Русские князья

Главная же заслуга князя Владимира Всеволодовича Мономаха в защите Руси сказалась не столько в выигранных им сражениях против кочевников, сколько в организации борьбы с половецкой опасностью. И дело даже не в том, что он первым нанес степным ордам чувствительные поражения. Великий воитель сумел объединить силы большинства русских княжеств в борьбе против общей опасности, таившейся веками в Дикой Степи.

Через столетие с небольшим, во время монголо-татарского нашествия хана Батыя, такого человека на Руси просто не нашлось. Хотя все удельные князья во главе своих бесстрашных, но малочисленных дружин, жители больших и малых городов с деревянными крепостными стенами мужественно бились с врагом. Но в одиночку, терпя неизбежное поражение.

Свыше трех десятков лет — полжизни — пришлось провести князю Владимиру Мономаху в отчем Переяславле на крайних с Дикой Степью рубежах Руси. Именно здесь осознал он всю губительность половецких вторжений, жизненную необходимость единения военных и духовных сил всех русских княжеств. Не было по всей Руси другого такого города, как мономаховский Переяславль, который бы так часто подвергался нападениям степняков.

Напряженнейшая борьба против половецких орд происходила в период постоянных распрей между удельными князьями, которые спорные вопросы между собой зачастую стремились разрешить, прежде всего, вооруженной рукой. Для этого они приглашали или нанимали половецкую конницу, чтобы ею усилить собственные дружины. Или, как метко выражались древнерусские летописцы, «наводили поганых» на Русь.

Князь Владимир Мономах сам не раз участвовал в таких войнах между правителями уделов. Постоянно идущая княжеская усобица лишь разоряла и ослабляла Русь. В ходе военных действии степняки вели себя на «чужой» территории как во время набегов.

Битва на Нежатинской ниве 3 октября 1078 года резко изменила соотношение сил в княжеской семье. Великим князем стал Всеволод Ярославич, утвердивший свою власть над всей Русской землей — в узком смысле слова. Над стольным градом Киевом, где он сам занял «золотой стол», — в полном. Над Черниговом — тоже. Там он посадил на княжение сына Владимира. Власть отца Владимира Мономаха была полной и над Переяславлем Русским, где он княжил несколько лет до киевского престола.

Шестнадцать лет Мономахова княжения в Чернигове никак не назовешь годами спокойствия и мирной жизни в княжестве, удаленном от Дикой Степи. Много раз Владимиру Всеволодовичу с дружиной приходилось помогать отцу-воителю в его постоянной борьбе против половцев и враждебных ему удельных князей. Мономах, как старший сын, мог надеяться на киевский великокняжеский престол, так как фактически вместе с Всеволодом Ярославичем владел всей «Русской землей».

Но когда в 1093 году умер отец, постоянно и в целом успешно отражавший от пограничья половецкий натиск, «лучшие мужи» — высокородные киевские бояре призвали на великокняжеский престол не его, законного для того времени наследника, а его двоюродного брата Святополка Изяславича Туровского.

Киевская боярская знать сделала такое не на благо Руси и даже не на пользу собственному стольному городу. Бояре стремились только к тому, чтобы не оказаться под сильной правящей дланью. Правил же Владимир Мономах и в Переяславле, и в Чернигове твердой рукой, не позволяя никому усомниться в правильности собственных повелений.

Новый великий князь Киевский доставил много бед родной земле и несчастий черниговскому правителю. Все началось с того, что степные ханы направили в Киев представительное посольство, решив отказаться от очередного набега на Русь и заключить мир с новым великим князем. Получив взамен, естественно, богатые подарки. Это была обычная картина взаимоотношений Киевской Руси с Дикой Степью.

Святополк Изяславич, явно не рассчитав собственных военных сил, позволил себе разгневаться на ханских послов и приказал посадить их в «погреб». То есть бросил дипломатов из половецкой Степи в подземную тюрьму. Такой поступок великого киевского князя никак нельзя было назвать разумным — он тем самым призвал степняков к войне.

В ответ на такое откровенное вероломство (хороший повод для большого набега) половцы огромным числом конных тысяч внезапно обрушились на Поросье, где приступом взяли укрепленный городок Торческ и сожгли его, а жителей увели в полон, в степь, взяв и богатую военную добычу.

Неопытность Святополка Изяславича в воеводском деле привела к страшному разгрому войска трех союзных князей (в поход ходил еще и младший брат Владимира Мономаха — Ростислав Всеволодович) под Треполем. Мономах отговаривал князей и старших дружинников от скорого столкновения с половцами, так как трех дружин было явно мало для предстоящей битвы. Однако Святополк с киевлянами настоял на «рати».

Владимир Мономах был и против перехода через реку Стугну. Но во всем верховодил великий киевский князь. Русские полки двинулись по приднепровской дороге, миновали Треполь и, перейдя через древний пограничный вал, остановились в ожидании нападения противника. Половцы не замедлили с нанесением удара по стоявшим в бездействии дружинам русичей.

Степные ханы, имея много хороших лучников, разгромили сперва киевскую дружину великого князя Святополка, а затем всей массой конницы ударили по братьям Всеволодовичам. После ожесточенного неравного боя тем пришлось переправляться обратно через полноводную весеннюю Стугну. А она оказалась труднопреодолимым препятствием для тяжеловооруженных дружинников, спешивших покинуть поле проигранной битвы.

Русские дружины, преследуемые степняками, под градом стрел, вплавь уходили через полноводную Стугну на противоположный берег. Во время отступления с левобережья на глазах Мономаха утонул его родной брат Ростислав Всеволодович, переяславльский князь. Потери в ратниках у побежденных оказались большими.

Сражение с половецкой конницей на берегах реки Стугны едва ли не самое печальное дело в полководческой биографии Владимира Мономаха. Десятки битв провел он со степными ханами и во всех одержал верх. Лишь однажды ему пришлось бежать с поля боя, и то не по своей вине: в том походе в Дикую Степь великий киевский князь Святополк проявил полную бездарность в ратном деле.

Но на том беды Мономаха не окончились. Вынужденный довольствоваться вместо стольного Киева удельным Черниговом, он скоро утратил и его в очередной княжеской междоусобице. Князь Олег Святославович, по словам летописца, в третий раз уже «наводивший поганых на Русскую землю», с сильным половецким войском осадил Чернигов. Владимир Всеволодович с заметно поредевшей после битвы на Стугне дружиной из последних сил защищал свой город-крепость.

Однако ему пришлось уйти из столицы удельного княжества. Сделал он это не по своей воле — чтобы предотвратить полное разорение черниговской земли «союзными» князю Олегу Святославовичу половецкими войсками. То был мудрый, жертвенный поступок, по достоинству оцененный и современниками, и историками.

Сорокалетний князь-воитель с женой и детьми, с верной дружиной, в которой осталось меньше сотни человек, покинул город. Когда он, держа руку на рукояти меча, проезжал независимо и гордо сквозь половецкие полки, то, как точно подметил летописец, степняки «облизывались на него как волки». Но половецкие предводители не решились тогда на «злое» дело, поскольку ими вместе с князем Олегом было дано слово беспрепятственно пропустить теперь уже бывшего черниговского князя в Переяславль.

Ханы из далеких причерноморских кочевий уже тогда видели в воинственном сыне хорошо известного им князя Всеволода Ярославича главную для себя угрозу в ближайшем будущем. В этом они не ошиблись.

Черниговское княжество, одно из самых больших на Руси, досталось Олегу Святославовичу. Владимир Мономах же снова оказался в городе своего детства, где начинал жизнь и его отец, а потом княжил младший брат — в Переяславле, городе-крепости на самом краю Дикого Поля. Святополк Киевский тогда не помог ему, хотя беда виделась общей.

«Отчина» встретила князя-изгнанника с признательностью за прошлые порубежные заслуги и с надеждой, что уже прославленный воитель сможет с полной надежностью отстоять степные границы. Ожидания русичей сбылись.