюда Носорог больше не вернется.

Отдавать Носорога генералу нельзя было ни в коем случае. С горечью понял Остужев, что даже жизнью Мари придется пожертвовать, если кто-то потребует этот предмет взамен. Поэтому о нем надо молчать, всегда. Он тщательно обмотал коробочку тряпками и спрятал на груди.

— Я буду охранять его, Дия, клянусь.

— И ты не отдашь его французу? — заплаканная Дия выглядела очень мило. — Нельзя, Остужев.

— Не отдам. Но попробую его обмануть.

Гаевский нашел Мари во втором из указанных Дией домов. Ее не слишком охраняли — все равно она в кандалах, соединенных цепью с вделанным в стену кольцом. Антон тихонько подполз к девушке и позвал.

— Ну, наконец-то! — в своей манере возмутилась девушка. — Я уж думала, никогда не придешь! Ты знаешь, что здесь Бочетти, и у нее Саламандра?

— Нет у нее уже Саламандры! — фыркнул Антон. — В том-то и беда, потому она и злая такая. А еще ее Бонапарт обманул, но это я тебе потом расскажу. Много в доме мамелюков?

— Человек двадцать, — прикинула Мари. — Так значит, Алекс Остужев здесь?

— Здесь, и с ним Иван Байсаков, если помнишь такого. Не волнуйся, мы тебя обязательно освободим, ты только будь наготове.

— Можешь считать, что я уже готова! — воскликнула девушка. — Никогда не была тебе так рада!

И, несмотря на опасность быть замеченным, Гаевский не удержался и поцеловал Мари. Это было только начало истории, которая привела к тому, что годы спустя они поженились. Потом Антону пришлось уйти, но на полпути к лагерю он встретил Дию.

— Куда ты идешь? — удивился Гаевский.

— Ты нашел Бочетти? У меня есть для нее сообщение.

Спустя несколько минут Дия уже стояла перед Бочетти и просила дать ей несколько динаров за то, что, может быть, покажется госпоже Фатиме интересным. Бочетти не хотела тратить время на незнакомую арабскую девчонку, но та сказала, что это имеет отношение к великому французскому генералу. Тогда Джина швырнула ей несколько динаров и услышала, что вечером Бонапарт встречается с каким-то европейцем, но не французом, у Малой Пирамиды. Дия получила еще денег и приказ молчать. Кружной дорогой она вернулась в лагерь, где у Остужева окончательно был готов план.

— Она обязательно нападет! — объяснял он Антону и Ивану. — Джина ненавидит Наполеона с такой силой, что гнев затмит ее разум. Она придет со своими мамелюками. А ты, Ваня, пойдешь к ней в дом и освободишь Мари. Порвешь цепи?

— Ради Мари-то? — вскинулся Байсаков. — Порву, конечно! Или разогну, если не порвутся...

— Я не знаю, придет ли Бонапарт на встречу, но это и не важно. Скоро сюда доберется Дюпон, он примет командование, и будет решать, как быть со Львом, — продолжал Остужев. — Все, что нам надо сделать — освободить Мари.

Но Бонапарт все же решился прийти. Конечно же, он был не один — в сотне шагов позади шел Колиньи и десять его лучших стрелков. Генерал действительно привел трех коней. Они с Остужевым встретились у входа в подземелье. От взгляда Александра не укрылось, как француз провел рукой по груди, проверяя, плотно ли Саламандра соприкасается с кожей.

— Вы теперь неуязвимы! — усмехнулся Александр.

— В отличие от вас, Остужев! — напомнил Бонапарт. — Игры в благородство закончились! Итак, «Предмет предметов». Покажите мне его!

— У меня его с собой нет. Но он дает большую власть. Скажите, Наполеон, а вы отдали бы за него Саламандру? Или хотя бы Льва?

— Я должен его видеть, я должен его попробовать... — уклончиво заметил генерал. — А знаете, что, Остужев? Нет у вас «Предмета предметов». Потому что если он существует, то делает человека богом. А такой предмет вы бы не отдали никому, вы бы воспользовались им сами. Ведь я прав?

— Да, — кивнул Александр, слыша уже топот копыт по песку. — Я бы его вам никогда не отдал. А еще у меня его нет. Я просто хотел, чтобы вы встретились с одной нашей общей знакомой!

Мамелюки вылетели из-за угла пирамиды точь-в-точь, как когда спасали Джину, только теперь она скакала впереди. Выругавшись, Бонапарт побежал к стрелкам Колиньи, уже занимавшим позицию. Остужев упал на песок, а когда всадники пронеслись мимо, первым запрыгнул на коня. Тут же из пирамиды выбежали Дия и Гаевский. Втроем они поскакали к городу и успели как раз вовремя: на дорогу выбежал необычайно довольный собой Байсаков, ведя за руку освобожденную Мари. Когда на Каир опустилась ночь, они были уже далеко.

Глава шестнадцатая. Лев уходит

1812 год