Атаман. Гексалогия

– Это всё? – осипшим от волнения голосом произнёс он.

– Нет, за этим к тебе и приехал. Там, в подземелье, много книг. Я часть уложил в ящики – сейчас мой холоп на телеге их в город везёт. Помощь твоя нужна – послушники пусть грузят да на поверхность поднимают, телегами сразу в монастырь везут. Маловато ящиков у меня, а навалом грузить нельзя, сам понимаешь – лет им много, от неосторожного обращения рассыпаться могут. Опять же – сейчас вёдро, а если дождь пойдёт? Нельзя возить будет, попортим книжицы.

Настоятель выслушал меня почти бесстрастно, волнение его выдавали лишь заблестевшие глаза. Савва вскочил и быстрыми шагами стал ходить по залу. Что‑то я раньше за ним такого не замечал. Всегда спокоен – даже флегматичен. Неужели в манускриптах и книгах действительно есть что‑то очень ценное?

Савва взял себя в руки, уселся, прокашлялся.

– А если смердов твоих задействовать?

– Телега в деревне у меня всего одна. Смердов привлечь можно, но если сейчас о найденной библиотеке никто не знает, то завтра будет знать весь город.

– И то правда, не подумавши сказал. Господи, что же делать‑то? В монастыре тоже только одна телега – муки с города привезти, молочка.

– Савва, найди обоз с возчиками, но близко к подземелью их не подпускай. Я со своими боевыми холопами спущусь в подземелье, уложу книги в ящики и подниму их на поверхность. Телегой свезём с пригорка, там рощица рядом есть – за нею послушники или монахи и перегрузят ящики в нанятый обоз. Пусть на каждой телеге по послушнику или монаху сидит, чтобы обозники ненужное любопытство не проявляли. Вот никто и знать не будет – ни возничие, ни монахи, ни послушники – откуда груз, что в ящиках. А уж где книжицы хранить, да кто до них допущен будет – потом тебе решать.

Савва хлопнул себя по лбу.

– Действительно, так просто! Как мне самому в голову не пришло?

– Только вот что. Ящиков у меня мало – на заказ делали. Пусть твои доверенные люди здесь книги выложат, а пустые ящики назад с подводами отправят. Глядишь – за пару дней управимся.

– Договорились!

Настоятель был очень доволен, перекрестил меня на прощание и быстрым шагом вышел. Задал я ему задачку. Ничего, не мне одному пыль глотать да мертвецов лицезреть. Ему надо – так пусть помогает.

Утром, едва я со своим холопами выехал из городских ворот, как наткнулся на обоз из десяти подвод, и на каждой телеге вместе с возничим сидел послушник в рясе.

– Славно!

С передней подводы подошёл старший – дородный бородатый монах.

– Ты, что ли, боярин Михайлов будешь?

– Аз есмь. От настоятеля? Хорошо, езжайте вперёд, с вами холоп мой поедет – покажет, где нас с грузом ожидать надо.

Я окликнул Фёдора:

– Езжай с ними, перед пригорком рощица есть, вот там их и остановишь, пусть ждут.

– Сделаю, боярин – всё лучше, чем землю копать.

– О земле и о колодце – ни слова! Понял ли?

– Как не понять!

Мы с холопами с места пустили лошадей в галоп.

Вот и колодец. Мы спустили верёвку. Одного из холопов я оставил поднимать ящики, другие вместе со мной спустились в колодец. Во внутренние камеры подземелья я их не пустил – расставил внутри хода двоих, и один на дне колодца обвязывал ящики. Я лишь укладывал книги в ящики и подносил их к двери.

Работа пошла значительно быстрее, и к вечеру, к моему удивлению, стеллажи опустели. Да и то, – смеркаться стало, уже и покушать пора.

– Всё, баста, на сегодня хватит.

Мы выбрались из подземелья, отряхнулись от пыли, насколько это было возможно, и сели на коней. По дороге обогнали обоз.

Я остановился, слез с коня, подозвал монаха, и мы отошли в сторону – подальше от посторонних ушей.

– Передай настоятелю – книги все. Будет ещё груз завтра, но я его на одной своей телеге доставлю. Понял ли?

– Понял, хорошо. А то послушники обедню пропустили да молитвы не сочли.

– Завтра будет время, грех невелик, отмолишь. Ну, прощай.

Мы вскочили в сёдла и рванули в город.

Банька была уже готова, и мы все сразу же зашли обмыться. Грязная вода с наших тел была подобна болотной – мутная, с песком.

– Давненько я так не пачкался, мужики! – проговорил Федька.

Скорее бы всё это кончилось, неделя уже – как псу под хвост. Ни дома, ни в деревне ничего сделать не могу, всё время и силы занимает подземелье.

Как же утром не хотелось вставать и лезть в мрачное подземелье! И какое удовольствие находят в таком времяпрепровождении спелеологи и прочий люд? Но – надо, потому оделся, плотно позавтракали с Федькой, и выехали со двора. Федя трясся на подводе, я не спеша ехал рядом с ним верхами.

Мы добрались до колодца, опустили пустые ящики, потом на верёвке спустился я. После летнего солнца огонёк масляного светильника казался тусклым и зыбким.

Я пробрался к сундуку, бережно уложил свитки в ящики. Один из свитков меня заинтересовал. Чем – и сам сказать не могу. Я бережно развернул его, поднёс к светильнику. Ерунда какая‑то! Буквы вроде русские, а понять ничего не могу. Ладно, почитаю позже. Этот свиток я решил оставить себе.

Мы вытащили ящики на поверхность – их было всего три, но на мой взгляд, это были самые ценные находки. Погрузили ящики в телегу и сразу отправились в монастырь. Знакомый привратник открыл ворота, и мы въехали во двор.

Я прошёл в монастырское здание, попросил проходящего монаха найти настоятеля, и вскоре он уже спешил мне навстречу. Глаза его были воспалены, под глазами – тёмные круги.

– Всю ночь смотрел книжицы, что вчера доставили, – посетовал он, – совсем поспать не удалось.

– В самом деле оно того стоило? – осторожно поинтересовался я.

– Да кое‑каким рукописям просто цены нет. Святая церковь знала, что они есть, но где и у кого? С чем пожаловал?

– Думаю, я доставил самое ценное – свитки, манускрипты.

– Так неси, чего стоишь?

– Куда?

– В палаты неси, куда ранее ходил. Дорогу найдёшь – хаживал ведь не раз.

Мы с Фёдором перенесли три ящика в палаты. Весу в них было немного.

Я отпустил Фёдора, приказав ехать домой.

Когда мы остались одни, Савва сорвал крышку с одного из ящиков, трясущимися руками осторожно вынул свиток, развернул, вчитался. Ну прямо Гобсек!

– И чего там? – безразлично поинтересовался я.

– Тебе неинтересно сие – церковные споры.

Не хочешь отвечать – не надо.

– Я выполнил твоё поручение, настоятель. В подземелье не осталось ни одной бумаги. Я свободен?

– Да, да – свободен. Спасибо!

Настоятель перекрестил меня и потянулся к ящику за новым свитком. По‑моему, он уже забыл о моём присутствии.

Я вышел, вывел за ворота коня, вскочил в седло и вскоре уже был дома.

Слава Богу, кончилась подземная эпопея. Теперь я могу спокойно заниматься своими делами.

Мы с Федей не спеша вымылись с в бане, поужинали и завалились спать.

Проснулся я только к полудню. Домашние старались не шуметь, говорили вполголоса.

В теле ощущалась бодрость, а более всего радовала мысль, что сегодня, как и в дальнейшем, не надо будет лезть под землю.

После завтрака я решил посмотреть свиток, что оставил вчера себе. Это – единственная ценность, которая у меня осталась. Всё найденное я добросовестно привёз в монастырь. Да и что там читать? Латынь да греческий, причём – древнегреческий. Замучаешься переводить.

В кабинете я развернул свиток. Был он длинен – не менее метра, а в ширину невелик – сантиметров двадцать, накручен на полированную деревянную полочку. Ну‑ка, буквы русского алфавита – должен осилить.

Я попытался читать. Белиберда какая‑то. Я начал произносить слова вслух. Набор слов, причём – бессмысленных.

Я прочёл вслух первый абзац, и не успел я произнести последнее слово, как произошло нечто. Нечто, потому как вразумительно объяснить произошедшее невозможно. В комнате появился туман, который начал на глазах сгущаться. Возникло поначалу зыбкое лицо, которое вскоре стало чётким. Привидение? Насколько я знаю, привидения полупрозрачны, в белых одеждах. А здесь – только лицо, а не вся фигура, причём – я бы не сказал, что лицо доброе.