Своя гавань

— Я ценю ваше внимание, ваше величество, но пересилить себя не могу.

— Ваша авантюра в Сан-Хуане, стало быть, стоила столь невозможной жертвы?

— Если бы я заранее знала, что это за пытка, придумала бы что-нибудь другое.

Мало кто назвал бы Людовика Четырнадцатого покладистым человеком. Пережив Фронду, повидав и возненавидев восставший Париж, имея наставником такого неоднозначного человека как кардинал Мазарини, он научился лишь одному: всё и вся должно жить, дышать, работать для него. Для короля Франции. Любое его желание исполнялось если не тотчас, то в течение небольшого времени. Любой придворный почитал за великое счастье угодить своему королю. Любая дама готова была услужить ему по-своему. А здесь… Здесь всесильный король великой страны наткнулся на несусветное упрямство вест-индской разбойницы, и ничего не мог с этим поделать. Если поступить с ней так, как подсказывала уязвлённая гордость монарха, то у Франции сразу начнутся большие проблемы. Пираты, понятно, вряд ли удержат Сен-Доменг, если мощнейшая держава Европы выступит против них всей своей силой. Но чего это будет стоить? Многомиллионных расходов, потери в кораблях, вооружении и живой силе. Но даже если Франция не нападёт на Сен-Доменг, то в случае насильственной смерти своего генерала Сен-Доменг вполне может напасть на французские гавани. Алжирская операция наглядно продемонстрировала всей Европе, что в подобном случае удалённость пиратской республики от её берегов не является гарантией безопасности… Впрочем, Людовик Четырнадцатый слыл ещё как человек, умевший дожидаться своего часа. И, несмотря на всё своё упрямство, эта дама ему понравилась. Не так, как мадемуазель де Лавальер — своей нежностью и неподдельной, хоть и слезливой любовью. Не так, как блистательная Атенаис де Монтеспан — своей властностью и великолепием. А именно своей необычностью и этим непроходимым упрямством. Не желает принимать королевский подарок! Не желает носить придворные платья, стоимость каждого из которых порой превышала цену небольшого поместья! Вместо прогулки с ним, королём, предпочла беседу со встреченным по чистой случайности месье де Вобаном! И он, король, вынужден был битый час дожидаться, пока эти двое наконец обсудят достоинства и недостатки форта Марселя с учётом возможностей новейшей артиллерии. Словом, тогда-то его величество и повёл себя как глупый влюблённый. Мало того, что терпеливо дожидался, пока дама изволит спровадить месье де Вобана. Он ещё ни единым словом не упрекнул её. Именно после этой прогулки и последовало распоряжение подарить ей великолепное платье. Такой прозрачный намёк! А она… она!..

— Будьте любезны, — король немного резковатым для монарха жестом пригласил пиратку присесть.

Мрамор в тени аккуратно подстриженного розового куста холодил Галке ноги даже через штаны. Это не карибский климат, здесь подобные посиделки вполне могли закончиться простудой. Но мадам генерал даже обрадовалась. Ей это так напомнило родину! Никакой удушающей влажной жары, никаких москитов… Король едва заметно приподнял бровь: чему она улыбается? Разговор-то наверняка будет неприятным.

— Мадам, нам стоит поговорить более откровенно, — произнёс он, присаживаясь рядом. Солнце, пробиваясь сквозь листву, расчертило шёлк его камзола причудливым узором, отчего тот стал похож на виденный Галкой в Алжире прекрасный ковёр. Голубое по синему, золотое по голубому.

— А шпионов месье де Ла Рейни вы отослали? — неожиданно весело поинтересовалась дама.

— Само собой, — Людовик сделал вид, будто не понял юмора. — Скажите честно, мадам: зачем вы здесь?

— Потому что вы меня пригласили, — честно ответила Галка, подумав при этом: «Скорее, потому, что твоему величеству нужно лично контролировать наши переговоры с испанцами, как контролируются мои контакты с Кольбером. А то кто знает, до чего мы добазаримся за океаном — без его высочайшего присмотра? Посол из Мадрида вот-вот прибудет…»

— Но если бы я не прислал вам приглашения — что бы вы сделали?

— Села бы на корабль и отправилась домой.

— Даже не нанеся визит вежливости?

— Ваше величество, — женщина сделалась непередаваемо серьёзной. — Вы король Франции. Я генерал Сен-Доменга. У нас с вами разные задачи. Вы хотите сделать Францию сильнейшей державой Европы? Думаю, вы этого добьётесь, и довольно скоро. А я хочу сделать Сен-Доменг лидером Вест-Индии, и я тоже этого скоро добьюсь. Если у меня будет время. Ведь пока я здесь с вами беседую, быть может, испанцы осаждают остров, ставший для меня второй родиной.

— Родина — понятие отвлечённое, мадам, — Людовик сурово сдвинул брови. — Вы ведь русская. Что для вас родина? Место, где вы увидели свет? Кусок земли, где покоятся ваши предки? Православная вера? Флаг на ваших кораблях?.. Что, мадам?

— Земля, которую я имела неосторожность полюбить.

— Слишком сентиментально.

— Зато правда.

— Всё это — земля, люди, флаги, церкви — существует для того, чтобы ими кто-то правил, — Людовик сжал пальцами золотой набалдашник трости. — Власть досталась мне по наследству. Вы достигли своей вершины силой и кровью. Но полнота власти для нас обоих одна и та же. Вы как правительница должны знать это чувство, это ни с чем не сравнимое наслаждение, когда всё вокруг служит вам.

— Нет. — Галка мотнула головой. — Не Сен-Доменг для меня, а я для Сен-Доменга. В противном случае у меня бы ничего не вышло.

— Я вас не понимаю, мадам.

— А я и не требую от вас невозможного, сир. Так же, как у нас разные задачи, так же различны наши взгляды на мир. Вы идёте своим путём, я — своим. Если мы будем помогать друг другу, нам обоим удастся избежать многих ошибок. Но позвольте нам жить своим умом. Франция от этого только выиграет.

— Разве я говорил о Франции и Сен-Доменге? — удивление короля на этот раз граничило с гневом. — Я говорил о нас с вами.

— Вот как?

— Почему вы не желаете преодолеть пропасть, разделяющую нас?

— Сир, если речь идёт не о наших странах а о нас лично, то эта пропасть существует только в вашем воображении, — сурово — и тоже почти гневно! — произнесла Галка. — Говоря откровенно, если хорошенько покопаться, то вся разница между нами будет заключаться лишь в одном: что вы мужчина, а я женщина.

С этими словами мадам генерал резко поднялась с мраморной скамьи, собираясь уйти от малоприятного разговора. Но король с неожиданным проворством вскочил и ухватил её за руку.

— Именно! — воскликнул он. — Наконец вы всё поняли, мадам!

«Блин, вот только этого мне не хватало…»

— Наконец вы поняли, что я хотел вам сказать! — повторил его величество, проявляя несвойственную ему горячность. Глаза горели, лицо покраснело, губы дрожали. — Здесь, в этом парке, нет короля Франции и генерала Сен-Доменга — есть лишь мужчина и женщина.

— О! — Галка довольно удачно изобразила холодный гнев. — Подобные вещи мне уже приходилось слышать. От пьяных матросов, которым иной раз приходилось за это носы на сторону сворачивать. Но вы, сир!..

— Как вы невыносимы, сударыня! Ваше упрямство сделало бы честь любому ослу!

— Если встречу по дороге осла, так ему и передам! До свидания!

— Вы не покинете Версаль без моего дозволения!

— Значит, я не в гостях, а под арестом?!!

На удивление Галки, король держал её руку довольно крепко. Вырваться можно, но при этом пришлось бы как минимум выбить ему большой палец из сустава. А сейчас, вне себя от ярости, он ещё и дёрнул её к себе… И кошачий концерт, который они оба устроили, мгновенно прекратился. Потому что Галка едва не врезалась его величеству лбом в челюсть, а величество обхватил её обеими руками.

— Разбойница, — Галка услышала над ухом его свистящий шёпот. — Негодяйка. Бог свидетель, как я тебя ненавижу!..

Как она выдержала этот поцелуй, одному Богу, наверное, и известно. Но когда слепящая волна ярости схлынула, Галка обнаружила, что они очень даже мило обнимаются.

«Ну, блин!..»

Её счастье, что король не смотрел ей в глаза. Потому что в данный конкретный момент генерал Сен-Доменга была стопроцентно готова его убить. Нахлынуло и тут же прошло другое желание: как следует набить навязчивому кавалеру физиономию, так, чтобы недели две не мог на людях показаться. Но Галка твёрдо знала, что ничего подобного не сделает. Это означало погубить всё, чего она добивалась все эти годы. Да и его величество всё же не дурачок Жан, которого она знатно отделала в своей каюте. От этого хоть не так сильно воняло…