Феодал

       - Значит, если я наберу, полон в землях литовских, - сделал предположение Андрей, - и посажу крестьян на своих землях, то они не побегут назад?

       - А чего им бежать? Русины они и есть русины. Православные опять же. Если сможешь защиту дать от тех же татар, будут жить.

       - Постой. Литва, значит, вся из русских состоит? - опешил Андрей.

       - А то... Крестьяне, бояре, все наши - русаки природные. Кто сам под руку Литвы ушел, выехав вместе со двором своим, кто вместе с вотчинами перешел в Литву. Земли-то русские Литва прихапала. Не бросать же добро нажитое. И куда бежать? На Москву что ли? - пожал плечами Константин Федорович. - Богатства на Москве сейчас не сыщешь.

       - Получается, что тебя, Костя, пограбили свои же? - удивился Андрей.

       - Да какие они свои... - собутыльник обреченно махнул рукой. - Каждый о своей выгоде печется, от того нет на Руси единства.

       - Давай, Костя, еще по одной, за дружбу, - гостеприимный хозяин вновь наполнил чарки. - Друзьям надо помогать в беде, а если еще и прибыток от помощи той будет, то совсем лепо это! - он был не совсем уверен в правильности выбранного оборота речи, но, судя по повеселевшему лицу боярина, попал в точку и с оборотом, и со смыслом своих слов.

       - Как обустроюсь в вотчине своей, так помогу тебе в твоей беде,- пообещал Андрей боярину. - Воздадим должное обидчикам твоим, боярин.

       - Правильные слова сказываешь! Воздадим! - обрадовался Костя и тут же предложил: - Лучше после сбора урожая в набег идти.

       - Это почему?

       - Так хлеб... - удивился непониманию очевидного резанец. - И людишек возвернем, и хлеб заберем. Кормить людишек зимой придется, как без хлеба-то? Опять же по весне на семена дать... - рассуждал враз повеселевший Костя. - Я тем временем холопов новых наберу али слуг вольных найму. В той замятне, что князь Юрий с братичадом своим устроил, посекли мою дворню. Наш князь войско водил в помощь...

       'Так, это интересно. Совсем забыл, что тут идет гражданская война. Значит, резанский князь участвует в сваре племянника с дядей. Как бы мне вызнать подробности? Не ровен час - попаду в историю', - озаботился Андрей.

       - А из-за чего сыр-бор?

       - Как ты сказал? Сыр-бор? Занятно. А вышло все так... По смерти князя нашего Олега рухнули все надежды на единство Резанских земель. В удельном Пронске, в ту пору на столе сидел князь Иван Владимирович Пронский [49]. По смерти отца своего по малолетству делил он наследие отцово с братьями, но набрал силу и стал княжить самовластно. Перестал признавать старшинство князя резанского Федора Ольговича [50]. А ведь на великое княжение резанское Федора Ольговича посадил сам хан Шадибек [51].

       - Постой, , - перебил боярина Андрей. - Резань тут причем, я же про Москву спрашиваю.

       - А притом, что незадолго до этого выдал князь Федор свою дщерь за князя Ивана Владимировича [52], сына Храброго.

       - И что с того? - не унимался Андрей.

       - А то! По докончанию признавал резанский князь Федор московского князя Василия Дмитриевича [53] старшим братом, а его дядьку Владимира Андреевича [54] и князя Юрия Дмитриевича [55] равными братьями. И по докончанию целовал крест быть заодно с московским князем, не задирать татар, тьфу ты, прости меня господи, не ездить в Орду и не принимать послов татарских. Взамен же московский князь обещал защиту своему родственнику. А за это правда отписал себе земли, отнятые нами в Мещерском юрте, и посадил там своего наместника.

       По уговору судить-рядить обиды между нашим князем и пронскими княжатами должен был митрополит, а ежели князь Пронский учинит обиду и не возвернет обидное, то великий князь Василий Дмитриевич заставит его исправиться.

       - Все понял я, - такие отношения были Андрею знакомы. - Московский князь типа крышует резанского князя. То есть типа третейского судьи выступает в спорах.

       - Не ведаю, что ты там говорить изволишь. Не понятны мне сии слова, боярин. Но, да ладно. Еще обязался наш князь помириться с князьями Новосильским и Тарусским, ибо держали те руку Московского князя, а вот мириться с Литвой наш князь мог не иначе, как обговорив все с Московским князем.

       - Хорошенький договор заключил князь... Вы же по сути попали в зависимость от Москвы!

       - А что делать было? - пожал плечами Костя. - Людишек в княжестве - кот наплакал. С Литвой в соре, с Новосильским и Тарусским князьями в ссоре. А главное - выход ордынский задолжали за несколько лет. Тридцать тысяч рублей задолжала Рязань выхода. Бояре стали отъезжать, кто на Москву, кто на Литву. Смерды и те побегли из княжества, а Московский и Тверской князья тому и рады. Переманивали смердов, обещали льготы на двадцать лет дать крестьянам. Землю раздавали переметнувшимся к ним боярам.

       Только с Литвой замирились, как князь Иван Пронский опять за старое взялся, сбегал в Орду и воротился с ярлыком на великое княжение от хана Булата [56] да еще с послом ханским, а следом за ними рать шла татарская, что дал в помощь Пронскому князю ордынский хан.

       Судя по пространному повествованию боярина, московские дела были малоинтересны резанцу и рассматривались им только через призму интересов Резанского княжества.

       - Я сам-то в те годы мальцом был еще, - продолжил пространное повествование боярин. - Но отец сказывал, что обрушился князь Иван Пронский на князя Федора Ольговича всей силою татарскою. Князь наш бежал за Оку. К чести князя московского он остался верен своему слову и дал войско, послав своих воевод. На реке Смевде сеча была великая. Татары разбили московскую рать. Коломенский воевода Игнатий Жеребцов был зарублен татарским мурзой, а Муромский воевода Семен Жериславич попал в плен к бесерменам. Но, слава богу, все обошлось. Пронский князь не стал задирать Москву, как татары возвернулись назад, так полюбовно и решили дело с нашим князем. Оставил резанский стол Иван Пронский князю Федору, так приговорил митрополит и московский князь.

       По смерти великого князя на Резанском столе вокняжил сын его, Иван Федорович , наш нынешний князь. Было это лет семь назад. А за пару лет до этого преставился Великий Князь Московский Василий Дмитриевич. Он сына своего малолетнего поручил опекунам: жене - дочери Витовта, тестю своему, Витовту [57] значит, а также князьям Андрею [58]и Петру [59] Дмитриевичам - братьям своим, и детям князя Серпуховского - Семену и Ярославу. Эти два князя по завещании отца своего, князя Владимира Андреевича Серпуховского [60], владели Серпуховом, Боровском, Радонежем, Угличем и Городцом, что на Волге.

       Но власть взяла в свои руки княгиня Софья Витовтовна, а поддержал ее митрополит и боярин Всеволожский. В ночь смерти великого князя, митрополит, сказывают злые языки, послал боярина Акинфа Ослябиева - родича Осляби, что отличился на Куликовом поле, к князю Юрию Дмитриевичу, чтобы тот пришел на Москву не мешкая и присягнул малому Василию. Говорят, что дед юного княжича, старый Витовт, заставил царя Ордынского Махметку [61] ярлык дать на княжение своему внуку, только год в ярлыке не вписан был.