Крылья Тура. Командировка [2 том, c илл.]

— Хромов, а ты что? Тебе особое приглашение надо? Ты почему отпустил звено Рукавишникова аж на… дай прикину… на десять километров? Ты как ему помогать будешь, если что? Как взаимодействовать?

Пока комэск-1 дрессировал этих мартышек, мы с Василием, подняв свои мессы чуть повыше головы – более 6 тысяч метров, здесь вам не тут, ребята! – зашли на звено Блондинчика со стороны солнца.

— Атаку охотников засчитываю, условно сбит один истребитель звена лейтенанта Рукавишникова! — доброжелательно прокомментировал Хват. Конечно, как мы и договорились, он мне немного подыгрывал.

— Как! — взвился Блондин, — никого они не зацепили! Не прошла атака!

В это время мы с Василием опять "набрали высоту" и, развернувшись, нависли над самолетами первого звена, угрожая им из безопасной позиции. Разогнавшегося было старлея Хромова, комэск-1 осадил кулаком, отстал, мол, так и не рыпайся!

— Степаныч, имей совесть! У тебя сейчас какая высота? Меньше двух тысяч, так? А скорость? Не ври, Степаныч, говори как есть. Триста тридцать? Ну, пусть будет 330… Так куда ты раскочегарился? А-а-а, на по-о-мощь! Так тебе еще три минуты лететь. Опоздал ты со взлетом, Хромов, опоздал. А сейчас ты можешь лишь посмотреть, как этих лопухов на ваших глазах будут бить.

Нам с Васей засчитали вторую результативную атаку. Судьбу мы испытывать не стали, и, сбив два истребителя из звена Блондина, ушли на свой аэродром. Где и взяли в обе руки по пруту с насаженными на каждом из них тремя модельками самолетов.

— После атак мессеров в зону сосредоточения наших войск вошли бомбардировщики противника! — голосом Левитана, объявляющего воздушную тревогу, прокомментировал события боковой судья. — Тридцать бомбардировщиков заходят на наши войска! Истребители, спите? Под трибунал отдам, к чертям собачьим! Хромов! Под расстрел пойдешь! Действуй быстрее.

Старший лейтенант Хромов всем хорош – спокоен, основателен, выдержан. Но – несколько медлителен, и иногда теряется от крика и резкой смены обстановки. Вот и сейчас. Он не смог быстро принять решение и отдать единственно верный приказ на перехват бомбардировщиков.

— Все, атаку бомберов засчитываю! Хромов – на посадку, там тебя уже трибунальцы ждут, вместе с комендантским взводом.

— Так не пойдет, товарищ капитан! Мы на догоне лаптежников покрошить сможем! — набычился Хромов.

— Сможешь, не спорю… А смысл? Бомбы-то они уже сбросили! Толку от вас, товарищи летчики, как от козла молока! Проиграли войну. Наши войска разбиты и отступили в город Самарканд, плов кушать. Все, пошли в столовку.

Я оглянулся. Нашу площадку окружала плотная толпа. Все молчали. Улыбок и усмешек уже не было.

Хотите, верьте – хотите, нет, но на этой площадке впоследствии чуть до драк не доходило! Народ набил на площадке колышки-маркеры на расстоянии в 10 километров, притащил туда стол, разложили карты, линейки, секундомеры – и понеслась. Каждый "вылет" сопровождался тщательно разработанной "легендой". Скрупулезно учитывалось все – время суток, метеоусловия, положение солнца, количество бензина в баках, остаток и тип боекомплекта. Заложенные мною "блок-пакеты информации" начали успешно пробуждаться и усваиваться. Люди начали не просто мыслить, они начали мыслить творчески. И это им понравилось! Особенно это им понравилось, когда 1-я эскадрилья схлестнулась с двенадцатью мессерами, захотевшими попить крови у наших ребят. На усиление быстренько подтянули нас, и мы, объединившись, разыграли пару комбинаций и просто порвали мессов на тряпки. Немцы тоже вызвали подкрепление, но оно, увидев пять горящих на земле костров, в бой не вступило, а предпочло смыться.

Битые машины были, конечно, и у нас, но сбитых – не было! Эта драка сильно прибавила уверенности не только молодым летчикам, но и пилотам постарше. Все-таки, из-за всех этих перебросок и долгой нелетной погоды, у нас был большой перерыв в боевой работе. Отвыкли уж мы от воздушных боев. Но, как оказалось, боевой хватки полк не потерял! Наше начальство все больше проникалось мыслью, что 111-й ИАП специализируется по борьбе с истребителями противника. А что – я не против. По мне – лучше с мессерами крутиться, чем туши бомберов мелкой дробью шпиговать. На них лучше кобры натравить – у них пушка 37-мм. У Яка, все же, поменьше будет. А жаль…

Написать, что ли, письмо конструктору Яковлеву? Так, мол, и так Александр… вот черт, как же его отчество, надо будет спросить… – имеющееся на вашем замечательном истребителе оружие недостаточно воздействует на бомбардировщики противника. Зачастую приходится делать до двух атак на один бомбардировщик, что, учитывая продуманно расположенные пулеметные точки бортстрелков, весьма чревато появлением новых дырок в организме…

Фронтовые летчики просят вас рассмотреть возможность установки на вашем новом истребителе одной мотор-пушки калибра 23 мм и двух синхронных пушек калибром в 20 мм. И вообще, товарищ конструктор, когда же ты сделаешь самолет герою сталинградского неба Виктору Туровцеву, а? И назови его Як-3, к примеру. Сделай его поскорей, пожалуйста… Уж очень он нам нужен на фронте.

Но это мечты. А на практике теперь, уже довольно часто, можно было наблюдать, как специалисты по противодействию истребителям противника из славного делами 111-го ИАП ходят по аэродрому, в столовку и на танцы "парами", "звеньями", редко, но иногда передвигаются и "эскадрильями", и это тоже бывало… Смеха это уже не вызывало, а слетанности и взаимопониманию летчиков помогало здорово.

Но не надо думать, что у полка не было трудностей и потерь. Были… Были и трудности и потери. Причем – как боевые, так и небоевые.

В январе-феврале полк потерял двух летчиков в воздушных схватках, а один молодой пилот разбился, облетывая вышедший из ремонта истребитель. Нет, он выжил, но ему предстояло длительное лечение, и вернется ли он в авиацию… Трудно сказать. Сильно досталось комзвена 1-й АЭ, который должен был облетать самолет сам, а не поручать сделать это молодому. В общем – все было, и сахар и горчица, так сказать.

О сахаре… Я вам забыл похвастаться. Мне присвоили звание "старший лейтенант", приятно все же… В своем времени я "дорос" аж до капитана! Но это в значительной мере потому, что одно время я занимал ряд определенных должностей в совершенно определенных организациях. Так, что мне еще себя будущего надо догонять.

Наконец-то ввели погоны. Нас переодели. Мне стало значительно проще. Не надо было судорожно вспоминать, как титуловать, например, инженера из танковой бригады. Товарищ бригадвоенинженер, или еще как? Жуть! Сразу вспоминаются братья Стругацкие: "Бригад-егерь барон Трэгг!" – просто ужас. А сейчас я могу спокойно подойти к военврачу 2-го ранга и сказать: "Товарищ капитан! А шарики колы [21] еще есть?"

Более того, после относительно долгого перерыва мне, наряду с группой других летчиков полка в феврале дали орден "Отечественной войны" II-й степени и еще одно Знамя. Красное, разумеется. Это за сбитые, их у меня стало уже тринадцать. Плохое число, все мне об этом говорят. Говорят – давай, Виктор! Двигай дальше – четырнадцать, пятнадцать, и – Герой Советского Союза! Даже комполка что-то невнятно так начал поговаривать. Ну, это понятно – какой же ты командир полка, если не вырастил несколько Героев? А у нас уже четверо летчиков перевалили за десяток сбитых немцев. Больше всех счет был у капитана Россохватского – четырнадцать машин лично и пять в группе. Так что перспективы были…

Перспективы были весьма конкретные. В том числе – и сгореть в воздухе. Дело в том, что где-то в середине апреля, как я точно помнил, начнется воздушное сражение над Кубанью. Оно, если я не ошибаюсь, состоит как бы из трех эпизодов, — сражение в районе Мысхако, где наша авиация защищала десант на Малой земле и помогала наземным войскам взять Новороссийск, воздушные бои в районе станицы Крымской и дальнейшие бои над "Голубой линией". Так как наш аэродром расположен недалеко от Крымской, тут нам и бой принимать, далеко ходить не надо. Ну, что же – у нас остался еще примерно месяц. Будем готовиться…