Зазеркальная Империя. Трилогия

Идти оказалось гораздо труднее, чем вчера. Спускаться и подниматься — две совершенно разные вещи, это ротмистру было известно давно, но сильно болели натруженные вчера с непривычки ноги, особенно икры. Однако шесть часов сна все же пошли на пользу, да и тренированный организм Александра, что называется, втянулся. Когда малиновое, негреющее пока солнце показалось над лесом, ротмистр уже перевалил-таки через мини-хребет и любовался расстилавшейся перед ним (или, вернее, под ним) картиной.

Внизу, примерно в двух-трех километрах, извивалась между каменистыми берегами небольшая речка. Наконец-то удастся и напиться вдоволь, и умыться. Правда, склон, спускающийся к реке, был очень крут, но по сравнению с уже проделанным маршрутом это ничего не значило. Александр, как учили когда-то инструкторы по горной подготовке, начал спуск по диагонали, пару раз поскользнувшись и проехавшись на заду. Мысленно окончательно попрощавшись с некогда элегантным и весьма дорогим костюмом, ротмистр отдохнул примерно в ста-ста пятидесяти метрах ниже по склону и снова заскользил по диагонали, но уже в обратную сторону. Так зигзагами он преодолел кручу менее чем за двадцать минут. До цели осталось всего ничего, когда один из плоских камней, такой, казалось, надежный на вид, предательски вывернулся из-под ступни и путник с коротким вскриком покатилс я вниз, уже не разбирая дороги…

10

Этим летом отъезд императорского двора в Гатчину, ставшую излюбленной резиденцией Николая II после мрачных событий, завершивших предыдущее царствование, задержался более чем на месяц из-за нескольких следовавших один за другим монарших визитов. Будто сговорившись, Санкт-Петербург поочередно посетили король Испании и Обеих Америк Альфонсо XV, король Италии Умберто II, король Дании Христиан XI и султан индийского Бахавалпура Садид Муххамад Бахавал-Хан VII, все с супругами (а последний — с целым гаремом из пары десятков жен и наложниц) и многочисленными свитами. Однако самым важным визитом, из-за которого и пришлось передвинуть сроки отъезда на лето, оказался приезд правящей четы Великобритании, состоявшийся впервые за более чем восемьдесят лет.

Визит этот долго переносился, и в дипломатических кругах даже витали слухи о его переносе на осень, возможно, даже на будущий год. Но Георг VII, видимо понукаемый вдовствующей королевой-матерью, не стал ждать. Восстановление добрых отношений между Россией и Великобританией было жизненно важно для дряхлеющей империи, да и российскому гиганту было необходимо развязать себе руки на Ближнем Востоке и на Тихом океане.

Одним словом, океанская яхта “Британия” под гром орудийных салютов вошла в устье Невы и бросила якорь на рейде Петропавловской крепости только двадцатого июня.

Бежецкий, как и большинство других офицеров Дворцовой Службы, при полном параде присутствовал при торжественной встрече монархов двух великих держав. Стоя среди офицеров, блиставших нарядными мундирами, Александр чувствовал себя героем какого-то театрального действа. Никогда, даже во сне, не могло привидеться скромному офицеру советских воздушно-десантных войск, наиболее торжественным для которого был, в юношеских мечтах, проход в рядах сводного полка ВДВ по Красной площади во время парада к седьмому ноября, что когда-нибудь он будет присутствовать при исторической встрече коронованных особ.

Слегка скосив глаза, Александр видел совсем рядом — руку протяни — заслуженных полководцев, представителей знатнейших фамилий Российской Империи, известных политиков (в первых рядах стоял знаменитый Челкин, тускло поблескивающий зализанным рыжим пробором) и ученых. Практически обо всех из них Бежецкий знал из лекций профессора Вилькицкого и других преподавателей, а сейчас они, еще вчера казавшиеся персонажами фантастического романа, были реальнее, чем все хорошо известные Александру по прошлой жизни российские деятели.

Честно говоря, в ночь перед торжеством Александра не на шутку волновал вполне резонный вопрос: а вдруг утром, перед самым приемом, ему передадут, скажем, автомат и прикажут перестрелять обе августейшие фамилии? Вдруг именно в этом террористическом акте и заключен тайный смысл его внедрения в Россию-2 на место ротмистра Бежецкого (дай-то бог, если тот еще жив). Об этом просто не хотелось вспоминать, но думалось как-то само собой, причем с разнообразнейшими, прямо-таки людоедскими, вариантами и подробностями.

Представляя по уже виденному воочию визиту бахавалпурского султана (да и по старым видеозаписям из запасов Полковника) примерное количество сановного народа, удостоенного высокой чести лицезреть встречу монархов, Александр представлял ужасное действие хотя бы пары автоматных очередей и непременно последовавших бы за этим паники и давки. То, что выйти из подобной передряги живым он уже не сможет, сомнению не подлежало, но столько жертв…

Александр как наяву представил прелестные личики детей императора: великих княжон Александры, Ольги и Софьи, наследника престола девятилетнего цесаревича Петеньки, как его любовно называл весь двор, и застонал про себя. Возможно ли представить этих ангелов под прицелом? Чем дети-то провинились? Не лучше ли в таком случае повернуть оружие против себя?…

Распаленный подобными фантазиями и не сомкнувший ночью глаз Бежецкий возблагодарил Бога, когда никто его так и не потревожил ни утром, ни непосредственно перед началом торжественного приема.

Крайне скромный и простой в своей частной жизни Николай II должен был в случаях, подобных сегодняшнему (тем более перед лицом такой великой державы, как Великобритания), подчиняться требованиям строжайшего дворцового этикета. Что поделаешь: правитель одной пятой части земного шара мог принимать своих гостей только в атмосфере поистине лукулловской расточительной пышности.

Громадные залы, украшенные зеркалами в золотых рамах, с утра были переполнены сановниками, придворными чинами, иностранными дипломатами, офицерами гвардейских полков и всякого рода восточными владыками.

Их блестящие красные, зеленые, синие, черные и белые парадные мундиры, шитые серебром и золотом, являлись великолепным фоном для придворных нарядов и драгоценностей дам. Кавалергарды и конногвардейцы в белых колетах, сверкающих кирасах и касках с императорским двуглавым орлом, казаки Собственного его величества конвоя в каракулевых папахах и красных черкесках с блестящими газырями и дворцовые гренадеры в черных, шитых золотом мундирах и медвежьих высоких шапках стояли вдоль лестницы и при входе в сияющий Александровский зал, как и все парадные залы украшенный бесчисленными пальмами и тропическими растениями, доставленными из придворных оранжерей. Ослепительный свет огромных люстр, отраженный бесчисленными зеркалами в золоченых рамах, придавал всей картине какой-то волшебный характер. Кругом сияло золото, сверкали полированными гранями огромные роскошные вазы из уральского камня, загадочно улыбались статуи и портреты. Глядя на переполненный Александровский зал, можно было позабыть деловое двадцать первое столетие и перенестись в великолепный “век золотой Екатерины”.

Александр в своем лазоревом мундире Корпуса с серебряным аксельбантом и золотыми погонами на плечах, хоть и в задних рядах, смотрелся весьма эффектно с его точки зрения, которую, кстати, разделяли многие из присутствующих дам, выражающих свою благосклонность разнообразнейшими способами — от невинных постреливаний глазками до очень даже многообещающих улыбок. Ведя довольно интересную беседу о способах утиной охоты и породах легавых собак с не в меру общительным саксен-веймар-айзенахским военным атташе в темно-зеленом с золотом мундире, Бежецкий то и дело раскланивался со знакомыми, полузнакомыми и совершенно незнакомыми господами, непрерывной рекой текущими рядом…

И вдруг вся жужжащая тысячами голосов и переливающаяся всеми оттенками радуги в своих роскошных облачениях толпа замерла. Из приоткрытых золотых дверей появился обер-церемониймейстер и три раза ударил в пол своим жезлом, возвещая тем самым начало высочайшего выхода.