Лениград - 43

Теперь еще и «Интрепид», удирая от французов, растеряв свой эскорт, был атакован субмариной! И ему на помощь пришлось послать последние боеспособные эсминцы. Что критично: «берсерк» отползает в свое логово, виден еще на радаре, к юго-востоку, и можно было бы его догнать, добить, и его самого привезти в Норфолк в кандалах — жалко что не в железной клетке, как когда-то поклялся перед боем сделать со своим врагом какой-то европейский адмирал. [5] Но если немцы развернули здесь завесу подлодок, то запросто можно и «Нью Джерси» погубить! Олдендорф передает, что на «Саут Дакоте» заканчивается боезапас — и что тогда будет, если вернутся французы и «Шарнгорст», положим, немцы тоже должны растратить снаряды, но «Страсбург» почти не стрелял, у него должны быть полные погреба!

И если я прав, то сейчас мы пойдем сквозь строй подлодок. И нам потребуются все силы, чтобы отбивать их атаки. И пройти надо быстро, уже началась темнота, а с рассветом конвой должен быть разгружен. Только что передали — «Интрепид» затонул. У меня осталось всего пять малых, эскортных авианосцев, с ополовиненными авигруппами, причем «хеллкеты» погибли все, на «Интрепиде», «Монтерее», «Сэнгамоне» — а «уайдкеты» немецким истребителям не противники. С рассветом на нас навалится вся немецкая авиация, сколько ее осталось. А самолеты у них лучше японских — впрочем, тут и японцы есть, радисты слышали переговоры по-японски во время воздушного боя, и на немецкой частоте! Японские морские летчики на немецких самолетах — большей угрозы и представить трудно! Только что мы шли, уверенные в своей победе. Теперь, если мы допустим еще одну оплошность, нас перетопят всех.

Я отвечаю перед президентом и Америкой за те десятки тысяч американских парней, которые я должен в безопасности доставить в Лиссабон. Потому сожалею, но приказа преследовать Тиле не будет. Пусть пока живет, мерзавец, виселица ему будет гарантированно.

До Лиссабона осталось всего шестьдесят миль. Или целых шестьдесят — в зависимости, что у нас на пути.

И боюсь, что «Нью Джерси» уже не повезет нашего Президента на встречу с русскими. По возвращении — если вернемся! — то встанем на ремонт. Надеюсь что немцам досталось побольше — и Тиле еще с месяц не будет нас беспокоить.

Север Португалии. Декабрь 1943

Эрих Хартманн снова радовался жизни. Быть национальным героем — дело не только приятное, но и весьма полезное. Ведь подвиги, совершаемые героем, выгодны и для его начальства, а вот его гибель совсем наоборот!

На востоке был ад. На востоке и севере Испании — американские бомбардировщики, вдрызг разнеся аэродромы, переключились на железнодорожные станции, мосты, автодороги, 301-я истребительная эскадра несла тяжелейшие потери, почти как на русском фронте. Неуютно было и над плацдармом, американцы закопались в землю и вели бешеный зенитный огонь — после прибытия того проклятого конвоя, снарядов им хватало. И в воздухе все еще появлялись их истребители, не только прилетевшие из Англии, но и базирующиеся где-то здесь, несколько мест, откуда они вроде бы взлетали, перепахали бомбами — без результата. И где-то среди них был и тот проклятый русский ас — хотя Хартман очень надеялся, что его уже сбили.

После той безобразной сцены на борту «Фридриха», что устроил ему «берсерк», Эрих испытал еще больший ужас, когда узнал, что их группу — то, что от нее осталось — перебрасывают на север, где и был замечен русский. Южный плацдарм был уже практически уничтожен, но на севере у Порту американцы упорно сопротивлялись — говорят, у них там командует генерал, прошедший еще ту войну, успел организовать там едва ли не линию Мажино в полевом исполнении, прорвать оборону быстро никак не выходит, к тому же впервые за всю операцию уже немцы стали испытывать трудности со снабжение, амриканский воздушный террор по дорогам принес свои плоды, к тому же часть дивизий спешно выводилась на Остфронт, где русские вторглись в Восточную Пруссию и угрожали Кенигсбергу. В итоге, хотя до Порту на некоторых участках фронта осталось пятнадцать километров, преодолеть их немцы не могли — ну а на союзных испанцев надежды было мало.

Бывшая авиагруппа «Цеппелина», сократившаяся до двух эскадрилий, занимала полевой аэродром совсем недалеко от океанского побережья. В штабе здраво рассудили, что палубным пилотам привычнее летать над морем — и оттого главным занятием была охота за транспортными самолетами, «Дугласами» и летающими лодками. Это было Хартману по душе — тем более что в первые дни янки иногда появлялись в воздухе днем, и что может сделать транспортник, даже вооруженный пулеметной башней, против четверки «мессов», внезапно свалившихся из-под облаков? Имея сверхострое зрение, Хартман замечал цель издали, даже в сумерках, а один раз и ночью, при свете луны. Пять сбитых Си-47 и «каталин» всего за одну неделю, а сколько будет еще?

Проблему с русским асом Эрих отчасти решил, переговорив с кригс-комиссаром. Точное содержание разговора так и осталось в тайне, но после комиссар объявил всем летчикам группы, что их боевой товарищ Эрих Хартман, это национальное достояние Германии, и если с ним что-то случится, это будет не просто пятном на репутации группы, но и предметом расследования гестапо. Так что Хартман, вылетая в составе четверки или восьмерки, надеялся, что от русского аса его будут прикрывать, не жалея себя — русский может промахнуться, а гестапо нет.

В тот день было все как обычно. Они взлетели еще в темноте, чтобы с рассветом быть над морем, имея шанс поймать припозднившийся транспортник. Как бывало, не раз, Хартман первым заметил цель, «Дакота», Си-47, курсом на Порту. Все было так просто, что стало уже надоедать, доворот, выход в атаку, сейчас этот янки полетит в воду горящей кометой. Здесь, на высоте, уже было светло, и потому Хартман сразу заметил какое-то движение справа и выше. На него летел остроносый истребитель в характерном русском камуфляже.

Один на четверых, и атакует — если это не самоубийца, то ас, тот самый! Откуда они узнали, что я здесь — у них тоже есть разведка, наверное и этот транспортник был приманкой? И он будет атаковать меня, прорываться ко мне, не думая о себе — иначе его расстреляет НКВД за невыполнение приказа, так рассказывали нам на Остфронте. И очень может быть, он меня убьет — даже после сам погибнув, но ведь русские все бешеные! А я не хочу, не надо, жизнь прекрасна, зачем мне эта лотерея! Хартман все же был отличным пилотом с быстрой реакцией. Крикнув, «уходим», он свалил мессершмидт в пике и включил форсаж. Ему хотелось сейчас лишь оказаться как можно дальше от своего убийцы.

Выровнявшись над водой, он мчался так несколько минут, выжимая из мотора все. Боялся оглянуться и увидеть, что русский гонится за ними. Только не меня, ведь позади еще трое, более удобные цели, сбей хоть кого-то из них! Он мчался, пока не услышал по радио голос Шмидта, ведущего второй пары — мы уходим в океан, что мы там забыли?

Эрих наконец решился посмотреть назад. Русского, к счастью, нигде не было видно, зато все трое его звена были налицо. Что они подумают о причинах бегства, Хартмана беспокоило мало — зато сам он остался живой. И в следующий раз будет намного более осторожным — даже увидев одиночный транспортник, сначала тщательно осмотреть небо, не прячутся ли где-то «охотники за охотниками», неужели он забыл Орел, июнь месяц, когда его подловили именно так?

Самое паршивое, что до аэродрома они не долетели. На форсаже бензин расходуется быстрее в разы, назад хватило лишь дотянуть до берега, а там садиться на первую попавшуюся площадку. Хартман отделался ушибами, но фельдфебель Экерт, ведомый второй пары, погиб. И самолеты были сильно побиты.

Но это, на взгляд Хартмана (доложившего, что вел бой с целой эскадрильей американских палубных истребителей), было самой малой из неприятностей. Ведь не признают же виновным его, национального героя?

Этот же день. Это же место

Немцев было четверо. Целых четверо, или всего четверо — против него одного. Хотя можно не лезть в бой — похоже, немцы еще его не заметили. И облака рядом.