Курляндский гандикап (СИ)

Наследник у Карла был действительно еще мелкий. Не повезло мужику — первое время рождались только девочки. И только шестой ребенок оказался нужного пола. И это после 16-ти лет брака! Так что в данный момент пятилетний Леопольд может стать разве что игрушкой в чужих руках. Понятно, что мне выгоднее всего поддерживать именно его, но до определенной степени. Поскольку раздела Польши не избежать, была у меня мечта вовремя вмешаться в события и откусить кусочек от этого пирога. Хорошо бы по границе Немана, вместе с Гродно, но посмотрим, что получится.

— Давай теперь по России, — вздохнул я. — Петр не передумал на Азов идти?

— Смерть матери его величество тяжело переживал, но от планов своих не отказался. Походу быть. И судя по тому, насколько тщательные приготовления он ведет, можно надеяться на успех. Ваш брат очень помогает царю. Так что тут пока вмешательства не требуется. Нужно решить, что делать с Андреем?

Мда. Бывший любовник Нарышкиной в России оставаться не хотел. Да и не нужно это было. Свою задачу он выполнил на все сто, так что вполне мог возвращаться в Курляндию. Здесь его уже ждали новые документы, титул и большое поместье. Я умею быть благодарным тем, кто хорошо мне служит.

— С Андреем уже все решено. Оставаться в России ему небезопасно. Так что он возвращается в Курляндию, — сообщил я.

Если честно, мне и самому хотелось бы туда вернуться. Соскучился я по своей стране. Тем более, что там все уже налажено, устроено, и прекрасно работает. И заводы, и верфи, и даже сельское хозяйство. Борьба за чистоту тоже принесла свои плоды — Курляндия по праву может считаться самой аккуратной страной Европы, а то и всего мира. Высаживаются леса, мостятся улицы и дороги, благоустраиваются города. А на центральной площади Митавы вскоре появится новая достопримечательность — памятник моему отцу, Якобу Кетлеру. Кто, как не он, этого достоин!

Возможно, в следующем году мне и удастся посетить Курляндию. Пока же было не до этого. Дел в Ирландии было — грести не разгрести. Одни только земельные споры чего стоили! Я уже устал разбираться, когда и кому принадлежал очередной клочок земли, в результате чего он переходил из рук в руки и кто имеет на него больше прав. Причем в данном развлечении участвовали не только англичане и ирландцы, но и католическая церковь!

Неожиданного союзника я нашел в лице Патрика Сарсфилда^[14]. Удивительный человек! В нем самым необыкновенным образом сочетались скромность, склонность к меланхолии, отчаянный патриотизм и несомненный военный талант. Изначально он относился ко мне с некоторым подозрением, но затем, убедившись, что я действительно пытаюсь сделать что-то для Ирландии, начал меня поддерживать. И, между прочим, эта поддержка обеспечила мне лояльность многих довольно нужных людей.

Однако лучшее, что можно сделать, чтобы обеспечить себе поддержку — повысить качество жизни населения. И именно этим я занимался. Добыча полезных ископаемых только разворачивалась, сельское хозяйство только начало реформироваться, так что в поиске быстрого дохода я сделал упор на то, чем всегда была славна Ирландия — на выпивку.

Ох, какое пиво варили в Дун-Дялгане (Дандолке, если по-английски)! Благодаря своему удобному расположению — легкому доступу к качественной воде, солоду и дрожжам, а также богатым сельскохозяйственным угодьям, обеспечивающим огромный урожай ячменя, в городе работало почти сорок пивоварен, что давало рабочие места большинству местного населения. И опередить на сто лет Гинесса стало одним из моих заветных желаний.

Вообще пили в Ирландии много. На мой взгляд — даже чересчур. И всяких видов спиртного здесь производилось просто немыслимое количество. Начиная с потина (местной разновидности самогона крепостью 90 %), заканчивая неплохим виски. И как бороться с алкоголизмом в одной отдельно взятой стране — я пока не очень представлял. История учит, что сухой закон — явно не лучший выход.

Единственное, что во всей этой ситуации было хорошего — заработать на алкоголе можно прилично. Только не внутри Ирландии, а продавая продукцию за рубеж. В ту же Англию. Но желательно, чтобы экспортируемый товар выглядел достойно. И мои стекольных дел мастера принялись разрабатывать дизайн новых бутылок. Для курляндского алкоголя они на славу постарались. Наша выпивка пользовалась спросом не только в Европе, но и за океаном. Теперь я намеревался представить миру ирландский бренд.

Еще одним неожиданным источником прибыли оказалась местная ювелирка. Вот уж чего я не ожидал! Как-то не ассоциировалась у меня Ирландия с данным искусством. Однако оказалось, что местные мастера, при наличии стимула, могут вытворять настоящие чудеса. Особенно отличился некий Ричард Джойс. Человек с такой судьбой, о которой впору романы писать.

Этот уроженец Кладдаха попал в плен к алжирским пиратам, возвращаясь из Вест-Индии домой, к своей невесте. Его продали в рабство к мавру-ювелиру, у которого он и овладел ювелирным мастерством. В свое время Патрик Сарсфилд мне все уши прожужжал о том, что необходимо выкупать ирландцев из рабства. И, как ни странно, с алжирскими пиратами удалось договориться быстрее, чем с английскими рабовладельцами. Так что Ричард Джойс вернулся в свой Кладдах, открыл ювелирную мастерскую, и вскоре Патрик уже демонстрировал мне его первое изделие, в котором я с удивлением узнал знаменитое на весь мир 21-го века кладдахское кольцо.

Собственно, в других изделиях тоже не было ничего для меня нового. Чаще всего встречались клевер, кельтский крест, орнамент из «бесконечной» плетенки и, конечно же, арфа. Этот символ красовался в Ирландии повсюду. Начиная с государственного флага (золотая арфа на синем фоне) и заканчивая чеканкой монет. Кстати, в 21 веке я видел ее даже на банках пива. Так что символ и без моей поддержки пережил века.

Оценив талант Ричарда Джойса, я помог мастеру развить частную мастерскую в небольшую (пока) фабрику по производству ювелирных изделий. И нарисовал несколько образцов, известных мне еще по прошлой жизни. Мало ли я красоты видел в музеях и кино? Можно начать хотя бы с шатленов. Помнится, в 18 веке эти цепочки, на которые можно было цеплять множество мелочей, пользовались большим спросом. На них носили часы, перчатки, очки в футляре, маленькие зеркала, флакончики духов и много чего еще. В свое время в Эрмитаже я видел изумительные ювелирные шедевры.

Вещь получилась дорогая, статусная, и очень быстро стала остромодной. Разумеется, появились подражатели, но я был к этому готов. И постоянно придумывал новые и новые виды шатленов. Ну и другие новинки уходили влет. Все-таки интересный дизайн значит очень и очень много. А уж после того, как я узнал, что и при французском дворе народ начал меряться… шатленами, у меня появилась очередная идея по вытягиванию из Людовика денег.

Я вспомнил о существовании Готторпского глобуса, который был создан еще лет 30 назад. Идея посидеть в небольшой компании «в чреве земном» была довольно интересной, и я решил ее развить. Разумеется, за счет Франции. Благо, там у меня были нужные связи в самом сердце столицы. Точнее — в спальне самого короля.

Надо сказать, что женщины в качестве шпионок использовались политиками очень активно. Не на пустом месте Дюма придумал свою миледи. Моя любовница Аннабель, виконтесса де Берн (которую я звал просто Энни), получала, например, содержание сразу от нескольких стран. Ушлая девица! Хотя ее основным хозяином, как я подозреваю, был Вильгельм Оранский. Впрочем, мне она была удобна, так что я держал Энни при себе. Нужная информация, вовремя поданная под нужным соусом, творила настоящие чудеса.

Аннабель была весьма амбициозна и очень любила богатые подарки. Ну а я мог себе позволить их дарить, поскольку получал взамен отличную рекламную кампанию. Правда, первыми все новинки появлялись у моей супруги. Королева все-таки. К тому же, наши отношения, наконец, снова наладились, хотя и приняли форму больше дружеских, чем любовных.

Я очень хотел большую семью, как и Анна, но после рождения Якоба у нее сильно ухудшилось здоровье. И только в 1690-м в нашей семье произошло пополнение — родилась Шарлотта. Поздний, долгожданный, и оттого особенно любимый ребенок. А больше детей у нас с Анной завести не получалось. Два выкидыша, три смерти новорожденных*… глядя на переживающую жену и абсолютную беспомощность врачей, которые не могли определить причину происходящего, я решил прекратить дальнейшие попытки обзавестись детьми. Энни не раз намекала, что готова мне родить хоть несколько детей, но бастардов я плодить не желал.