Дальняя дорога

Первое, что он услышал, придя в себя, было пение птиц. Красиво все-таки поют. Завораживает. Артем начал приподниматься. Сознание нереальности ситуации пронзило мозг. Проснуться посреди леса? И тут он вспомнил аварию. Осмотрел себя. Вроде цел. Переломов нет. И ушибов. “Странно, – подумал он. – После такой аварии… А может, уже и нет. Может быть, попал в загробный мир? Да там вроде бы встречать должны”.

Артем огляделся. “Да болотце питерское. В раю не должно быть болот. А для ада уж больно райски птички поют. Стоп. А где машина?” Машины рядом не было. Ни разбитой, ни целой, ни сгоревшей, ни расплющенной. Не было и все. Привыкший все четко анализировать и взвешивать мозг принялся перебирать возможные варианты: “Так, ну может быть, “добрые” люди обобрали да в сторону от дороги отнесли. Спасибо хоть не убили”. Артем проверил карманы. Кошелек на месте. В нем все деньги. Пластиковая карточка. Документы на машину тоже при себе. Мысли роились в голове: “Ничего не понимаю. Ладно. Время к вечеру. На часах девятый час. Да нет, солнце-то утреннее. Значит, я всю ночь провалялся. Родители в городе с ума, наверное, сходят. Надо как-то выбираться. Разбираться потом будем. А куда выбираться? Да вон же дорога”.

Дорога оказалась не тем шоссе, с которого он вчера слетел на “восьмерке”, а лесной, грунтовой. В глаза почему-то бросилось, что колеи были много уже, чем он привык видеть. Знал он эти дороги Карельского перешейка. Идти по ним можно долго. А можно и коротко к людям или на шоссе выйти. Артем быстро произвел ориентировку: “Если утро, значит, солнце на востоке, значит, если оно по левую руку, идешь к городу. Вперед. Вроде когда с шоссе слетел, до КПП меньше десяти километров оставалось”.

Он шел уже около часа и все не понимал, куда же его выведет эта нескончаемая дорога – хоженая, не заросшая. Артем с удовольствием вдыхал чистейший воздух. Никогда в своей жизни, казалось, он не дышал столь чистым воздухом. “А может, не обращал внимания”, – подумал он.

Сзади послышалось мерное цоканье лошадки. “Ну, слава Богу. Сейчас хоть узнаем, где и что”. Появилась телега, груженая непонятной поклажей, покрытой холстом. На ней два белобрысых мужика. Увидев Артема, чуть напряглись. Когда телега приблизилась, Артем окликнул их:

– Мужики, до Питера далеко? Возница натянул поводья. Лошадка встала.

– Пиетари? – Произношение было финское или эстонское.

– Мне в Питер, мужики, надо.

Ответом была фраза с протяжными гласными, явно на финском или эстонском языке. “Кто эти ребята? – подумал Артем. – Ну, эстонцы хоть русский еще не забыли. По крайней мере, те, кто постарше. Хотя, черт их знает, что у них в деревнях. Ну, уж точно попал. От того места, где с трассы слетел, до финской границы километров сто пятьдесят. А до Эстонии двести с гаком, да еще через Питер ехать. Но выбираться-то надо”.

– Сант-Питерсберг, – произнес он, старясь придать названию города английское звучание. (Наверное, все-таки финны.)

– А, Пиетари, Сант-Пеетербург, яяяя, – обрадовался возница и гостеприимным жестом предложил Артему сесть в телегу. Пошли дела на лад.

Разговор не клеился. Сразу выяснилось полное незнание английского языка мужиками. Все попытки Артема заговорить наталкивались на длинные тирады на непонятном языке. Пару раз мужики пытались говорить с ним, кажется, по-немецки. Но немецкого Артем не знал. Да и мужики, судя по всему, не очень.

Вопросы географии тоже не прояснялись. Кивнув на возницу, который был явно разговорчивее, Артем задал вопрос:

– Суоми? – Этим его познания языка финнов ограничивались.

– Яяя, – заулыбался возница и ткнул пальцем в Артема: – Руссия?

– Я, я, – обрадовался Артем.

– Ноффгород, Пскоф?

– Не, Санкт-Петербург.

– Аааа, – кивнул финн и почему-то пожал плечами.

Артем показал рукой по ходу телеги:

– Хельсинки, Турку, Тампере?

Финн некоторое время смотрел на него с непониманием, потом замотал головой:

– Пиетари, Сант-Пеетербург.

На том разговор и окончился, принеся больше вопросов, чем ответов. Зато возникла дополнительная возможность проанализировать ситуацию: “Ехать в Питер на телеге, да еще с финнами, которые явно с хутора раза два в году выезжают – явление экстравагантное. А если каким-то бесом на территорию Финляндии попал, то тут еще дипломаты, незаконное пересечение границы… Только этого не хватало. Хоть живой, и то слава Богу”.

Оставалось только ехать молча и любоваться красотами природы Карельского перешейка. Или финской? Черт их разберет. В Финляндии он был. Такая же там природа. Артем снова с удовольствием принюхался ко свежим лесным запахам и прислушался к пению птиц. Конец мая. Благодать пасторальная – горожанин такое редко увидеть может. А проносясь на машине или на поезде – не то. Надо вот так, пешком или на лошадке. Лепота.

Финн заинтересовался часами на руке Артема. Эка невидаль. У самого финна часов не было. Интересно.

Они ехали молча еще час, и тут перед ними возникло…

Лес раздвинулся, и взору ошарашенного Артема предстала средневековая предвратная башня. Точно как в Германии. По мере приближения открывались все новые чудеса. Да такие, что у Артема, казалось, волосы на голове начали шевелиться. За мостом, переброшенным через ров, стояла мощная средневековая крепостная стена с башнями. За стеной угадывались шпили католических церквей и, кажется, купол православной.

Как только удивление от увиденного как-то улеглось в Артемовой голове, его глаза снова расширились. У стены стояли люди в средневековых латах с мечами и алебардами. Костюмированный праздник, что ли?

Телега неумолимо катилась к воротам, проехала дощатый подъемный мост и встала метрах в двух от поднятой решетки башенных ворот.

– Пиетари, – широко заулыбался финн.

К ним уже шел в развалку воин с алебардой, мечом и большим красным крестом, вышитым на плаще” надетом поверх кольчуги. Поглядел на прибывших и бросил резкую фразу – кажется, по-немецки.

Вот теперь точно приехали… Мозг начал лихорадочно искать объяснение необъяснимому: “Костюмированный праздник? А почему в город ведет грунтовая дорога? Нет в Европе сейчас неасфальтированных дорог в городах, тем более с историческими памятниками, как этот. Постройка явно средневековая. Доспехи, оружие у ребят не дешевые. Если кто-то и финансировал такую историческую реконструкцию, то должна приехать куча народа, поглядеть на такое диво. Зрители должны быть не костюмированные, машины припаркованные стоять должны. Даже на киностудиях никогда не бывает стопроцентной исторической реконструкции. Берут один кадр, а за спинами куча киношников. Да и очень натурально играют актеры. У человека, участвующего в исторической реконструкции, хоть где ухмылочка промелькнет: “Понимаю-де, что в игрушки играю, веселитесь, люди добрые”, а здесь… Неужели? Может, провалился в другой мир или в прошлое? Версия дикая, но единственная, которая пока может объяснить увиденное”.