Дело Джен, или Эйра немилосердия

Я поняла: она кого-то потеряла в той атаке.

– Из фирменных сегодня? – спросил Безотказэн.

– Суп «д'Оверж о фромаж», – ответила Лотти, – в паре с «ройос коминьо».

– А это как? – спросила я.

– Обжаренная и тушеная свинина с тмином, кориандром и лимоном, – ответил Безотказэн.

– Звучит замечательно.

– Пожалуйста, два фирменных и графин минералки.

Она кивнула, нацарапала заказ в блокноте и грустно улыбнулась мне, прежде чем уйти.

Безотказэн с интересом смотрел на меня. Он уже догадался, что мне довелось служить в армии. Пожалуй, только слепой бы этого не заметил.

– Вы – ветеран Крыма, да? А знаете, что приехал полковник Фелпс?

– Я вчера столкнулась с ним в салоне дирижабля. Он хотел, чтобы я присоединилась к нему на митинге.

– Пойдете?

– Шутите? Он убежден, что лучшим завершением крымской кампании будет война до победного конца, когда в живых никого не останется, а остров будет нафарширован минами и отравлен навсегда. Надеюсь, ООН сумеет вправить мозги обоим правительствам.

– Меня призвали в семьдесят восьмом, – сказал Безотказэн. – Я даже прошел подготовительные лагеря. К счастью, в том году умер царь и короновался цесаревич. У молодого императора хватало других дел, так что русские отступили. Обошлось без меня.

– Я где-то читала, что из ста тридцати лет войны воевали по-настоящему всего семь лет.

– Но уж если воевали, – добавил Безотказэн, – то воевали жестоко.

Я прищурила глаза. Он пил воду, забыв предложить мне.

– Вы женаты? Дети есть?

– Нет, – ответил Безотказэн. – У меня просто не было времени найти себе жену, хотя я в принципе не против брака. Просто ТИПА – не самое подходящее место, чтобы подыскать себе пару, да и я, если честно признаться, не слишком общителен. Но недавно я подал на конкурс на такую же должность литтектива в Огайо и прошел основной отбор. И я подумал: вот самое время обзавестись женой.

– Там хорошо платят, да и офисы отличные. Я бы сама крепко задумалась, представься мне возможность, – ответила я.

Я и правда так думала.

– Да? В самом деле? – спросил Безотказэн со слабеньким воодушевлением, тем не менее контрастировавшим с его холодноватыми манерами.

– Конечно. Новый сценарий жизни, – заикаясь, пробормотала я, лихорадочно соображая, как сменить тему. Похоже, Безотказэн меня неправильно понял. – А вы… ну… долго работаете литтективом?

Безотказэн немного подумал.

– Десять лет. Я получил в Кембридже степень по литературе девятнадцатого века и сразу же пошел в литтективы. Джим Крометти заботился обо мне с первого дня моей службы. – Он задумчиво уставился в окно. – Может, если бы я был там…

– …то вы умерли бы оба. Тот, кто шесть раз стреляет человеку в лицо, явно не посещает воскресную школу. Он убил бы вас не задумываясь. Все эти «если бы» ни к чему не приведут, поверьте, уж я-то знаю. У меня два хороших друга погибли от рук Аида. Я раз сто крутила в голове случившееся, а поняла только одно: представься мне шанс вернуться туда, все, скорее всего, закончилось бы точно так же.

Лотти принесла суп и корзиночку свежеиспеченного хлеба.

– Угощайтесь, – сказала она. – За счет заведения.

– Но… – возразила было я.

Лотти жестом попросила меня замолчать.

– Берегите дыхание, – бесстрастно сказала она. – После той атаки, когда все это дерьмо вскрылось, после первой волны смертей – вы вернулись помочь, чем сможете. Вы – вернулись. Мне это нравится.

Она повернулась и ушла.

Суп был хорош. «Ройос коминьо» еще лучше.

– Виктор сказал мне, что вы в Лондоне работали по Шекспиру, – сказал Безотказэн.

Шекспир считался самым престижным направлением в работе литтектива. К нему примыкала поэзия «озёрной школы», чуть пониже ранжировалась комедия эпохи Реставрации. Даже в самых демократичных организациях всегда сама собой выстраивается неофициальная иерархия.

– В Лондоне почти нет простора для продвижения по службе, так что после пары лет работы мне отдали Шекспира, – ответила я, отламывая кусок хлеба. – У нас в Лондоне много хлопот с бэконианцами.

Безотказэн поднял взгляд.

– А как вы оцениваете бэконианскую теорию?

– Не слишком высоко. Как и многие, я считаю, что в Шекспире есть больше, чем сам Шекспир. Но чтобы сэр Фрэнсис Бэкон прикрывался малоизвестным актером? Не верю.

– Он был опытным законоведом, – пустил Прост пробный шар. – Многие пьесы пронизаны юридической лексикой.

– Это ничего не значит, – парировала я. – Грин, Нэш и в особенности Бен Джонсон использовали юридическую фразеологию, а юристом никто из них не был. И не надо мне говорить о так называемых шифрах.

– Ну, за это не беспокойтесь, – ответил Безотказэн. – Не стану. Я тоже не бэконианец. Он этого не писал.

– А вы-то почему так уверены?

– Если вы читали его «De Augmentis Scientarium», то знаете, что Бэкон подверг популярную драму суровой критике. Более того, когда труппа Шекспира обратилась к королю за дозволением создать театр, их перенаправили к костюмеру. Угадайте, кто громче всех протестовал против нового театра?

– Фрэнсис Бэкон? – спросила я.

– Точно! Кто бы ни писал эти пьесы, это не Бэкон. В свое время я сам сформулировал пару теорий на тему Шекспира. Вы слышали об Эдварде де Вире, семнадцатом графе Оксфордском?

– Смутно.

– Имеются указания, что, в отличие от Бэкона, он и правда умел писать, и хорошо. Минуточку…

Лотти принесла к столику телефон. Вызывали Безотказэна. Он промокнул губы салфеткой.

– Да? – Он посмотрел на меня. – Да, она здесь. Мы сейчас едем. Спасибо.

– Проблемы?

– Ваш дядя и ваша тетя… Не знаю, как и сказать, но… их похитили!

У дверей дома моей матери стояло несколько полицейских машин и автомобилей ТИПА. Собралась небольшая толпа – пялиться в сад через забор. По другую сторону забора столпились дронты и пялились на зевак, не понимая, с чего вся эта суматоха. Я показала свой бэдж дежурному офицеру.

– Литтектив? – презрительно обронил он. – Я не могу пропустить вас, мэм. Только полиция и ТИПА-9.

– Это мой дядя! – сердито сказала я, и офицер неохотно отступил в сторону.

В Суиндоне ничуть не лучше, чем в Лондоне: на бэдж литтектива смотрят как на автобусный билет.

Я нашла маму в гостиной среди влажных «клинексов», села рядом и спросила, в чем дело. Она шумно высморкалась.

– Я позвала их на обед в час дня. Приготовила сноркеры. Любимое блюдо Майкрофта. Поскольку никто не ответил, я пошла в мастерскую. Они оба исчезли, двери нараспашку. Майкрофт не мог уйти вот так, не сказав ни слова!

Это правда. Дядя никогда не выходил из дому без крайней необходимости. После того, как Оуэнс спекся, вся беготня выпадала на долю тети Полли.

– Что-нибудь украли? – спросила я оперативника из ТИПА-9.

Холодный взгляд ясно говорил, что от расспросов литтектива этот тип не в восторге.

– Кто знает? – безразлично ответил он. – Насколько я понял, вы недавно были у него в мастерской?

– Вчера вечером.

– Тогда, может, взглянете и скажете?

Меня проводили в мастерскую Майкрофта. Задние двери были взломаны. Я тщательно осмотрелась. Стол, где Майкрофт держал своих червей, был пуст; я заметила только шнур электропитания с массивной вилкой на два штекера, которую дядя вставлял в разъем на тыльной стороне Прозопортала.

– Здесь кое-что было. Несколько аквариумов, только вместо рыбок наполненных червями, и большая книга, чем-то похожая на средневековую церковную Библию…

– Можете нарисовать? – спросил знакомый голос.

Я обернулась и увидела в тени Джека Дэррмо, курившего сигаретку и наблюдавшего за техником «Голиафа», который водил по земле гудящим детектором.

– Ну-ну, – сказала я. – Я не я, если это не Джек Дэррмо. Что «Голиафу» до моего дяди?

– Можете нарисовать? – повторил он.

Я кивнула, и один из голиафовцев протянул мне карандаш и бумагу. Я набросала то, что запомнила: сложную комбинацию шкал и рукояток на верхней обложке книги и тяжелые бронзовые застежки. Джек Дэррмо взял рисунок и с большим интересом стал его рассматривать. Тут в мастерскую вошел еще один голиафовский техник.