Секретная битва

— Благодарю вас, Олег, — Даллес оторвал ладонь от стола и снова положил ее на место. — Я убедился в том, что вы действительно тот, за кого себя выдаете. Мне бы хотелось, чтобы вы работали у меня. Я нуждаюсь в таких людях. У меня их, право, не так много. Поэтому я вам делаю предложение.

— От которого мне будет трудно отказаться? — пошутил Штейн.

— От которого отказываться в вашем положении глупо. У вас нет ни знакомых в Америке, ни средств к существованию, ни профессии, не считая профессии шпиона. Мне поручено создать мощную и разветвленную разведсеть в Европе. Я хочу вам предложить должность моего резидента в Скандинавии. Что вы на это ответите?

— Вы предлагаете мне должность резидента?! Вот так?! Сразу?! — изумился Штейн.

— А что вас смущает? — не понял Даллес.

— Ну как же! Я же только совсем недавно…

— Только совсем недавно перешли на нашу сторону, никого не знаете в нашем госаппарате, и никто не знает вас. Это вы хотите сказать?

— Ну да.

— Тем лучше. Вы не будете связаны в работе подковерными интригами, и вам не на кого будет ориентироваться кроме меня.

— Боюсь, Ален, у вас будут неприятности из-за меня. Не лучше ли поставить во главе скандинавской резидентуры, пусть формально, для отчета, кого-нибудь из проверенных ваших сотрудников? Я готов помогать ему во всем и исполнять все его распоряжения.

— Вы предлагаете поставить над вами Смита? — Даллес улыбнулся такой мысли. — Вы хотите, чтобы вам отдавал распоряжения некомпетентный и напыщенный чурбан? Нет. Мне нужен результат, и в Европу я прибыл не для того, чтобы устраивать карьеру чужих протеже. Если вы встанете во главе скандинавской резидентуры, то я буду спокоен за наши дела в Северной Европе и смогу уделять больше внимания другим участкам работы.

Даллес подумал немного, затянувшись трубкой, и окончил:

— Хорошо. Чтобы придать вам немного решительности, я скажу вам, что не потребую от вас в обязательном порядке раскрывать имена агентов, завербованных лично вами до прихода в наше посольство и во время работы у нас, а также имена агентов, ставших вам известными в связи с вашей прежней службой в Генеральном штабе Красной Армии. Если вы принимаете мое предложение, то я обрисую вам круг наших интересов и связанных с ними задач. Итак, ваш ответ?

— Я согласен, — улыбнулся Штейн.

На этот раз Даллес вздохнул с видимым облегчением.

— В Скандинавии наших английских союзников интересует прежде всего безопасность конвоев PQ и QP. В вашу задачу будет входить сбор сведений о немецкой эскадре, дивизионе подводных лодок и самолетах противника, которые немцы используют для охоты за судами конвоя. Во-вторых, вы должны немедленно начать антифашистскую агитацию и пропаганду. В перспективе, если на фронте сложится благоприятная обстановка, возможен переход к вооруженному восстанию и насильственному свержению режима Квислинга. Поэтому начинайте уже сейчас подбор людей, которые войдут в будущем в правительство. Это должны быть уважаемые, компетентные люди, не замаранные сотрудничеством с нацистами и, главное, настроенные лояльно по отношению к Соединенным Штатам.

— Какими средствами я располагаю?

— Хороший вопрос. Деньги будете получать у посла. Отчеты о расходах направлять на мое имя. Для начала я устанавливаю вам лимит на оперативные нужды — тридцать тысяч в месяц.

— Крон?

— Долларов, дорогой Олег! Долларов. Расчеты в Соединенных Штатах осуществляются исключительно в долларах, а не в конфетных фантиках третьих стран валюты. Как, по-вашему, я стану отчитываться в тратах? Израсходовал столько-то шведских крон? Боюсь, что парни из казначейства не знают о такой валюте и затруднятся пересчитать по курсу.

— Теперь все ясно, — кивнул Штейн. — Могу ли я считать, что в скандинавских делах у меня полностью развязаны руки и я подотчетен только вам и никому больше?

— Это так и есть. Я рад, что мы с вами поняли друг друга.

IX

14 июня 1942 года. Дувр, Англия

Вскоре после того, как судовые склянки пробили полдень, Коля, шатаясь и балансируя, сошел по зыбкому трапу на благословенную землю Лондонщины. God, save the Queen!

За три дня увлекательного путешествия от Стокгольма до Дувра у Коли вывернулось наружу все нутро от жестокой морской болезни. Оказалось, что он совсем не переносит качки. Согбенный, поддерживаемый за плечи заботливым Юргеном, с трясущимися конечностями и лицом цвета вурдалачьей зелени, ступил он наконец на нешаткий причал. Больше всего на свете ему сейчас хотелось прилечь на твердую землю где-нибудь между готовых к погрузке тюков и ящиков и дождаться, пока его перестанет укачивать. За три дня он отдал Северному морю всего себя.

«Как же мне хреново!» — оценивал свое состояние Коля, пока Юрген метался в поисках такси или попутки. До Лондона было добрых шестьдесят миль.

Колю мутило. В глазах плыли надоедливые зеленые и лиловые шары, живот корчила судорога, в голове плыло, и хотелось почему-то ядреного соленого огурца. Коля представил, как вытаскивает его, спрятавшегося меж листьев хрена, из бочки, с хрустом откусывает упругий кусок, пахнущий укропом и вишневым листом, и его снова стошнило.

Рядом засуетился Юрген.

— Тиму, тебе плохо? — Юрген обмахивал Колю своей шляпой. — Ну скажи, тебе плохо? Может, доктора? Он даст тебе что-нибудь от живота.

«Черт бы побрал этого Юргена. — У Коли не было сил отмахнуться от докучливого спутника. — Черт бы побрал эту поездку и эту Англию со всеми ее потрохами! И зачем я только согласился сюда плыть?»

— А как было сюда не плыть?

Неделю назад этот чертов Юрген заявился в Колину мастерскую и прямо с порога заявил:

— Мы плывем в Англию!

Вообще-то ни в какую Англию Коля плыть не собирался. Он еще не успел прийти в себя от последних событий, которые стремительно сменяли одно другое. Сначала их со Штейном из Стокгольма отзывал Головин. Потом Олег Николаевич ушел навсегда в неизвестном направлении. Не успел он уйти, как его стали искать Валленштейн и этот немец из посольства, фон Гетц. Почти сутки они продрыхли в его комнате, а отоспавшись, устроили такую пьянку, какую не каждый день увидишь даже в самом дальнем гарнизоне.

Пьянка закончилась уже и вовсе неожиданно — фон Гетц улетел на Восточный фронт! В самом начале вечера на Восточный фронт должен был лететь другой немец, Смолински, кажется.

Едва только все участники весенних сепаратных переговоров рассосались, как Головин назначил Колю Мершантом вместо Штейна и приказал ему раздобыть то, не знаю что. Коля еще не успел толком обдумать свое новое положение и то, с какого бока он возьмется за выполнение задания командования, как вваливается Юрген и сообщает ему, что они плывут в Англию.

«Да какого черта?!» — хотелось возмутиться Коле.

Но Юрген не дал ему уйти в глухую оборону:

— Тиму, не спорьте! Я все продумал.

Колю сразу насторожило то, что Юрген все продумал. Всякий раз, когда он начинал думать, Коля лез в бумажник и отслюнявливал купюры.

— В Англии сейчас кризис! — радостно констатировал Юрген. — Англичане нуждаются буквально во всем! Наши немцы топят их корабли, и на Острове нехватка самого необходимого. Такой шанс упускать нельзя!

Колю резануло по уху вот это «наши немцы», и он внимательно посмотрел на Юргена. Кажется, подданный шведской короны и в самом деле чувствовал себя соратником героев Рейха.

«Не хватало еще, чтобы он вступил в какую-нибудь нацистскую организацию. Это сейчас так модно. Но мода модой, а потом с ним хлопот не оберешься», — подумал Коля.

— Тиму, бросайте все дела. Мы плывем в Англию!

Коле было совершенно понятно, что их предполагаемая поездка на Остров — это результат очередного озарения Юргена. Его вообще озаряло еженедельно. По роду деятельности скромный клерк, зажатый и придавленный скучнейшей бумажной работой, Юрген фонтанировал самыми невероятными прожектами вроде покупки ипподрома.

Как-то он в очередной раз проигрался на скачках и на следующее утро предложил Коле продать дело, выкупить ипподром и взять под контроль тотализатор. Целую неделю он донимал Колю своей гениальной идеей, расписывая все выгоды и преимущества предстоящей сделки. Только после того как Коля с карандашом в руке доказал Юргену, что всех его денег не хватит, чтобы выкупить на этом ипподроме даже один денник, Юрген отстал.