Рассказы (СИ)

— Про равные права для всех граждан? — спросил центурион, пожав плечами. — Этого не будет никогда. Граждане рождаются равными, но один умнее, другой сильнее, третий, — он опять оскалился, демонстрируя клыки, — получит лучшее образование и воспитание. Масса… она тупая… Как бы это помягче сказать… желает набить брюхо и получить интересное зрелище. Богатый всегда сможет купить необходимое количество голосов. Что у нас, что у вас. Правит не народ. Правит олигархия. Поэтому и должны плебеи выдвигать своих кандидатов на государственные должности. Равноправие может обеспечить только представительство у власти. Только тот, кто сделал для города что-то полезное, имеет право участвовать в приеме новых законов. Построить водопровод для всех нуждающихся, к примеру.

— Это ведь тоже подкуп!

— Да, — спокойно подтвердил центурион. — Не прямая, но взятка. Но я умру, а водопровод в моем квартале останется. И термы бесплатные тоже. Я сделал их для города. И скорее даже для моей трибы. Из собственного кармана. Для будущих поколений тоже. Ага, награбив деньги во взятых городах. А что делать, если Юнии не имеют своих рабов, а только пять югеров земли? С голоду не сдохнешь, особенно если трое мужчин погибли в войнах с вами и уже ни в чем не нуждаются, но есть еще и другие члены семьи и тоже кушать хотят. Поэтому желающий получить государственную должность непременно обязан отслужить в армии. Это единственное место, где богатый и бедный имеют общие интересы и испытывают одинаковые трудности. На своей шкуре должны проверить, что такое отдавать жизнь за свой город и государство, и о чем думает народ. Он замолчал и задумался.

— Так говоришь пропорциональное представительство, — после паузы пробормотал центурион. — Интересная мысль, надо хорошо обдумать. Жрец удивленно покачал головой, пытаясь разобраться, что именно в его словах натолкнуло на эту странную мысль. — Говорящие есть в семьях и у патрициев, и у плебеев, — размышлял вслух Остроглаз. Не будут они блокироваться, у каждого свои интересы. Мы давно уже не одно племя, а просто граждане, с различными побуждениями. Ну, — встрепенувшись, сказал он громко, — это все дело грядущих времен. Пора бы нам обсудить сегодняшнюю сдачу.

— Сдавшиеся люди станут рабами, — равнодушно сказал жрец, — но сохранят жизнь. А вот что с нами?

— Из Говорящих рабов не сделать, — хихикнул центурион. — На поле нас не загонишь и в шахту тоже.

— Ты не прав. Раба можно сделать из любого. Даже раба-воина. Воспитать преданность с детства или сломать побоями. Будешь сидеть на цепи, и охранять имущество хозяина.

— Я скорее сдохну, — возмутился центурион.

— Ты, наверное, да. Но есть и другие. Не зарекайся.

— Этого не будет. Показывать такое людям? Ну, нет! Говорящий родится свободным и умрет таковым. Во всяком случае, там где ступит ногам гражданина Рома. Вот только побежденным придется умереть.

— Всем? — вкрадчиво поинтересовался жрец.

— А? Сбил ты меня, — с возмущением заявил Остроглаз. — Все-таки не привык я к таким дискуссиям. Не эллин какой-нибудь.

— Ты очень практичный…

— Вот именно. Он помолчал и продолжил:

— Способных рожать женщин, мы не убиваем никогда, сам прекрасно знаешь. У каждой будет муж из моих воинов. Даже будет время осмотреться и выбрать.

— Свежая кровь, — согласился жрец. — А что цвет не такой, не волнует?

— Такая хуй…я! — со смехом, ответил Остроглаз. — Даже простые парни вроде меня прекрасно знают, что все мы происходим от трех праотцов и пяти праматерей. Расцветка получается в результате определенного отбора. В замкнутых племенах все друг на друга со временем становятся похожи. Все кем-то приходятся соседу. Короче, не трогает. Главное прекрасные дети будут. Проверено. Я вот тоже в предках числю одну вашу леди, захваченную в очередном взятом штурмом городе, лет сто назад. Уж родословные мы свои знаем наизусть до двенадцатого колена и происхождения не стесняемся. Были бы стати и формы хороши, а остальное приложится. Выкуп платить родственникам не надо, тоже немаловажное дело и все пойдут в разные семьи. Близкородственные связей здесь тоже быть не может. Не скажу, что все мои парни великое счастье, но это лучше, чем насилие или смерть. Сам понимаешь, что бывает, когда дорвутся до добычи и женской плоти в павшем городе. Три дня на разграбление, а потом останется кусок мяса. Если останется. Лучше уж из милосердия потом добить.

— А если у них есть уже дети?

— Зачем нам ваши потомки? Если он уже говорит, значит, и воспитание получил соответствующее. Из мужчин в живых останутся только полноправные жрецы-врачеватели. Причем каждого проверят потом. Знания нам нужны. Практические знания. В храмах найдется место для всех. Только не группой. По одиночке. И без указаний Верховного жреца, — не глядя собеседнику в глаза сказал Остроглаз. — Остальные… Центурион клацнул зубами. — Это был Великий город. Слава о нем гремела по всему Средиземноморью. Больше его не будет и жителей его тоже. Если бы случилось наоборот, вы поступили бы также. Нет в нашем мире места для двоих. Двум волкам в одной роще тесно, дичи не хватит.

— А если охолостить? — прервал его жрец. — Потомства уже не будет.

— По-моему, — с изумлением уставившись на него, сказал центурион, — это еще хуже. Взрослый будет помнить, и ненавидеть всю жизнь. Зачем нам такое… Ребенок? Нет! Он станет излишне послушным и без нормальной агрессивности. Куда его девать? В храм, прислуживать? Нет! Я сказал, ты услышал. Ждем до утра.

— Прощай, — вставая, сказал Великий жрец.

— Прощай, — эхом повторил Остроглаз. — Тело твое старо, но дух свободен. Желаю тебе правильно выбрать путь.

Гасдрубал с трудом спустился по ступенькам в свою личную лабораторию. Мало приятного, было в сцене произошедшей, после того, как он пересказал условия капитуляции. Только немногие готовы были и дальше сопротивляться. Помощи ждать неоткуда, война окончательно проиграна. Только Говорящие будут биться до конца, но у них и выбора нет. Впрочем, своих женщин они согласились выпустить. Тех, кто захочет.

Он давно уже не слышал своего личного имени, превратившись в символ — Верховного жреца. Уже лет пять он показывался на глаза горожан исключительно по большим праздникам, когда отвертеться от прямых обязанностей было нельзя. В остальное время он делал только то, что ему нравится, ставил опыты, изучал новые неожиданные направления. Казалось бы, какое отношение имеет математика или география к медицине, но он давно уже понял, что нельзя зацикливаться на узкой специализации.

Благодаря математике можно вычислить правильную форму линзы для исправления зрения, а переменная в формуле позволяет учитывать степень преломления света. В разных местах, стекло, увы, делают неодинаково прозрачным. А, зная географические особенности места гораздо проще выяснить возможные инфекционные заболевания и растения, способные помочь в лечении. Нередко травы и деревья из далеких краев могли помочь страдающим больным. Приходилось проталкивать и даже снаряжать за счет Храма дальние экспедиции. К сожалению, не только центурион страдал практичностью. Все хотели отдачи сразу и без долгих трудов.

Тяжело дыша, он остановился перед дверью, привалившись к стене. Тридцать лет — это возраст серьезный. Немногие Говорящие доживали до его лет. В последнее время он с холодным интересом вел дневник своего состояния. Что и как. В каком месте болит и почему заметно слабеет зрение. Может потом пригодиться, следующим поколениям. Храм непременно сожгут, но вот вывезти записи многих поколений врачевателей практичные ромляне догадаются без подсказки.

Дверь распахнулась и к нему торопливо кинулась человеческая женщина. Его последняя и самая талантливая ученица. Никогда не завидовал людям, но на старости лет начал задумываться всерьез, почему она в тридцать лет в самом расцвете сил, а его уже дожидаются с нетерпением черви в земле. Да, благодарно махнув ей хвостом за помощь и ложась на знакомый ковер в комнате, подумал Гасдрубал, им до нас далеко. Мы быстрее становимся взрослыми. Нюх, слух, осязание у людей как у инвалидов, но зато больше срок жизни. Богов не обманешь. Если что-то получаешь в большем объеме, обязательно расплачиваешься за это.