Стройки Империи (СИ)

— Так вы, говорите, совсем не помните, что было до сегодняшнего дня?

— Когда пытаюсь вспомнить, то вспоминается какой-то сон вместо реальности.

— Так-так... А с чего вы взяли, что это сон?

— Ну как же. Представляется, что я якобы жил в будущем, да еще и история там, в будущем, другая. Разве такое может быть?

— Рассудительно, рассудительно... А чем она другая? Революции не было, войны?

— Война была, и революция... Но там дальше вещи совсем абсурдные, например, Союз развалился. Разве такое возможно? Вон, пятьдесят лет простоял, развивается.

— Ну, есть такие граждане, которые верят, что он развалится, немного их, правда. Но вы думаете, это абсурд.

— Конечно. Просто нелепость.

— Так-так... А скажите, сколько будет шестью семь?

— Сорок два.

— А сколько ног у транзистора?

— Обычно три. Есть такие, у которых корпус одним из выводов, есть с четвертым выводом, который припаян к корпусу, как экран.

— Хорошо, хорошо... А в каком году было подписано Пекинское соглашение об экономической взаимопомощи?

Беседа длилась с полчаса. На все, что в этой реальности не должно было измениться, Виктор отвечал уверенно, по остальному сослался на амнезию и ложные воспоминания. Кстати, минут десять ушло на расспросы о будущем, и, похоже, что методы лечения хронического алкоголизма интересовали доктора всерьез.

Закончив собеседование, жизнерадостный психиатр подошел к младшему лейтенанту, и они скрылись за дверью второго кабинета дежурки.

"Сейчас отвезут", подумал Виктор, "главное, ни в чем с ними не спорить".

Где-то со стороны Фасонки послышался хрипловатый, низкий гудок. Похоже, товарняк. Разъезжаются с электричкой на станции.

Дверь отворилась, и психиатр подошел к Виктору.

— Виктор Сергеевич, — произнес он, улыбаясь, — ну что, до результатов анализа я ничего сказать пока не могу, постарайтесь отвлечься и не думать о случившемся. Не переживайте насчет вот этой вот мнимой памяти, скорее всего, это результат развитой фантазии и начитанности, попытка сознания компенсировать провал. Постарайтесь не замыкаться в себе, сосредоточьтесь на своей работе, заполняйте досуг, общайтесь с другими людьми, найдите творческое увлечение. На природе гуляйте, в парке, если, конечно, погода. Короче, старайтесь жить полноценной жизнью. Все будет хорошо, это я вам обещаю. Всего доброго.

— Так вы его с собой не берете? — спросил Сысоев.

— Пока не вижу в этом острой необходимости. Виктор Сергеевич с нашей точки зрения дееспособен, может работать по специальности, и, желательно, чтобы он оставался в привычном ему окружении, ну, если нет возражений со стороны милиции.

— Ну, что будем делать, Ефремыч? — вздохнул младший лейтенант. — Были бы у гражданина родственники, купили бы ему билет за казенный счет. К контингенту "бомж" не отнесешь, в дом инвалидов справки нет, первое время ладно, талоны на питание и где-нибудь тут на диванчике на ночлег, но это затянется...

— Можно?

В дверь просунулся молодой человек в пальто, которого Виктор сначала принял за студента. Вихрастый, веснушчатый, курносый, чем-то похож на Шурика из "Операции Ы", но при этом в шляпе, с желтым портфелем в одной руке и большим черным зонтиком в другой. С зонтика капало на бурый линолеум.

— Вам, гражданин, по какому делу? — моментально отреагировал Сысоев, но незнакомец подошел к младшему лейтенанту и достал свое удостоверение.

— Вот... Корин... Валентин Иваныч... лейтенант госбезопасности.

— Чем можем, товарищ лейтенант? — мгновенно отреагировал Иван Семенович.

— Простите... где я могу видеть гражданина Еремина, Виктора Сергеевича?.. Сказали, он у вас.

3. Логово смерти.

Ничего службистского в фигуре товарища лейтенанта не чувствовалось. Абсолютно штатский человек, голосом даже какой-то неуверенный, и как-то было совсем непохоже, что товарищ из столь серьезной организации. Скорее, какой-нибудь младший научный в одном из тихих подмосковных городков, что уютно устроились посреди соснового леса и поодаль от станции, названной в честь ближайшей неприметной деревни. В довершении всего, Корин, повесив на рожок пальто и шляпу, небрежно пристроился на краешке одного из столов отделения, случайно задев настольную лампу за жестяной конус абажюра.

— Виктор Сергеевич, можете пока повесить вашу куртку, мне надо с вами немного поговорить. Бумага такая вот пришла проводить штатные проверки подобных случаев. С врачом я уже беседовал, насчет состояния можете не объяснять... Техасы у вас китайские?

— Что, простите?

— Техасы, ну брюки ваши.

— А-аа... — протянул Виктор, поняв, что речь идет о джинсах. Он покосился на лейбл, на котором ясно виднелись иероглифы. — Наверное. Я по-ихнему не разберу. А чего, нельзя?

— Можно, можно. У меня вон костюм ихний.

"Значит, с Китаем торговля есть. Уже легче."

— Я вот к чему, — продолжал словоохотливый Корин, — сейчас с Запада пошла мода, зрелые люди стараются носить молодежную одежду. Ну вот, как вы — куртка, свитер, техасы. А молодые, наоборот, стараются выглядеть лет на сорок-пятьдесят. Все смешалось.

— Я не из-за моды, — ответил Виктор. — Просто практично и долго носится.

— Может быть. Бросилось в глаза, что вид современный.

— Ну, как выяснилось, я на какого-то урода похож.

— Я в курсе... Понимаете, вот... семья гражданки Талакиной в войну погибла, была расстреляна. Она чудом уцелела. И ей время от времени видится в разных людях один из исполнителей казни. Если не ошибаюсь, вы случай четвертый. Так что на этого полицая вы не похожи. Тем более, три года назад этого Хилькова все-таки разыскали, судили, приговор приведен в исполнение. А вот следы войны, они, увы...

— Ну, хорошо... в смысле, что нашли, хорошо, а печально, что такое горе у нее. Никаких претензий не имею.

— За границей были?

— Нет, — машинально ответил Виктор, и понял, что попался.

— Вы это точно помните?

— Я почему-то в этом совершенно уверен. Можно же по фотографиям проверить.

— Да ездит-то много. Но вы, значит, точно не ездили... А часы не "Сейко" решили брать?

— Часы мне подарили. На день рождения. Я так думаю.

— На юбилей?

— Вроде нет... Не уверен, не хочу врать. Все равно же проверите.

— Ну, в принципе... Войну помните?

— Только по фильмам почему-то. И остатки войны. Как бомбу нашли возле садика.

— Какого садика?

— Детского... пробормотал Виктор, поняв, что окончательно запутывается. — Что напротив фабрики-кухни.

— Так, — Корин соскочил со стола и повернул к себе телефон, — сейчас проедем, покажете.

... Между детских песочниц, беседок и качелек неторопливо бродили взрослые дяди с большой рамкой. Улица была оцеплена.

Бело-голубой "Циклон", микроавтобус размером со старый Рафик, только более угловатый, и с облицовкой радиатора почему-то как у старого "Форд-Транзита", торчал под дугой ресторанного балкона опустевшей фабрики-кухни. Если рванет, стена прикроет. В кузове, помимо Виктора, товарища Корина и шофера, торчал молодой парень со связным приемничком, настроенным на армейскую волну.

— Обнаружен металл, — флегматично прокомментировал парень радиоперехват. — Глубина около метра, недалеко от водопроводной трубы. После войны точно не разобрали бы. Копать начинают.

Двигатель продолжал негромко урчать. Дождь, кажется прекратился, и шофер выключил дворники.

...В дверцу постучали снаружи. Старлей в плащ-палатке просунул голову в салон.

— Товарищ лейтенант госбезопасности, машину придется отогнать за оцепление. Обнаружен стабилизатор авиабомбы.