Волонтер: Неблагодарная работа

– Какой же он матрос! – Проворчал бывший разбойник.

– На корабле он не так одет был. – Молвил монашек. – Черные кожаные штаны, белая рубаха, коричневая жилетка, шляпа, ну такая, какие моряки носят. Ботинки черные на сношенной подошве, и полосатые до колен чулки.

– Тебе бы не в монастыре жить, а в полиции служить, – хихикнул Золотарев, на что Дмитрий Горожанин сразу же отреагировал:

– Где служить?

– Ну, – тут Андрей замялся. Неожиданно он понял, что не сможет объяснить пареньку, что такое полиция, а уж тем паче милиция. Даже жандарм [35] в эту эпоху имел совершенно другой смысл. Хотя смыслов в будущем у этого понятия будет много [36]. Единственное, что он мог придумать, так сказать, – служить в тайном приказе.

Между тем «матрос» прошел мимо их. На удивление, он даже не взглянул в сторону монашка, что несколько часов назад, был с ним на одном корабле.

– Яша, – проговорил Золотарев, – ступай за ним.

Стрелец кивнул, и последовал за важным франтом, на значительном расстоянии.

– Ну, спасибо тебе Дмитрий, – сказал Андрей, когда тот скрылся за углом дома. – Если что понадобиться приходи. Мы с князем Ельчаниновым у Евдокии остановились, Сказал и отправился домой, где его уже ждал князь.

Князь Ельчанинов выслушал Андрея. Задумался и почти минут пять смотрел в одну точку. Он думал. Человек, прибывший в Архангельский городок, вызывал у него опасения. Силантий Семенович чувствовал, что все это было не спроста.

– М-да, – произнес он.

Андрей взглянул на него. Потянулся, было за кисетом, но князь, увидев его действия, проговорил:

– Евдокия просила, чтобы мы в доме не курили это дьявольское зелье. Я, конечно, попытался протестовать, но она настояла на своем. Так что пошли на улицу.

Он встал, подошел к кровати и взял валявшийся на ней камзол. Накинул на плечи и добавил:

– Ну, пошли.

Приятели вышли на крыльцо. Силантий Семенович достал кисет, набил трубку табаком и проговорил:

– Ну, а ты то, что об этом помышляешь?

Андрей вздохнул, он, конечно, хотел сказать, что все происходящее вокруг напоминало ему кадры из старенького российского фильма [37], что частенько показывали по кабельному телевидению для русскоязычных эстонцев. Это он вначале своего знакомства с поручиком Крыковым еще чему-то удивлялся, то теперь, после знакомства с Дмитрием Горожанином и Иваном Рябовым его трудно было чем-то поразить. Ему вдруг вспомнился эпизод, когда лоцмана пытался похитить иноземный шкипер, спрятав его у себя на фрегате в деревянном ящике. У Андрея даже мелькнула мысль, что ради этого и появился иноземный шпион.

– Вздор, – сказал князь. Затянулся и вдруг закашлял. – Можно было просто не отпускать Рябова с корабля.

– Так шкипер и пытался не отпускать, – изрек Андрей, – Предлагал поступить к нему на службу. Но Иван отказался.

– Ну, отказался, так отказался. Не согласиться этот, можно нанять другого лоцмана.

– Нанять то можно. – Парировал Золотарев, – если бы не одно но…

– Кое?

– Поручик Крыков назвал Ивана Рябова – наипервейшим лоцманом в городе Архангельске.

– Это ничего не значит, – сказал князь.– Крыков и Рябов дружки. Мне об этом Евдокия поведала, – пояснил Силантий Семенович, – мы с ней беседовали по душам. Она поинтересовалась, куда делся мой друг. Я объяснил, что ты поступил на службу в таможню к поручику Крыкову. Ну, она и рассказала, что он за человек. Все нахваливала и нахваливала. Потом и про Рябова вспомнила. Они оба за одной девушкой в молодости ухлестывали. Да вот выбрала она, не завидного жениха поручика, а обычного помора, у которого и за душой на тот момент ничего не было. Это сейчас Иван разжился, а тогда. Так что в слова Крыкова, что он «наипервейший» лоцман я сомневаюсь. А вот то, что он у Петра Алексеевича кормщиком в 1693 году был, перечить не буду. Сие есть правда. А насчет шпиона, я тебе вот что скажу.

Князь поднес трубку ко рту, сделал затяжку и выпустил в воздух клуб дыма.

– Что-то тут другое, но вот что мне пока не ведомо. Вот придет Яшка, тогда и узнаем.

– Лишь бы поздно не было, – вздохнул Андрей.

– А что он сделает?

– Хотя бы князя Прозоровского убьет.

– Князя легче купить, чем убить. Да и что смерть его даст. Нам облегчение, врагам злейшим неприятности. Будет крепостью капитан-командор руководить, а так лаются они между собой. Вроде не в открытую, а так исподтишка. Если бы не архиепископ перегрызли бы друг другу глотки.

– Не уже ли капитан-командор такой плохой человек? – поинтересовался Золотарев.

– Да нет. Просто, он ставленник Петра Алексеевича из «потешных», а князь Прозоровский старой закалки. Алексею Петровичу многое из затей государя не нравится. Службу воеводскую он исправно готов нести, но слушаться, когда им командовать будет человек, с малым опытом будет, не согласится. Да плюс еще лекаря иноземные. Те так и норовят на ухо что-нибудь не пристойное про капитан-командора шепнуть. – На секунду Ельчанинов замолчал, посмотрел на небо, и произнес, – а может, шпион и прибыл к лекарю? Дверь за спиной скрипнула и в проеме появилась Евдокия.

– Шли бы вы в дом. Холодно вечером. Того и гляди простудитесь. А так я вам поисть приготовила.

– Спасибо хозяюшка, – сказал князь. Поклонился в пояс и добавил, – спасибо еще раз за хлеб да соль. Мы сейчас погуторим еще немного и придем.

Окрошка, квас, черный каравай. Деревянная ложка, глиняные кувшин и кружки. В большой плошке сметана. За длинным столом Андрей, Силантий Семенович, Евдокия и Фрол. Мальчишка больше ерзаел, да опять пялился на камзол князя. Хозяюшка заметила это и дала подзатыльник.

– Хватит глазеть, – отругала она сына, – ешь, давай. Тот насупился и заметал ложкой так, словно неделю до этого не обедал.

– Не спеши, – вновь проговорила Евдокия. Фрол ее послушался.

– Вы, уж на него Силантий Семенович внимания то не обращайте. Неслух. Без отца растет. Меня совсем не слушается.

Ельчанинов посмотрел на мальчишку и спросил, касаясь рукой своего камзола:

– Такой камзол хочешь?

– Угу.

– Ладно, будет тебе такая одежа.

– Не надо Силантий Семенович, – взмолилась женщина, – да зачем он ему. Вон будет с ребятней по заборам лазить, так за день и порвет.

– Ничего, справим новый. Фрол доел окрошку, запил это все кваском и убежал.

– Ох, неслух, – вздохнула Евдокия.

– Сам таким был, – проговорил князь.

Женщина даже не поверила, видимо считала, что дети у бояр куда спокойнее. Князь лишь улыбнулся и молвил:

– Сам яблони с крестьянскими ребятишками тряс. Так, что яблочки падали на землю. А потом, пихали за пазуху и убегали…

– А у вас дети есть, Силантий Семенович? – поинтересовалась Евдокия.

– Увы, нет, – вздохнул князь. – Да и не женат я. Все времени не было.

– А у вас Андрей?

– Женат был, но детишек так и не завели.

– Почему?

– С начала хотел на ноги встать. Окрепнуть, а потом… – Тут Эстонец замолчал, не хотелось вдруг озвучивать, что его жена ему изменила, поэтому он молвил, – жена у меня умерла.

– Вы вдовец?

– Увы, да.

Евдокия печально взглянула на Андрея, Вдова понимала, как тяжело остаться одному. У нее вот муж в Белое море ушел, да так и не вернулся, но в отличие от Золотарева, у нее был сын, которому она готова была отдать материнское тепло. Дверь скрипнула, и на пороге появился Иван Рябов.

– Здорово ли ваше здоровье, на все четыре ветра, – произнес он уже знакомое приветствие.

– И тебе не болеть, – как-то автоматически ответил Андрей. Лоцман улыбнулся и подошел к столу.

– Не ожидал я вас тут встретить, – молвил он присаживаясь.– Вот Евдокию пришел проведать.

Женщина улыбнулась, встала и ушла. Вернулась с большой плошкой. Поставил ее перед кормчим, наполнила окрошкой. Потом пододвинула кружку с квасом.