Великий перелом

— Зачем ему-то? — тяжело вздохнул Чигирев. — Вы же сказали ему, что за войной революция придет.

— Слабый он, — развел руками Распутин.

— Я понимаю, великие князья на него давят, но императрица-то против. Неужели императрицу он не послушает, коли и вы на ее сторону встанете?

— Да я не про то. Коль человек слаб, так он во всех горестях своих других винит. И вот мнится ему, что если обстоятельства по-иному сложатся, то все его слабости силой обернутся. Вот Папа с Думой совладать не может, с великими князьями в разладе. Так мыслит, что коли войну зачнет, то все по-иному сложится, как он хочет. Так-то.

— Значит, шансов нет. — Чигирев откинулся в кресле.

— А точно кайзер войну объявит? — сумрачно взглянул на нею Распутин.

— Объявит, в ответ на мобилизацию,

— А коли ты знал, как оно содеется, отчего же молчал? Ежели известно тебе было, что серб ентот в Фердинанда стрелять будет, отчего же не упредил? Или все на меня надеешься, а сам в кусты?

— Нет, Григорий Ефимович. Я предупредил австрияков о готовящемся покушении. И сербов предупредил. Но не сделал никто ничего — то ли не поверили, то ли сами войны хотели. Если страны хотят начать войну, то поссорятся обязательно. Один повод устранишь, они другой найдут. У меня вся надежда была на то, что мы сможем отсрочить вступление России в войну. Послушайте, Григорий Ефимович. А может, у нас есть последний шанс? Может, вы представите меня при дворе? Может, если я расскажу государям о том, какое будущее грозит стране, они одумаются?

— Пустое, — буркнул Распутин. — Не поверят они тебе. Они как в золотой клетке живут, жизни не ведают. То, что ты мне о будущем поведал, и в страшном сне им не пригрезится. А коли пригрезится, так за неправду сочтут. И в то, что ты из будущего, не поверят. Не для их это ума. Не услышат тебя.

— Но вы же поверили.

— Я-то ведаю, что мир не таков, каким его себе люди рисуют. Хоть не знал я, что люди сквозь время ходить умеют, а почуял в тебе человека не от мира сего. Но я-то душой живу, сердцем вижу, а не головой измышляю. А Папа с Мамой от ума живут. Они и видят то, что хотят увидеть или готовы увидеть. Не поверят они тебе, Сергей. Правду говорю.

— Жаль. — Чигирев начал подниматься. — Что ж, не смею больше отнимать вашего времени, Григорий Ефимович.

— Постой, — окликнул его Распутин. — Не все еще обговорили. Скажи мне, моя кончина точно в декабре шестнадцатого случится?

— Было так.

— А убийц-то ты точно знаешь? — Цепкие глаза Распутина впились в Чигирева. — Правду мне скажи, Что с того, что ты мне день назвал. Вон про Фердинанда ты и убийцу знал, ан не вышло у тебя ничего. Ты мне скажи. Может, у меня что получится. Мы же с тобой, Сергей, сейчас одной веревкой связаны. Куда я, туда и ты. Без меня пропадешь.

Под пронизывающим взглядом Распутина Чигирев чувствовал себя очень неуютно.

— Возможно, это были Феликс Юсупов и Пуришкевич, — произнес он наконец. — Говорили, что к убийству мог быть причастен и великий князь Дмитрий Павлович. Но это слухи…

— Ясно, — оборвал его Распутин. — Завтра же они из Петербурга уедут. Не боись, гноить их не буду. Но береженого Бог бережет.

Утро выдалось ясным. Отодвинув штору, Чигирев с наслаждением наблюдал, как ласковые солнечные лучи освещают уже сильно пожелтевшие кроны деревьев. На улице по случаю воскресного дня народу почти не было. Лишь дворник лениво подметал мостовую, собирая опавшие листья в небольшие кучки у тротуара.

«Тишь, гладь да божья Благодать, — подумал Чигирев. — Скоро это все изменится. Выстроятся очереди у хлебных лавок, по улицам пойдут демонстрации. И все это будет только началом большой и кровавой смуты, которая растянется на годы. Я должен это предотвратить. Любыми средствами. Впрочем, и средств-то у меня — один Распутин. Хотя и это немало. Если удастся хотя бы немного изменить ход военных действий в пользу России, то революционный взрыв можно будет как минимум отсрочить или ослабить. Здесь мне нужно два человека: Крапивин с его знанием военной истории и трезвым анализом положения на фронтах и Распутин, через которого мы сможем проводить назначения нужных генералов и внушать царю нужные решения в военной сфере. Ничего, мы еще поборемся».

Из прихожей донесся звонок. Чигирев быстро накинул халат и вышел в гостиную. Тут же впорхнула горничная.

— Сергей Станиславович, к вам Вадим Васильевич пришли.

— Проси, конечно.

Крапивин был подтянут и явно в приподнятом настроении. Поздоровавшись, он скороговоркой выпалил:

— Извини, никак не мог вчера к тебе вырваться. Служба. Чем закончился процесс над Янеком?

— Ссылка на три года.

— Жаль. Я надеялся, что обойдется.

— Ничего страшного. Думаю, через полгодика я вытащу его оттуда.

— Интересно, как?

— Не догадываешься?

— Через Распутина? — Крапивин почему-то погрустнел.

— Конечно. Главное, чтобы Янек за это время новых дров не наломал.

— Ну и каких таких дров он может наломать в медвежьем уголке?

— Да уголок-то уж больно специфический. Туруханский край. Ничего не напоминает?

— Вообще-то нет, — пожал плечами Крапивин.

— Ну да ладно. Я с тобой поговорить хотел… Да, кстати, а что это ты ко мне в такую рань?

— Да вот, попрощаться пришел.

— Как попрощаться? — опешил Чигирев.

— Отбываю в действующую армию. На Юго-Западный фронт, под командование Брусилова.

— Ах, Вадим! — Чигирев тяжело опустился на стул. — Как это тебя угораздило на фронт попасть?

— Спроси лучше, какого черта мне здесь делать. Там я попробую создать специальные диверсионно-разведывательные отряды, по образцу моего «Граната». Думаю, это сыграет свою роль.

— Жаль, — приуныл Чигирев. — Вообще-то ты мне нужен здесь. Конечно, спецназ — вещь хорошая. Но еще больше ход войны изменится, если мы с тобой через Распутина будем влиять на назначения толковых генералов. Я не успел через него снять Ренненкампфа и предотвратить разгром Самсонова. Все произошло слишком быстро, а царь не хотел менять генералов в первые дни войны, даже под давлением Александры Федоровны и Распутина. Но теперь, после разгрома в Восточной Пруссии, он точно прислушается к нам. Впереди еще много работы. Целая война еще впереди. И здесь мне очень нужен ты, со своим знанием положения на фронтах и оценкой каждого из генералов.