Попрыгунчик ч.1 (СИ)

от её глаз. Глаза дарили лицу, необъяснимое обаяние и свет жизни, восторг

от увиденного ими мира вокруг. Казалось, они затягивают тебя в себя, делая

твои помыслы светлыми и чистыми. Омывая своей невинностью и

свежестью. Женская красота! Какая же она разная и неповторимая!

- Да! Я - Сергей! Тебе говорили, что у тебя невероятно красивые глаза! Они

как два солнышка освещают всё вокруг и не дают поблёкнуть краскам дня!

Изгоняют зло и дарят людям улыбку! Как тебя зовут, волшебное создание? -

спросил я, зардевшуюся девушку.

- Тамара, но ты можешь звать меня Тома! - ответила вконец засмущавшаяся

красавица.

- Тамара! Какое красивое имя, а главное редкое! Позвольте представиться,

Калинин Сергей Николаевич! Но вы очаровательная прелесть, можешь звать

меня просто - Серёжей! Мне будет очень приятно! - проснулся во мне старый

ловелас.

- Хорошо Серёжа! Меня, дядя Миша прислал. Сказал, забрать тебя и отвезти

к нам домой. Папа хочет с тобой вечером, получше познакомиться! - почти

прошептала, совсем растерявшись Тома.

- А! Твой папа, генерал из штаба! Я всё понял, Тамара. Можем ехать,

кареглазая - подскочил я и протянул ей руку. Она взялась за неё, я помог ей

подняться и не отпуская руку, повёл к штабу. Тома так мило покраснела, под

взглядами проходящих мимо военных, с удивлением смотрящих на мою

одежду, два ордена и красивую девушку, что я резко остановился перед ней.

Она была выше меня на голову, но это меня совершенно не смутило.

- Я наверное, тебя дискредитирую? Прости пожалуйста, я не специально! -

отпустил я её руку.

- Не говори глупости! Я уже взрослая девушка! Пошли уже - схватила Тома

меня за руку и покраснев до кончиков ушей, потащила меня к машине. На

крыльце стоял капитан - адъютант и делал вид, что он ничего не видел.

Только смеющиеся глаза, выдавали его с головой.

- Дядя Миша, я его забрала - крикнула Тамара и запрыгнула, в открытую

водителем дверь.

Я отдал честь капитану и тоже, запрыгнул в салон машины. Правда, что это

за модель машины, я не знал. Тома сидела у окна, отвернувшись от меня,

кусала от досады губу. Я её понимаю, какой - то мелкий шкет, наговорил

комплиментов и выставил её дурочкой, перед всем штабом, ну это она так

думает. В юности, всё выглядит в одном цвете, а в старости, совсем в другом.

Вот странно, мне в плюсе с Сергеевыми сейчас шестьдесят лет, а веду я себя

как 16 -17 летний пацан. Почему так? Мы ехали молча, я не выдержал и

повинился.

- Прости, я не хотел тебя обидеть или посмеяться над тобой. Просто в тот

момент, ты была так похожа на мою сестру, что я повёл себя, как с ней! Не

обижайся, пожалуйста? - повинился я за свою фамильярность.

Тома подняла голову, посмотрела мне в глаза и спросила: - Как её зовут?

- Звали! Её звали Даша! Всю мою семью убили немцы. Я один, чудом выжил

- ответил я.

- Прости, я не знала! - стала извиняться Тома и в этот момент, я услышал

залп из винтовок.

Закрутив головой, увидел строй солдат с винтовками, человек восемь и

командира, судя по форме из НКВД.

- Окруженцев расстреливают - ехидно ухмыльнулся водитель.

- А ну стой! - закричал я. Водитель с буксом остановился и с испугом

взглянул на меня.

- Ждите меня здесь! - скомандовал я, выскочив из машины и быстрым

шагом, пошёл к расстрельной команде. Там уже подвели к вырытой яме,

новую партию казнимых. Командир скомандовал:

- Целься!

Я сходу крикнул: - Отставить! Что здесь происходит?

Опешивший лейтенант НКВД смотрел на меня, не понимая как себя вести.

Решив переть и дальше буром, представился:

- Командир партизанского отряда специального назначения, младший

лейтенант Калинин. Что здесь происходит, товарищ лейтенант?

Тот, немного очухавшись, попросил мои документы. Достал своё новенькое

удостоверение и протянул лейтенанту. Он его внимательно прочитал

несколько раз, видимо не до конца веря в то, что видит, а потом ответил:

- Расстреливаем предателей и дезертиров, согласно приказа № 270.

Забрав своё удостоверение, попросил его документы. Лейтенант, всё ещё

шизея от моей наглости, механически, протянул мне своё. Взял его в руки и

развернулся, к предателям и дезертирам. Прошёлся вдоль строя и не увидел

там, ни одного предателя. С некоторых пор, я стал их чувствовать, не знаю

как, но я фиксировал их мимику и эмоции, они были для меня, как открытая

книга. В этом строю, предателей не было, я чувствовал только непонимание,

обиду, разочарование, боль от невозможности изменить ситуацию, ни одной

мысли о предательстве в строю, я не чувствовал.

А вот эмоции лейтенанта, я чувствовал прекрасно и они мне категорически

не нравились, если он из НКВД, то я балерина из большого театра. Причём

Прима - балерина! Чем дальше я прокачивал ситуацию, тем больше она меня

не устраивала. Да здесь явно, целая команда шпионов работает, под НКВД.

Удостоверение сто пудово липовое, у меня даже руки вспотели, от

нежелания открывать его.

Что же делать? Мне просто необходимо, что бы он первый в меня выстрелил,

тогда есть шанс, взять всех живыми. Ладно работаем, что- что, а бесить

людей я умею. Развернулся к лейтенанту и стал действовать Ва-банк.

- Скажите лейтенант, а директиву 22-18 до вас доводили? Приказ главкома №

227? Вижу по вашей реакции, вы даже не в курсе, о чём я говорю? Это

прискорбно. Я имею специальные полномочия, проверить их вы можете,

созвонившись с командующим оперативной группой генерал - лейтенантом

Калининым! - сразу уловив наши одинаковые фамилии, глаза у лейтенанта

нехорошо заблестели, даже не надейся голубок.

- Согласно директиве 22-18, командиры партизанских отрядов особого

назначения, имеют право отбирать для себя бойцов из числа вышедших из

окружения и побывавших в немецком плену, но не запятнавших себя

убийствами и предательством - я резко развернулся к расстреливаемому

бойцу - Имя, фамилия, звание, воинская специальность?

- Красноармеец Петров Иван, артиллерист - наводчик. Вышел из окружения,

в составе сводного отряда из под Могилёва - спокойно ответил боец.

- В чём, вас обвиняют? - уточнил я.

- В утере личного оружия. Моя винтовка, была разбита попаданием осколка,

не таскать же мне её с собой, заменил на немецкий карабин, с ним и вышел -

с ухмылкой ответил боец.

Я удивлённо оглянулся на нервничающего лейтенанта, бойцы расстрельной

команды тоже, недоумённо поглядывали на своего командира. Я шагнул к

следующему, вернее следующей, девушке лет двадцати, с синяком на лице и

разбитой губой.

- Ефрейтор Камулькова Анна, радистка и телефонистка. Обвиняюсь, в

умышленной утере радиостанции. Все радиостанции, телефонные аппараты и

провода, закопали по приказу командования. Командир, отдавший приказ в

госпитале, без сознания - также спокойно, ответила девушка.

Я развернулся к лейтенанту и увидел, как он отправил одного из бойцов, за

помощью и зло смотрит, в мою сторону. Раскрыл его удостоверение, следа от

скрепки нет и быть в принципе не может, скрепка из нержавейки. Захлопнул

его и сказал для всех громко:

- На сегодня, все расстрелы отменяются! Пока, мы с генералом не

разберёмся, что здесь происходит, все задержаны. Вас, товарищ лейтенант,

это тоже касается, бойцы оружие разрядить и на предохранитель - обратился

я, к расстрельной команде. Сам свистнул водителю с генеральской машины,

подзывая его к себе. Развернулся к лейтенанту и спросил:

- Товарищ лейтенант, а вы на фронте были? В боях, участвовали? Хотя,