Срединные пути (СИ)

— Что ты хочешь этим сказать? — охрипшим голосом осведомился Борис.

— А я уже все, что хотел, сказал, — улыбнулся Василий Иваныч. — Настала твоя очередь что-то сказать в ответ. Но только не сейчас. Пойди домой, пообмозгуй, потом вновь встретимся и поговорим. Договорились?

Борис рассеянно кивнул и грузно поднялся со стула. Василий Иваныч проводил его до двери и поспешил обратно к дочери.

Глава 2

Со следующего месяца Виктор вплотную занялся созданием местной типографии. Уже из изготовленных деталей первый помощник Федора собирал конструкцию станка с кареткой на рельсах.

Теперь Виктор проводил целые дни в ангаре, стоя над душой парня. Вынуждал по сто раз переделывать связки, замерять ход до миллиметра, регулировать горизонтальность и синхронность динамических деталей станка. Потом, из кузницы поступили заготовки под пресс. Помощник переместился за фрезерный, и вновь началась возня с многократными замерами. Виктор оставил его в покое только неделю спустя, когда не нашел к чему уже придраться.

Новенький печатный станок с кареткой и прессом на четырех направляющих, рассчитанным на формат книжной страницы в пятьдесят строк, теперь свободно функционировал за счет ряда зубчатых колесиков на подшипниках, только посредством одного длинного рычага.

— Вот теперь можно сказать, все нормально, — удовлетворенно в последний раз нажал на рычаг Виктор. — Теперь по этим замерам тебе нужно собрать еще пару таких станков.

Под типографию отвели маленькую пещерку, которую строители по принятому стандарту застроили кирпичными стенами и застелили пол. Туда собирались переместить типографские станки. А Виктор уже переключился на Федора.

— Не больше этого размера должны быть, — изобразил он на бумаге печатную букву. — Весь алфавит и знаки препинания. Вот форма и размер такого литера. — Виктор выложил перед ним новый чертежик. — Сначала на торце таких стальных литеров гравируешь зеркально все необходимые знаки. По ним выдавливаем формы отливок.

— Виктор, это дело серьезно задержит производство пистолетов, — огорчился Федор.

— У тебя есть хорошие помощники. Им там поручай. А кроме тебя эти гравировки никто не сможет сделать. Поэтому, сам лично займись этим делом, и немедленно.

Федор нехотя забрал чертеж и направился к станку, а Виктор тут же засел за проектирование корпуса матрицы под сборку будущих литеров.

Спустя некоторое время в ангар заглянул Сергей. Он сразу направился к Виктору за письменный стол и сел рядом.

— Приветствую, Витек. Чем занят?

— Да вот, типографией занимаюсь. А ты чего не работаешь?

— Я по делу к тебе. Видишь ли, наша Валентина нас подводит.

— Что? Начались проповеди?

— Нет. Другое. Сочинение детям давала на странную тему: «гордость — человеческий порок». Каково тебе?

Виктор удивленно воззрился на друга:

— Это, в каком смысле порок? Ладно, нужно спросить у нее самой.

— Тогда пойдем, заглянем к ней прямо сейчас. Нужно разобраться что происходит.

— Может, поручим выяснять профессору? Все-таки она его подчиненная, а не наша.

— Да что по каждому поводу загружать человека? Пусть отдыхает. Мы и сами сможем разобраться. Давай, пошли.

Виктор с сожалением посмотрел на бумагу с недоконченным рисунком, поднялся и пошел за Сергеем к выходу, на ходу цепляя тулуп.

Валентина оказалась дома одна. Семен, как всегда пропадал с утра до ночи в больнице. Она крайне удивилась приходу друзей, но не подала виду. Пригласила в гостиную, предложила откушать чаю:

— Варенье сама варила. Не хотите попробовать?

— С удовольствием, Валентина Петровна.

На столе разложились блюдечки со смородиновым вареньем и травяной чай.

— Вы пришли не просто так меня повидать, — улыбнулась Валентина. — Вижу, есть что вам мне сказать.

— Вы правы, — согласился Сергей. — Только, есть что спросить.

— А у меня есть, что вас попросить, Валентина Петровна, — добавил Виктор, смакуя давно забытый вкус варенья. — Но это я потом скажу. А пока вот Сергея вопрос нас тревожит.

Валентина сидела за столом напротив гостей, подперев ладошкой подбородок, и ожидала продолжения беседы.

— Я только хотел спросить у вас, уважаемая учительница, — начал Сергей, — как вы относитесь к гордости?

Валентина явно не ожидала подобного вопроса. Удивленно округлила глаза:

— Это ты о чем, Сергей?

— О сочинении, что пишут дети в школе.

Валентина призадумалась, вспомнила тему, что давала старшеклассникам, кивнула:

— Да. Писали сочинение на тему гордости. Называлась она «гордость — порок человеческий».

— Я об этом, — пояснил Сергей. — О порочности. Почему вы так считаете?

Валентина мягко улыбнулась:

— Это не только я так считаю. Так считал выдающийся мыслитель своего времени Лев Николаевич Толстой.

— И что же с того? Толстой за основу своего мировоззрения брал библию. Не забыли, что тут такого в принципе быть не должно?

— Как я помню, — усмехнулся Виктор, — он подобную позицию принял к концу своего творчества. Даже отказался от всего, что до того писал. Теперь вы предлагаете его мысли из сочинений, от которых автор сам же и отказался. Как такое понять?

— Да, он отказывался от авторства, но не от мыслей в них, — возразила Валентина. — У Толстого было жизненное кредо «не гордись, но бойся».

— Понятно, что такое кредо могло быть у верующего писателя. Это же означало, бойся бога, а не людей.

— Конечно, — подтвердила Валентина. — Он свято верил и чтил заповеди. Вы же знаете, что самый большой грех, это гордыня. А вы, неверующие, считаете, что это не так, — с огорчением в голосе сказала она.

Друзья переглянулись. Чувство закрытости Валентины к подобной беседе не оставляло им надежды обсуждать с ней подобные темы.

— Ладно, — заговорил Виктор. — Давайте с самого начала будем думать. Сперва я приведу отвлеченный пример. Двоим дали по револьверу. Один из них тупой обыватель, а другой умный, способный трезво рассуждать. Теперь, оба пошли вооруженными в люди. Как вы считаете, Валентина Петровна, кто из них способен натворить бед?

Валентина удивленно выслушала Виктора, никак не соображая, к чему это он ее ведет. Потом решила не обижать гостей отказом, и ответила:

— Ну, наверное, кто тупой, у того больше шансов совершить глупые поступки.

— Я тоже так думаю, — улыбнулся Виктор. — Теперь, если я скажу, что револьвер порочное человеческое изобретение, буду прав?

— Ах, вот ты к чему ведешь? — догадалась Валентина. Потом немного подумала и добавила. — Это совсем другое. Нельзя предмет сравнивать с пороком человеческим.

— Почему? Можете обосновать, почему нельзя? — настаивал Виктор.

Валентина вновь задумалась. Потом призналась, что сразу так, слету не может это обосновать.

— Не можете, потому что нет принципиальной разницы, Валентина Петровна. Револьвер тут действительно не причем. Важен человек, у которого он есть в руках. Теперь касательно гордости в самой ее максимальной выразительности, в не признанности никем преимущества. Это тот же револьвер. В умном человеке это самооценка по трезвым реальным признакам, а у тупого — по ложным надуманным признакам. А то, что непризнанно никем… Так, мало было в истории случаев, что гениев признавали сотню лет спустя? Значит, нужно говорить не гордость — порок человеческий, а тупость — порок человеческий. Потому что не будь устремленности человека быть выше остальных, не было бы прогресса вообще.

Валентина упрямо сжала губы и сердито проговорила:

— Сказано: «Бог гордым противится, а смиренным дает благодать». А еще сказано: «Придет гордость, придет и посрамление. Но со смиренными — мудрость».

Виктор только развел руками и замолчал. Тогда заговорил Сергей:

— Значит так, уважаемая учительница. Отныне составляйте план занятий со школьниками с подробным содержанием тем. Представляйте директору на утверждение, чтобы больше не было подобных казусов. Договорились?