Битва рассказов 2013 (СИ)

Сброшенный с поезда, рассыпающийся на ходу, он лежал под насыпью, нянча сломанную руку. Кажется, ему все-таки удалось оторваться. Но ненадолго. Фэбээровцы снова выйдут на его след. И тогда ему придется опять стать тем, кем он быть не хочет. Он (задранная к небу белая морда, желтоватый грязный мех, отвисшее брюхо, огромные зубы, от кормежки до кормежки) помотал головой. Нет, никогда. Но Виктории больше нет, никто ему не поможет. Фэбээровцы взяли ее. Или взяли серые. Но все, ее нет. Нет. Нет.

Он повторил это еще несколько раз, потом понял, что сидит и раскачивается в жутковатом трансе. Смерть… он бы почувствовал ее смерть, разве нет?

Нет, нет, нет. Не-не-нет.

Бернард встал. Замотанная в грязную тряпку правая рука (лапа) отдалась болью. Ему нужен доктор. Как ни смешно, подойдет даже ветеринар. Он усмехнулся сквозь красные полосы боли, накатывающие на него. О, ветеринар было бы хорошо. Возможно, он единственный из пациентов, который смог бы сказать, что у него болит. Мечта. Пациент-мечта. С насыпи скатились несколько камушков. Бернард вздрогнул и поднял голову. Нет, показалось.

Он опять помотал головой. Себе-то можешь признаться, Берни? Ему все время чудится, что на насыпи будет стоять Отто Кляйн. Ерунда. Даже фашистские ублюдки-вивисекторы не настолько всемогущи, чтобы перенестись сюда из Аризоны в мгновение ока. А когда Бернард в последний раз говорил с ним по телефону («я убью тебя, Кляйн. Обещаю, я сделаю это») Кляйн был на той стороне, в подземной лаборатории. Номер был обычный аризонский, но дома, на который он был зарегистрирован, и хозяина дома не существовало. И проект «Баттер» никогда не существовал. И он, Берни Амос, не существовал, и никогда не убивал тех охранников.

И, главное, никогда не существовало Виктории Кард.

Бернард вдруг понял, что плачет, сам того не замечая. Виктория.

— Пейл-эль. Одну пинту.

Бармен кивнул и повернулся к витрине, как калейдоскоп, искрящейся множеством разноцветных стеклышек. Стук бильярдных шаров тонул в неторопливой мелодии блюза. Кажется, это Роб Джонсон. «I got to keep moving, I got to keep moving…»

Бледный сигаретный дым, как жизнь, утекающая сквозь пальцы, прозрачен и изменчив.

Бернард невесело усмехнулся. Стопка бланков с подписями семи терапевтов ему не мерещится. Листы бумаги уже скукожились и пожелтели, словно, от недостатка воздуха. «Анемия, серповидно-клеточная, в зрелом возрасте. Симптомы: сопровождается периодическим отеканием конечностей и головной болью. Возможен дефицит кислорода, обильные кровоизлияния и развитие слепоты. Заключение: операция невозможна».

— Здесь свободно?

— Простите?

Симпатичная девушка в клетчатом свитере приветливо смотрела на Берни.

— Этот стул не занят?

— Для вас он будет свободен всегда.

Улыбнувшись, она присела и подала знак бармену.

— Воды. Без газа.

Семь подписей. Семь не связанных друг с другом людей говорят ему в лицо одно и то же. Кажется, что голова гудит не от притока крови, а от похожего на набат приговора.

— Какой-то вы бледный, — сказала девушка, — у вас все в порядке?

— По правде говоря, не очень, — с хрипотцой ответил Берни, отпивая из кружки.

Теплый эль с привкусом яблока смягчил боль, и воспоминания о приемах даже как-то отошли на задний план.

— Позволите? — она кивнула на стопку бланков.

Он не возражал.

Глаза девушки бегло просматривали результаты наблюдений, и Берни невольно отметил, что губы ее очень чувственно двигаются при шепоте. Интересно, она правда понимает, о чем идет речь?

Но через минуту она отложила заключения, и во взгляде ее сквозила неподдельная тревога.

— Боже… вы умираете.

Это было именно утверждение, а не вопрос. Почему-то это не расстроило парня.

— Увы, все мы когда-нибудь умрем. От автомобиля, от СПИДа, от самолета, от простуды…

— Вы уже думали, как спастись? — спросила она, нервно отпив воды из стакана.

— Не понял?

— Всякую болезнь можно изничтожить. Вы не исключение, так почему бы не попытаться?

— Вы же только что читали заключение. Там черным по белому написано: операция невозможна. Это наследственное заболевание, к тому же кровяное…

— Но… — девушка теребила локон, — … вы пробовали обратиться к хирургу?

— Чтобы услышать, как он смеется мне в лицо?

Повисла тяжелая пауза. Теперь из колонок полилось «You sprinkled hot foot powder, mmm, around my door. All around my door». Берни меланхолично потягивал пиво, все глубже погружаясь в себя вслед за камнем из переливчатых соло рояля и гитары. Со временем сходство с погружением становилось все более явным, поскольку дышать почему-то становилось труднее.

Легкие затрепетали, и кружка с недопитым пойлом опрокинулась.

— Нет! Нет! — вскрикнула девушка, — Господи… Бернард!.. Бернард!

Камень сделал свое дело. Будучи утянутым на дно, парень ничего уже не видел и не слышал.

Серые бетонные стены. Обугленный, в странных пятнах потолок. Мимолетные тени, растворяющиеся в тумане и витающие перед глазами.

«Что с ним?» С кем?

«Приступ. Кажется, заслонило капилляры, но жить будет». Знакомый голос…

«Господи, очнулись! Все хорошо, Бернард… Я нашла доктора, он поможет!»

Какой еще Бернард? Какой доктор?

«Готовьте, — скрипит кто-то над самым ухом, погружая все во тьму, — на этот раз должно получиться…»

— Дышите, дышите…

Под ним — скрипящая, и очень сильно продавленная нара. Вокруг — очень просторная комната без окон. Перед ним — та самая девушка из бара, смущенно улыбающаяся. Надо же, она ведь блонди…

— Простите, что так внезапно, но вы чуть сознание не потеряли. На этот раз все обошлось.

Спохватившись, она добавила:

— Меня зовут Виктория. Виктория Кард.

— Бернард…

— Да уж запомнила под медкарте-то.

— А… где это мы?

— Не волнуйтесь. Это дом одного моего знакомого хирурга. Он любезно согласился помочь.

— Помочь? — Берни заерзал, — но что, если я не смогу оплатить…

— Если понадобится, оплатите по частям, — сказала Виктория и встала, — не сомневайтесь, он в своем деле мастер. Отдыхайте.

Бросив напоследок теплый взгляд, она вышла. Бернард уставился в потолок, осмысляя происходящее. Господи, приступ… Неужели смертельные тиски уже начали давить со всех сторон? Что там, в симптомах? Головная боль, отеки и слепота… Вон, уже и стены расплываются и ходят ходуном. Или это просто слезы?

— Фы и ешть герр Айнмос?

В проеме, скрестив руки на груди, стоял высокий и очень худой мужчина с всклокоченной седой бороденкой.

— Ну, вообще-то Амос…

— Ихт бин доктор Кляйн, к фашшим услугам.

Он щелкнул пальцами и вслед за ним зашли двое дюжих громил в явно не по их мерке шитых, белых халатах. Вдвоем они внесли в комнату увесистый, металлический стол. Следом семенил низенький щуплый паренек в надвинутых на нос крупных очках и с цинковым ящиком для инструментов.

— Симен, Константин, штафьте на митте. Герр Зигель, доштавайте. — бросил доктор.

Глядя, как очкарик выуживает и выкладывает на стол хирургические принадлежности — пинцеты, скальпеля, ранорасширители и иглы — Бернард, встревожившись, спросил:

— А как вы будете лечить анемию? Я слышал что-то про пересадки костного мозга, но…

— Шпрехен зи фие! — перебил Кляйн, — фи фсе равно не поймет. Herbst.

— Что? — не понял парень.

— Эм-м… fluch, ausgebufft arschloch…. да, лашитса.

Кажется, в комнате стало как-то холоднее, или нет? А вот стол показался Берни вообще ледяным. В глаза ударил свет из висящих плафонов.

— Раздеваться надо?

— Найн. Опустит голову.

Подошел Зигель с пластиковым респиратором в руках. За ним Симен и Константин катили низкий, но широкий контейнер, начинающийся замысловатым фильтром и соединенный с респиратором гибкими трубками. «Наркоз» — догадался парень.