Реванш. Трилогия

— Брат, подожди. — Дэн положил руку на плечо близнеца.

Ковалько недовольно зыркнул на Панфилова, но, подчиняясь легкому толчку Гадюки, покинул палату. Панфиловы молча стояли, глядели друг другу в глаза и ухмылялись. Слова им были не нужны.

«Ты решил?» — читалось во взгляде Дэна.

«Да. Не останавливай меня. А если можешь, помоги, но не пытайся играть на свое начальство. Мы не будем колонией», — ответил Денис, мигнув и пошевелив бровями.

«Будем держаться. Я это ты».

«Я это ты. Но у меня своя жизнь, своя родина».

«Понимаю».

Наконец Дэн опустил руку и отстранился от близнеца. Проклятое плечо ныло. Нельзя долго стоять. Надо возвращаться в постель.

— Выздоравливай, брат. Катюша обещала к тебе вечером заглянуть.

— Ты сам как? Дома что?

— Растем. Потомок уже головку держит. Шебутной пацан. За две минуты распеленывается.

— Весь в тебя.

— А ты откуда знаешь?

— Оттуда.

— Ах ты! — рассмеялся Денис, с самим собой же разговаривает.

— И знаешь, я отправлю своему руководству обычный отчет. Поговорю еще со Славой и Алексеем, попрошу не поднимать бучу раньше времени. Генералам рано нервничать. Рано знать, что ты оказался настоящим человеком. — Дэн знал, что совершает серьезное служебное нарушение, но отнесся к этому спокойно. Иногда надо брать на себя ответственность и покрывать нужного человека. Ради дела и ради себя тоже, разумеется. Да, ради своего второго Я.

Как Дэн и ожидал, Ковалько так просто мятеж Кандидата не забыл. Пришел вечером, в сопровождении Славы Антонова и Жени Боровика. Разговор вышел скомканным, на повышенных тонах. Дэн с удовлетворением отметил, что Слава и Женя безусловно симпатизируют местному Панфилову. Гадюка уже сейчас готов сменить правила игры, Боровик еще сомневается, но не сегодня, так завтра дозреет. Хуже было с Ковалько.

Алексей Петрович негодовал. Было от чего. Денис Панфилов не просто декларировал свою независимость, он за последние дни успел оборвать и перезамкнуть все финансовые связи «Политрона» и других своих фирм так, чтоб выйти из зависимости от прогрессоров. К двоим агентам Ковалько в «Чистом небе» подходили серьезные ребята скинхедовской внешности и вежливо просили подумать о смысле бытия и своей верности идеалам Движения. Да еще сам Панфилов позавчера встречался с губернатором, о чем они говорили, одному черту известно. К рапорту Дениса теперь следует относиться с изрядной долей осторожности.

Но зато с отцом Сергием у бунтующего близнеца прекрасные отношения. Появляются знакомства с коллегами клирика. Если так будет дальше продолжаться, выйдет хороший контакт с митрополитом, а это возможность заручиться поддержкой внутрицерковной оппозиции. Владыка ведь известен своими не слишком либеральными взглядами и трениями с патриархом. Стоит отдать должное Панфилову, церковный раскол и дружба с православными традиционалистами Движению выгодны.

— Так что тебя не устраивает? — полюбопытствовал Дэн.

— Он нас отодвинул в сторону. Грамотно, технично отстранил от операции. Это катастрофа.

— Не вижу повода для беспокойства. Операция идет по плану. Движение ширится, число сторонников растет. Влияние появляется. — Муромцев про себя подумал, что отныне Ковалько из товарища превращается в проблему. Не успокоится ведь. И официально он старший, хоть за работу с Кандидатом отвечает только Муромцев, и никто больше.

После выписки из больницы придется Дэну лететь в Питер, проходить через портал и лично докладывать генералу Шнитке обо всех изменениях на поле боя, убеждать командование отпустить Кандидата в свободное плавание. Это единственный вариант. Брат чувствует свою силу, чувствует, что может изменить ситуацию к лучшему, он видит свет в глубине туннеля, и теперь его не остановить.

Если же попытаться надавить, то дело кончится войной. Бойцы Панфилова быстро дискредитируют прогрессоров, заставят их эвакуироваться. Огласки, конечно, не будет, нормальный человек просто не поверит в гостей из параллельного мира, еще меньше поверят рассказам про выживший, победивший и процветающий Советский Союз. Местная пропаганда постаралась, сумела убедить людей, что распад СССР был неизбежным, дескать, законы исторического развития действуют, не выдерживает социализм конкуренции с капитализмом. Такая вот сказочка для взрослых.

— Операцию уже можно отменять, — не сдавался Алексей. — Потеря контроля над главным фигурантом игры означает полное фиаско нашей группы.

— Ерунда, — заявил Слава.

— Извини, сержант, но я опытнее тебя буду. Это у меня не первая операция на невидимом фронте.

— А у меня не первый бой в окружении, без поддержки, против превосходящего противника, — парировал Гадюка.

— Леша, подумай. Наша задача — провести в президенты нашего человека. Мы должны были придумать прикрытие, помочь человеку набрать популярность, создать сильное движение. Где здесь провал?

— Ты уже забыл, что твой двойник говорил?

— А как бы ты поступил на его месте?

— Я бы послал тебя далеко-далеко, — тихо молвил Женя Боровик.

— Ладно, товарищи, хватит спорить. — Дэн попытался поднять руки в умиротворяющем жесте и тихо зашипел от боли, его лицо исказила мученическая гримаса.

— Что ты предлагаешь?

— Оставим все, как есть, и будем наблюдать. Мы ведь наблюдатели. Вот и будем резервом. Не более того. Давайте лучше думать, что писать в отчет.

На следующий день в далеком Санкт-Петербурге еще более далекого «Мира-00» трое облеченных немалой властью товарищей обсуждали два странных документа. Стандартные, полученные по электронной почте и переданные через портал с нарочным отчеты полевых агентов.

— Он что себе позволяет?! — громыхнул генерал Шнитке, швыряя перед собой листки отчетов.

— Прочитал, а зачем мусорить? — осведомился Вячеслав Трубачев.

Куратор проекта по линии спецслужб поднял упавшую ему на ботинок распечатку, свернул пополам и положил на стол. По глазам Вячеслава Ивановича было видно, что он не разделяет чувства Эрвина Шнитке.

— Что думаете, товарищи? — Павел Шумилов наклонился вперед и сложил ладони перед собой. В глазах Красного Премьера плясали веселые огоньки.

— Срочно вызывать этого Панфилова на базу и драить его во все дыры! Что он себе позволяет? — повторил Шнитке. — Отлучу от проекта. Загоню в самый дальний гарнизон.

— Он и так из Африки. — Вячеслав Трубачев провел ладонью по галстуку.

— Значит, еще дальше!

— Дальше Африки не пошлют, меньше патрульной группы не дадут.

— И вы, Вячеслав Иванович? — в голосе генерала сквозила обида. Такое бывает, когда человек, которому ты доверял, как себе, вдруг ни с того ни с сего берет и подставляет тебя по полной.

— А мне кажется, оба Панфилова прекрасно справляются со своей работой, — ответствовал бывший председатель КГБ. — Наш Кандидат успешно прошел последний тест. Он берет на себя ответственность и не прячется за спину Большого Брата.

— А наш? Сапог пехотный. Ему такое дело доверили, а он фортели выкидывает, аборигена покрывает.

— Он самого себя покрывает, — заметил Павел Шумилов.

— Я вас уважаю, но давайте без этих штучек с близнецами и параллельными людьми. Он обязан был дать точный, подробный рапорт, без отсебятины и фантастики.

— Он из Африканской бригады, — напомнил Трубачев. — Фронтир. Заграничье. Колония. На передовой все, начиная с ефрейтора, учатся принимать решения самостоятельно, действовать по обстановке, а не по указанию находящегося за полторы тысячи верст штаба.

— Он, кажется, ранен? — вспомнил Шнитке. — Как выздоровеет, вызываю на родину. Лично допрошу и расспрошу, что там за взбрыкивание Кандидата.

— Извините, Эрвин Теодорович, это первые разумные слова, — заметил Шумилов. Повернувшись к Трубачеву, поинтересовался: — Вы тоже поняли?

— Дошло. Панфиловы не хотят, чтобы мы были в ответе за тех, кого приручили. Самостоятельная игра местных кадров. Самостоятельная политика. Именно то, что мы и планировали в самом начале игры. Помните, Павел Николаевич?