Фанфики (СИ)

Через пять дней она умерла. Смерть её была отнесена на счёт нервической лихорадки.

Однако всё оказалось проще: казначей, относя жене завтраки и ужины, просто не доносил их до кающейся грешницы, выбрасывая по дороге под лестницу. Став посмешищем для всего города, казначей почёл надобным избавиться от наглядного напоминания о своём позоре.

Никто иной к тому подвалу, где пребывала казначейша, не подходил, и криков, издаваемых женщиной — не слышал.

Голод, жажда, темнота, безмолвие подземелья, одиночество… Я сам пережил это в подвале у Саввушки в Киеве. Посему искренне сочувствую бедной девочке. Однако же уморить жену голодом не является преступлением. Ни в «Святой Руси», ни в Императорской России. Дядя Пушкина, например, приревновал свою супругу к французу-гувернёру и уморил ей голодом в чулане в своей усадьбе.

А разнообразных «манекенщиц» обоего пола мы использовали и после.

Часть 43. «Хлебà по пояс…»

Глава 231

— Николай, что ты думаешь насчёт продать осьмину жита по полугривне?

— Где?!!!

Мой главный приказчик, мгновенно растеряв всю благопристойность, завился винтом, как собака за своим хвостом, пытаясь сообразить — а где это я углядел такой навар.

Русский бизнес, как известно, работает не с процентами, а с разами. По Марксу: «Нет такого преступления, на которое не пошёл бы капитал ради 300 % прибыли». У нас это просто «в три разика».

Николай до сих пор меня поражает многообразием проявлений своего характера. Внешне он настоящий «святорусский джентльмен» — аккуратно и чисто одет, сдержанные, полные достоинства движения. Морду не косоротит, матом не разговаривает, соплями свитку не забрызгивает. Даже ногти у него обычно чистые. Но есть две вещи, которые мгновенно меняют его поведение.

Первое: опасность. Учуяв перспективу мордобоя, он мгновенно исчезает. «Купец-невидимка». Бороться с этим невозможно. А подумав — и не нужно. Боец из него никакой, а заботиться в бою о гражданском… лучше чтоб его и видно не было. Всё равно, к моменту перехода вражеского имущество в состояние трофеев — он всегда возникнет и всё посчитает.

Второе: запах прибыли. Это даже сильнее чувства страха. Он становится похож на ищейку: тут должна быть выгода! Может отскочить, может облаять или хвостиком повилять, может вообще в ту сторону не смотреть. Но если где-то можно наварить — он никогда об этом не забудет.

У меня самого, честно говоря, такой хватки нет — вырос в более благоприятном, более щадящем обществе. Где убивали только за очень сильный успех или за невозврат кредита в особо грубой форме. А вот Николай «впитал с молоком матери»: низкий уровень прибыльности — смертельно.

Как человек, принимавший кое-какое участие в деле становления капитализма в России, я постоянно хочу чего-нибудь продать. Умом понимаю, что торговец из меня никакой, что дела купецкие — очень не просты, и влезать в них… «не зная броду — не суйся в воду» — русская народная мудрость. Но где-то внутри постоянно выскакивает желание чего-нибудь замутить, сорвать куш, торгануть круто… И дальше по фольку: «жить-поживать, добро проживать».

Я ж не для себя лично! Я ж для дела! А то многие попаданцы как-то упускают: прогрессизм — занятие очень инвестиционно-ёмкое.

Завёл Николая в его сени возле склада, дождался, пока он серебро приберёт. Если кто не понял — мы на ровном месте подняли пять сотен кунских гривен. Две c половиной сотни — мой выигрыш в «три листика». Ещё столько же — правильно, с «моделькой», проданная «паутинка».

Можно денюжку пустить на развитие вотчины. Раньше я бы так и сделал. Но вот: провернул всего-то две нехилые сделки, и сразу появилось острое желание и дальше… уелбантуривать.

Понимаю — «сколько бы верёвочке не виться…». Нарвусь же! Но…

«Не пора ли соскакивать?» — вот как правильно нужно переводить «To be, or not to be?»!

Сейчас у меня в голове сидит очень инсайдерская информация. От самого ГБ. Насчёт новгородской голодовки этой зимой. Ну жалко же не воспользоваться! Рязанцу Софрону я об этом говорил. Но тогда мне и подступов к такому делу видно не было. А теперь-то… Места там всем хватит.

Отметили по глоточку успех продажи полотна. Задал вот этот вопрос. Насчёт осмины по полугривне. И стал предметно интересоваться особенностями организации хлебной торговли в «Святой Руси».

Николай… испортился он в городе. «Вятшести» поднабрался. Много думать стал. По теме: «хорошо ли я выгляжу?», а не — «как делов понаделать?».

…

У купцов, не меньше чем у бояр, своя «Табель о рангах». Кроме вертикальной градации: больший — меньший, старший — младший, хозяин — приказчик… есть секторальная — по торгуемому товару. Специализация довольно жёсткая: свечник торгует свечами. Может — воском. Но — не сукном. Смена специальности — дело скандальное, всегда связанное с потерей репутации, статуса, часто — с убытками или существенными расходами.

Попаданцы постоянно забывают о существовании внутренней организации любого общества, в которое они вляпываются. В Средневековье важными элементами такой организации являются цеха и гильдии. На Руси их называют торговыми или городскими сотнями. В отличие от «чёрных сотен» — слободских и пригородных крестьян. Как и цеха на Западе, русские сотни — не только торгово-промышленное объединение, но территориальная, административная, судебная и военная единица.

Скотт и Дюма писали про аристократов. Поэтому авантюрники и попаданцы болтаются именно в этом социальном подпространстве. А жаль: торговое сословие на «Святой Руси» не уступает благородным по накалу страстей, образованию и богатству. И, судя по дошедшим текстам, превосходит в образности языка.

Классический пример «святорусской» торговой сотни: братство купцов-свечников в Новгороде. Ежегодно к трёхдневному празднику святого Иоанна ставят новогородские свешники пудовые свечи в Святую Софию. Гильдейный праздник, «братчина».

Лет за тридцать до меня Всеволод, первенец, старший сын Мстислава Великого, как и принято на «Святой Руси», был посажен папочкой на Новгород. Где и построил церковь Иоанна-на-Опоках. Церковку освятили в честь Иоанна Крестителя. И только что народившегося княжеского сыночка — Ивана Всеволодовича.

Дитя через полтора года умерло. Не живут Иваны на «Святой Руси» — несколько раз появляется это имя в княжеских семьях, но всегда носители его умирают, не оставив потомков. Должно время перемениться, должна «Святая Русь» кончиться и явиться «Русь Московская». Тогда и Иваны выживать будут. Московский князь Иван Калита, внук Александра Невского — Иван Первый.

На площадке перед церковью была толкучка: торговали с рук, не из лавок. Тут князь и прикололся — даровал церквушке уставную грамоту.

Вятшие новогородские смеялись да плевались:

— Тама нищебродь всякая толочётся, мелочовщики да кусочники. Чего им устав давать-то? Одно воровство да безобразие. Князь-то — дурак.

Всеволод — отнюдь не дурак. Не имея согласия с боярством, он создавал себе новую опору.

При церкви возникла гильдия купцов-свешников — «Иваново сто». Всеволод пытался объединить всех не-бояр — купцов, мелких землевладельцев — «житьих людей», «чёрный люд» — ремесленников, городское чиновничество — в правление введён тысяцкий.

Концовка княжеским поползновениям… в 20 веке её называли «новгородской революцией 1136 года».

Всеволод собрал против бояр не только «меньших новогородских людишек», но и псковичей с ладожанами. Было собрано «Народное собрание», где князь имел явный перевес.

Потом… Похоже на разгон Учредилки в 17 году — «конвой устал». Крови было больше — бои в городе шли несколько дней. Всеволоду пришлось бежать. Нового, призванного его противниками, князья — Свояка, пытались убить. Похоже на Фаину Каплан, только без нагана.

Новгород получил свободу — для 30–40 боярских родов. Однако некоторые из нововведений Всеволода Мстиславича — остались.