В тени двуглавого орла, или жизнь и смерть Екатерины III

— Кто этот молодой полковник? — спросила Като у оказавшейся рядом одной из придворных дам ее матери, графини фон Бенкендорф, которая отличалась тем, что знала все и про всех, причем никто не мог доискаться до источника ее информированности.

— Князь Михаил Долгорукий, ваше высочество, — с поклоном ответила графиня. — Настоящая гордость всей семьи и России. Да вы должны помнить: когда его императорское величество Александр взошел на трон, князь получил к нему назначение флигель-адъютантом..

— Что-то припоминаю, — протянула Като. — Но с тех пор я его, по-моему, не видела при дворе.

— И не могли видеть, ваше высочество. Князь Долгорукий постоянно находился в разъездах с дипломатическими миссиями императора. Он был во Франции, Германии, Англии, Италии, Испании, Греции. И везде был желанным гостем и самым увлекательным собеседником…

— Неужели?

— Представьте себе, ваше высочество. Говорят, что он вскружил голову даже супруге Бонапарта, мадам Жозефине. От него были в восторге мадам де Сталь и мадам де Рекамье…

— Дамский угодник? — усмехнулась Като.

— О нет, ваше высочество! Серьезный, прекрасно воспитанный молодой человек. Да и происходит из замечательной семьи, которую еще ваш батюшка отличал и привечал. Рассказывают, что однажды император Павел получил донос на князя Долгорукого, отца князя Михаила, тогда начальника тульского оружейного завода. Против обыкновения, пасквиль не возымел действия — настолько безупречна была репутация князя. Вызвав к себе сына Долгорукого, император спросил, как наказать клеветника. «Накажите его презрением, ваше величество», — отвечал тот. Придя в восторг от этих слов, Павел обнял молодого князя: «Узнаю Долгорукого кровь!..»

— Я хочу, чтобы мне его представили, — безапелляционным тоном заявила Като. — Ум и благородство — две вещи, которые не могут оставить меня равнодушной. К тому же, вы говорите, он близок к моему брату.

— Будет исполнено, ваше высочество, — склонилась в низком реверансе графиня фон Бенкендорф.

Като не пожалела о своем решении. «Красавец князь Долгорукий был человеком необыкновенного душевного такта, отменного воспитания, сугубо сведущий в истории и в науке математической, ума быстрого, характера решительного и прямого, сердца добрейшего и души благороднейшей», - так характеризовал этого человека один из его современников. И это не было преувеличением, Като убедилась в этом после двух танцев и полу-светской полу-научной беседы в одной из прилегающих к парадному залу комнат.

Она забыла о том, что находится на свадьбе сестры, забыла о том, что по правилам дворцового этикета неприлично великой княжне дольше нескольких минут беседовать наедине с молодым и неженатым человеком, она обо всем забыла. Понимала только, что готова всю жизнь провести рядом с этим человеком, хотя он не был ни императором, ни даже герцогом.

Первая настоящая любовь настигла ее так внезапно, как бывает только в романах. И Като со всем пылом и страстью своего незаурядного характера, очертя голову, бросилась в омут этого опасного, неведомого, но такого притягательного чувства…

Через день императорский двор переехал в Петергоф, где продолжались приемы, обеды. В придворном театре «что в Верхнем саду» давали французскую оперу с балетом. Като прилагала все усилия к тому, чтобы князь Долгорукий как можно больше времени проводил подле нее, не желая замечать ни уже начавшихся перешептываний, ни косых взглядов, ни поджатых губ матери. Наконец Мария Федоровна не выдержала:

— Дочь моя, вы ведете себя совершенно неподобающим образом, не только для особы царской крови, но и для молодой барышни. Князь Долгорукий, конечно, украшен всеми добродетелями, но…

— Вот именно, маменька, — дерзко ответила Като. — Князь благороден, умен, хорош собой, он — один из самых завидных женихов России. К тому же его семье в прошлом уже приходилось родниться с нашей семьей.

— Что вы имеете в виду? — побагровела Мария Федоровна.

— Извольте выслушать, не гневаясь, маменька. Отец императора Петра первым браком был женат на Долгорукой. Княжна Екатерина Долгорукая была обрученной невестой императора Петра Второго, и не скончайся он за неделю до свадьбы, стала бы императрицей. Не вижу ничего дурного в том, чтобы выйти замуж за князя Михаила, а не за одного из этих опереточных герцогов и принцев, которых сватали и сватают моим сестрам. И я люблю его.

— Вы несете чушь! Порядочная женщина может любить только того, кто предназначен ей в мужья, или того, кто уже стал ее мужем. Как я любила вашего покойного батюшку. К тому же, вы еще слишком молоды для любви и брака…

— Ах, маменька, — дерзко рассмеялась Като, — да вам самой было на год больше, чем мне сейчас, когда вы обвенчались с папенькой. А Александрина и Елена, упокой господь их душу, к шестнадцати годам были уже обручены и готовились к свадьбе. Мари тоже стала невестой в шестнадцать лет…

— Не бывать этому браку! Великая княжна не может выйти за своего подданного.

— Могу и выйду! Брошусь в ноги его императорскому величеству, моему брату. Он не откажет в моей просьбе.

— Вы безумны, дочь моя. Александр никогда не даст на это согласия.

— Посмотрим, — через плечо бросила Като, выходя из покоев вдовствующей императрицы. — Он-то знает, что такое несчастный брак, и что такое любовь. А я знаю, чего хочу, и добьюсь этого.

— А как же корона, о которой вы так мечтали? — язвительно осведомилась вдогонку императрица.

Но Като уже не слышала ее, легким и стремительным шагом удаляясь туда, где — она знала — ждет ее князь Михаил Долгорукий. Она даже не думала о том, любит ли князь ее. Потому что мысли не могла допустить, что она — великая княжна, признанная красавица, прозванная льстивыми придворными «Краса России», может получить от кого-то отказ.

Завершающим в череде празднеств стал большой маскарад в Петергофском дворце, на который было приглашено более пяти тысяч человек — не только дворян, но и состоятельных граждан из «неблагородного» сословия. Великое множество гостей прогуливалось по «изукрашенным огнями» аллеям Нижнего парка, прекрасным и без всяких украшений…

Като нарядилась французской маркизой семнадцатого века, затянув до предела и без того тончайшую талию и обув со всевозможным кокетством выглядывающие из-под пышных юбок маленькие ножки. Она была хороша, как никогда, и прекрасно это знала. И еще у нее было предчувствие: сегодня вечером князь Михаил наберется смелости и признается ей в любви. Обязан признаться.

Като отдыхала после очередного танца, а князь Михаил, не в маскарадном костюме, а в парадном мундире, стоял возле нее, держа бокал с прохладительным питьем. Он сделал глубокий вдох и у Като сладко замерло сердце: вот сейчас все и произойдет. И в этот момент по залу пролетел шепот: в двери вошла молодая красавица в простом строгом платье лилового бархата и без маски. Она была так хороша собой, что на нее загляделись даже дамы.

— Кто это? — спросила Като у своего кавалера.

Ответа не последовало. Като подняла глаза и увидела, что князь Михаил, как завороженный, смотрит на красавицу, а она, в свою очередь, не сводит с него огромных темных глаз в густых и длинных ресницах.

-«Ночная княгиня», - услышала Като чей-то приглушенный голос и поняла, что приехала известная своими причудами княгиня Голицына, историю которой ей рассказывала Мария Алединская, и которая никогда нигде не появлялась раньше полуночи.

— Князь, — уже раздраженным тоном сказала она, — здесь душно. Подайте мне руку, я хочу прогуляться по саду.

Князь Михаил, точно завороженный, выполнил ее просьбу-приказание, но глаза его по-прежнему были прикованы к княгине Голицыной. Только в парке, куда они вышли минуту спустя, он, похоже, немного пришел в себя.

— Вот уж не думала, что вы способны мгновенно плениться парой красивых глазок, — недобро усмехнулась Като. — Да еще принадлежащих замужней женщине.

— О чем вы, ваше высочество? — слегка смутился князь.

— О том, как вы разглядывали эту даму в лиловом, строящую из себя роковую красавицу. О княгине Голицыной.