Избранное

Баркасов. Извините, доктор, мы зря потревожили вас…

Тятин. Нет уж, доктор, проверьте больного. Сердце у него что-то. Чуть не упал.

Доктор. Ну-те вашу руку… Сейчас… Так… Ничего… Пульс нормальный… Небольшие перебои… Ничего особенного…

Тятин. Вон бледный какой…

Доктор. Нервное переутомление. В отпуск надо идти.

Баркасов. Нет, в отпуск я сейчас…

Тятин. В отпуск он сейчас категорически не может.

Доктор. Тогда вот что я вам скажу…

Тятин. Алексей Гаврилыч, прислушайся к голосу науки. А я уж запишу, что доктор скажет.

Баркасов. Только, доктор, в пределах моих возможностей.

Доктор. Потребую самое малое — выслушать краткую лекцию о гигиене труда.

Баркасов (сухо). Ну уж это в другой раз, доктор.

Доктор. Все-таки в двух словах скажу. Ведь разумное отношение к своей работе — это, батенька мой, кардинальный вопрос нашего времени, это основа производительности труда.

Тятин (жмурясь). Мы все сейчас должны, засучив рукава…

Доктор. Не возражаю. Но и при штурмовщине следует разумно относиться к своему телу. Человек способен удивительно много работать. Отдых его может быть весьма кратким. Но этот отдых должен быть правильным, ритмичным…

Тятин. Не знаю, если я переутомился — сразу на диван и, как говорится, немного храповицкого.

Доктор. Но это не всегда достигает цели. При значительном нервном перераздражении мозг продолжает работу, и полного отдыха не получится.

Баркасов. А как же в таком случае поступить?

Доктор. В этом случае нужно резко переключить свое внимание. Ну, допустим, в театр сходить.

Тятин. Не знаю. Не думаю…

Доктор. А вот медицина за вас думает. Впрочем, я случайно назвал театр. Это может быть все — понянчили ребенка, послушали радио, почитали занимательную книгу. Все, что по-настоящему займет ваше внимание, — это и будет вашим отдыхом.

Баркасов. Это верно. Помню, я готовился к государственным экзаменам. По двадцать часов в сутки занимался. А в перерывах бежал к реке, купался либо играл в волейбол. И возвращался к книгам без тени утомления.

Доктор. Вот вы правильно поняли мои слова. И теперь я со спокойной совестью покидаю вас… Что опять за сердце беретесь? Сердце у вас здоровое. Забудьте о нем, не думайте.

Баркасов. Да оно бьется — как его забыть?

Доктор. Вот я и говорю: сходите в кино, в театр. И тогда ваше излишнее внимание к сердцу переключается на иные интересы… Желаю здравствовать… (Направляется к выходу.)

Тятин (негромко). Доктор, простите, а куда ему лучше сходить? В оперетту, чтоб было посмешней? Или в драму?

Доктор. Да и то и другое хорошо.

Тятин. И что ему — одному пойти или, например, в компании?

Доктор. Нет, одному-то, конечно, нехорошо. Допустим, неважная пьеска — вот и не отвлекся. И поговорить не с кем. Лично я про себя скажу. У нас в поликлинике. Сотрудница. Любительница театров. Берет она меня под руку и ведет. Шутим, острим с ней. И прямо скажу: душой отдыхаю… Ну, еще раз желаю здравствовать. (Уходит.)

Тятин. Доктор-то нам попался какой-то особенный.

Баркасов. Нет, он вещи говорил разумные.

Тятин. Где же разумные? Сходите, говорит, в театр с одной сотрудницей. При чем тут сотрудница, если человек, как говорится, с катушек падает.

Баркасов. Это он к примеру сказал.

Тятин. Отвлекитесь, говорит, переключитесь!.. Да ты что опять за сердце берешься? Перебои?

Баркасов (просматривая бумаги). Немножко. Пустяки.

Тятин. А все-таки, Алексей Гаврилыч, ты выполни предписание науки. Сходи, понимаешь, в театр. Может, и верно на пользу пойдет. Сейчас тебе болеть — зарез для всего учреждения.

Баркасов. Да нет у меня времени для театров.

Тятин. Нет уж, сделай милость, не отказывайся. Конечно, медицина дело темное, но черт его знает, может, и в самом деле эта процедура тебе поможет. А?

Баркасов. Вряд ли пойду… Иван Силыч, попроси сюда делопроизводителя. Боюсь, что он опять бумагу в главк не так сочинит… (Углубляется в работу.)

Тятин входит в канцелярию. За ним посетитель.

Посетитель. Ну как, лучше директору? Можно к нему?

Тятин. Нет, еще нельзя. (Делопроизводителю.) Антон Антоныч, директор просит отношение на подпись.

Посетитель. Тогда я, пожалуй, схожу еще в одно учреждение, где у меня не взяли кроликов. А через часок я снова к вам. (Уходит.)

Духоявленский. Товарищ Крутецкая, отнесите эту бумагу директору. А то он меня что-то не переваривает.

Софочка (подкрасив губы). Сейчас… (Идет к выходу.)

Тятин (негромко). Софья Васильевна, дельце у меня к вам… Вот какая вредная история случилась. Доктор, понимаете, посоветовал нашему Алексею Гавриловичу в театрах бывать. Так уж вы иной раз не откажите разделить с ним это грустное путешествие…

Софочка. Да, но почему вы мне говорите об этом?

Тятин. Зная вашу симпатию к нему, я…

Софочка. Моя симпатия к нему — в высшем смысле! Но я вовсе не собираюсь устраивать какие-нибудь там…

Тятин. Зная ваш высокий моральный облик, я и обращаюсь к вам…

Софочка. Но мое или ваше желание — недостаточно! Тут надо, чтобы сам товарищ Баркасов…

Тятин. Так вы же знаете, какой он. Ежели его не подтолкнуть на эту врачебную процедуру, то он сам и не подумает об этом. Он забывает про себя.

Софочка. Право, не знаю. Хорошо. Попробую.

Тятин. Попробуйте, голубушка. А то в эти ответственные дни ему никак нельзя болеть… Сейчас я в оперетку позвоню, чтобы они два билетика на сегодня прислали… Оба выходят из канцелярии. Софочка Крутецкая входит в кабинет директора.

Софочка (подавая бумагу). Как вы себя чувствуете?

Баркасов. Спасибо. Сейчас лучше.

Софочка. Алексей Гаврилович, говорят, что вам доктор посоветовал в театрах бывать?

Баркасов. Да, представьте себе — велел ходить по театрам… (Читая отношение.) Вот теперь правильно.

Софочка. Как раз я собиралась в театр… и если вы… то я буду очень рада… с вами пойти…

Баркасов. Благодарю вас, Софья Васильевна. Какнибудь непременно пойдем… Вот я подписал отношение в главк…

Софочка. Но я как раз сегодня собиралась…

Баркасов. Нет, сегодня я никак не могу. (Схватившись рукой за сердце.) А верно, может, нам сегодня пойти? (Еще раз приложив руку к сердцу.) Да, пожалуй, надо сегодня пойти… Благодарю вас, Софья Васильевна…