Попаданец на гражданской. Гексалогия (СИ)

Красные и эсеры, списав на него все грехи, кинули бы кость проклинающим его за все беды и неудачи крестьянам и партизанам. Союзники бы сбросили со счетов ненавистную фигуру, с которой все еще приходилось, пусть и формально, но считаться. Белые тоже развязали бы себе руки и получили бы мученика, всю ярость за гибель которого ощутили бы на себе, в первую очередь, чехи.

Для всех его смерть была бы долгожданным поводом, которого так желали в этой затянувшейся паузе, не решаясь сделать этот важный шаг.

Теперь отсчет его жизни шел уже не на дни, на часы. Осталось еще немного подождать! И дальше —

освобождение

…

Еще вчера Колчак хотел только одного: поскорей бы это все закончилось! Но теперь умершая было надежда ожила. Арчегов был теперь его ангелом-хранителем. Он мог спасти если не его жизнь, то хотя бы честь.

Заперев байкальские туннели, он дерзко и решительно вмешивался в ряды игроков и спутывал им все карты. Кто он, этот безумец?!

Вчера Колчак добрый час говорил с представителем атамана Семенова при ставке полковником Сыробоярским. К сожалению, сам полковник мало что знал об Арчегове, общался с ним раза два, да и то мимолетно.

Молод, окончил перед войной Елизаветградское кавалерийское, служил малороссийским драгуном, отмечен орденами и золотым оружием. Все время отдает службе, так как жены и детей не имеет. Из терских казаков, а потому пользуется определенным доверием атамана. В ОМО с прошлого года, ротмистр императорского приказа, «отказник».

Данное слово было адмиралу хорошо знакомо — изредка на его приказы о производстве того или иного офицера приходил категорический отказ от очередного повышения в звании.

Таких офицеров было очень немного, и по своим убеждениям они являлись отпетыми монархистами, считая, что только император имеет право присваивать офицерские чины. Корректно отказывая, таким образом, в фактическом признании его, адмирала Колчака, как Верховного Правителя обновленной России…

В купе телеграфистов было накурено, хоть топор вешай. Адмирал только поморщился, но устраивать разгон не стал — офицеры делали все возможное уже сутки, и вряд ли они спали. Аппарат Бодо что-то выбивал, большая катушка с бумажной лентой тихо крутилась, ползли по бумажной полоске печатные буквы. Уставший офицер поднял на адмирала Колчака воспаленные, красные кроличьи глаза.

— Здесь адмирал Колчак, — и, дождавшись громкого стрекотания аппарата, Александр Васильевич взял в руки выползающую из него ленту. На ней был напечатан ответ из Порта Байкал: «Здравия желаю, ваше высокопревосходительство. Здесь ротмистр Арчегов».

— Вашу телеграмму получил вчера. Доложите обстановку, — офицер быстро застучал пальцами по клавиатуре, посылая адмиральский запрос в далекий порт. Вскоре поползла лента с ответом:

— «Все изложенное ранее выполнено. Меры приняты в полном объеме. Сроки выступления переношу на день позже запланированного. Связь с Иркутском по телеграфу, дублирующий канал через Лиственничное».

— Вас понял, Константин Иванович, — адмирал отметил осторожность ротмистра в ответе — связь по Бодо ненадежная, сообщения легко могут быть перехвачены и чехами, и мятежниками.

— «Прошу вашего приказа на действия в занятом мной районе. Особенно отметить подчинение отряда капитана первого ранга Фомина. Он у аппарата. А также передать по ассигновкам от экспедиции чиновника Максимова денежные средства. Без них выполнение задач трудноосуществимо. Он тоже у аппарата», — Колчак поднял вопросительный взгляд на Трубчанинова, он не мог вспомнить, кто такой Максимов в министерстве финансов.

Лейтенант правильно понял взгляд адмирала и тут же ушел в купе с канцелярией. А Колчак повернулся к телеграфисту, который был готов напечатать ответ.

— Здравствуйте, Николай Георгиевич. Вы поступаете в полное оперативное подчинение ротмистру Арчегову, — Колчак сознательно добавил слово «оперативное», так следовало поступить любому адмиралу, ибо не дело доверять командовать кораблями кавалерийскому ротмистру.

И он не мог поступить иначе, даже зная, что капитан первого ранга Фомин за истекшее время не сделал на Байкале ровным счетом ничего. А таких офицеров сейчас в тылу подавляющее большинство, начиная от военного министра генерала от артиллерии Ханжина. Колчак знал это, но даже в мыслях не мог поступиться незыблемостью устоев чинопроизводства, старшинства в них, и тем более — отличием между флотом и армией.

— Мобилизуйте всех чинов морского ведомства, даже эвакуируемых. И помните, я с вами не прощаюсь, — последнюю фразу Колчак произнес специально — именно так он попрощался по телеграфу с Фоминым в октябре, в предчувствии катастрофы, когда отправил моряка из Харбина на Байкал создавать флотилию…

— Ваше высокопревосходительство, — Трубчанинов держал в руках листок бумаги. — Чиновник по особым поручениям министерства финансов Максимов отправлен во Владивосток с двумя вагонами серебряной монеты в три миллиона рублей и вагоном ценных бумаг на пять миллионов. Согласно вашему приказу под номером 6320 от 28 октября сего года…

— Господину Максимову. Свой приказ под номером 6320 отменяю. Денежные средства на вашем подотчете выдать по ассигновкам ротмистру Арчегову. Адмирал Колчак, — продиктовав свой приказ чиновнику, Верховный Правитель задумался над тем, что до сего дня он крайне щепетильно касался проблем, связанных с расходованием золотого запаса. А тут два вагона серебра до вчерашнего дня неизвестному ему ротмистру передал (ценные бумаги не в счет, они уже давно обесценились и едва составят, в лучшем случае, десятую долю). Но что делать, если этот ротмистр сейчас стал его единственной надеждой…

Порт Байкал

— Вот такие приказы я получил сегодня от Верховного Правителя адмирала Колчака и генерал-лейтенанта Семенова, ныне командующего российскими вооруженными силами на Дальнем Востоке и в Забайкалье, — Ермаков повертел в пальцах карандаш. — А вы, господин капитан первого ранга, отказываетесь выполнять мой приказ, прекрасно зная о том?

— Позвольте мне самому решать все вопросы на вверенной мне флотилии, господин ротмистр. Я подчинен вам только в оперативном плане, — у Фомина была озлобленная физиономия.

Еще бы, фактически от командования флотилией его отстранить попытались. Более того, этот паршивый ротмистр требует полного подчинения себе, подчинения младшему в чине, тем более — кавалерийскому офицеру. Да это нонсенс, такого никогда не было, и такому никогда не бывать.

— Корабли нужны в Иркутске, поймите это…

— Я не желаю отправлять их в Иркутск. Вначале необходимо подготовить их к плаванию, достаточно хорошо обучить экипажи, которые за редким исключением состоят из гражданских моряков. Что касается собственно самих кораблей, то «Кругобайкалец» нужен для обеспечения бесперебойной связи с Лиственничным, катер «Волна» в качестве разъездного. Так что выделить вам смогу лишь «Михаила»…

— Он не пробьет лед, вы это прекрасно знаете. Нужен «Кругобайкалец», нужна «Волна», надо бить не растопыренными пальцами, а кулаком — всеми бронепоездами и кораблями…

— Позвольте, господин ротмистр, — Фомин с презрительными нотками выговорил последнее слово, — мне самому решать, чем воевать и когда воевать. И еще — я немедленно списываю на берег всех немецких матросов. Такому не бывать, чтоб германцы под Андреевским флагом были. Можете забрать к себе на бронепоезда. Я командую флотилией, а не вы! И думать, и решать позвольте мне…

Ермаков глубоко вздохнул — бешенство подступало к горлу. Вот потому белые и проиграли гражданскую войну, что не о деле думали, а о собственных амбициях.