Дело лис-оборотней

– Множественность обитаемых миров преждерожденный провозглашал. М-да. А они что? Сожгли живьем! Тут, конечно, можно сказать, что где космос, а где многомужество – но, обратите внимание, и тут и там: множественность. Множественность миров! Множественность мужей!

– Гх… – с трудом удержал рвущиеся на волю слова Баг. Мандриан и Бруно. Бруно и Мандриан. Борцы за множественность. Тьфу!

Впрочем, Мандриан, похоже, списал гыкание Бага на проявление восторга – и оживился пуще.

– Я все это до тонкости продумывал еще смолоду! До тонкости! У меня, скажем, жен было… м-да… уж не вспомню сколько. А уж помимо… – Мандриан, видимо углубившись в воспоминания, даже глаза прикрыл мечтательно; не удержавшись, он даже причмокнул синеватыми узкими губами. – И это хорошо, это приятно, это полезно. Инь и Ян, знаете ли! Знаете, да? Правда? М-да. Так и крутятся, так и обмениваются! Так, понимаете ли, и сливаются в гармонии! Но ведь ни одной женщины мне не удалось найти, у которой было б столько же мужей. Я так искал, не поверите! Ну? М-да… А это несправедливо! Пусть живут и радуются, правда?

Баг неопределенно пожал плечами, стараясь не раздавить в кулаке магнитофончик.

– Чем больше жен или мужей – тем больше радости, правда? С этим-то вы не станете спорить? Это же очевидно! Ну?

– Правда, – деревянным голосом согласился Баг. Он почти справился с собой: природа многообразна в своих проявлениях и существование каждого ее создания целесообразно. Даже такого.

– Предрассудки живучи… – вдруг опечалился Мандриан.

– Что вы имеете в виду, драгоценный преж-дерожденный? – ухватился за эту обмолвку Баг.

– Что, что… Известно что. Так называемые порядочные женщины, куда ни пойди, за редчайшими, просто-таки редчайшими, понимаете ли, исключениями оказывались однолюбками. М-да. Ну, во всяком случае, долголюбками. Множественность одновременных мужей, к моему искреннему изумлению, их совершенно не прельщала. Представляете? Они же, понимаете ли, непременно хотят зачем-то знать, от кого у них дети! А непорядочные… Во-первых, где их найдешь, а во-вторых, им брак и вовсе не нужен, они и так… гармонично сливаются… Вы понимаете? – Мандриан трескуче хихикнул снова. – Я за всю свою жизнь двух таких встречал. М-да. Ох, доложу я вам, драгоценный молодой человек… Ох одна из них была и штучка! – Он воодушевленно причмокнул. Потом как-то сразу остыл. – Но вторая – сущая карга…

«Пора с этим заканчивать», – подумал Баг и попытался приблизить разговор к нужной теме:

– А вот вы, драгоценный преждерожденный, вы как-то пытались воздействовать… Хотя бы… это… личным примером?

– Ха! Еще бы не пытался! С молодости пытался! Всю жизнь пытался! – Мандриан возбужденно задергался под теплой накидкой. – Здоровье на том потерял! Когда стареть-то начал, принялся жизнеусилители глотать, то одни, то другие… Можно сказать, всех своих последовательниц… м-да. Личным, понимаете ли, примером. Конечно! А то! У вас пленочка там не остановилась, мне отсюда плохо видно…

– Крутится, драгоценный преждерожденный, крутится, – заверил стойкого убежденца терпеливый Баг.

– Последовательниц у меня негусто, – признался Мандриан. – Честно вам скажу: все больше старые девы, которым и одного-то мужа порадовать нечем, ни духовно, ни плотски… Трудно было их… личным примером. Как тут не приняться за жизнеусилители?

– Понимаю ваши трудности, – озабоченно выпятив нижнюю губу, закивал ланчжун. И правда: что еще оставалось делать несчастному борцу за множественность? Ну не луной же любоваться.

– А потом я с этой повстречался… со штучкой. М-да. Ну, тут уж больше она меня в оборот взяла, пришлось лекарства пригоршнями есть. А как же, я же – буквально все для главного! И тогда как раз только-только появилось новое, совершенно замечательное снадобье, «Лисьи чары» называется. Рекомендую, молодой человек, настоятельнейшим образом рекомендую. Мне-то вы можете довериться! То есть вы себя не узнаете. Дорогонько, конечно, что правда, то правда… Но эффект просто поразительный. Просто поразительный. Даже она у меня, помнится, пару раз пощады просила… – Мандриан причмокнул. – Пережди, говорит, не могу… Зато, – подвижник помрачнел, – прям на ней меня и шандарахнуло. Я все доказать ей тщился, что не пощажу. Ну и… м-да. Как сейчас помню ее лицо… а уж завизжала-то как, завизжала… А потом в две минуты собралась и… м-да. Хорошо хоть лекарей вызвала по телефону и дверь оставила отворенной… С тех пор я ее не видал. Да и, честно признаться, не горю желанием. Чего теперь…

– А может, она не виновата? Может, вы просто пилюль, извините, переели, драгоценный преждерожденный? – хмыкнул Баг. – Так бывает, наверное.

Борец с предрассудками поджал губы.

– Нет, – решительно ответил он. – И она ни в чем не виновата, и пилюли тут ни при чем. Просто жизненная сила, знаете ли, выработалась… Раз – и нету. Нету, – пробормотал Мандриан с непередаваемым сожалением. И для верности поискал глазами по одеялу. – Принимал я все по инструкции, не злоупотреблял. М-да.

– И как же вы теперь?

– А что? Руковожу по-прежнему теми, кто остался. Но, конечно, все больше по телефону, его мне Марфутка подносит… Прислужница, добрая душа. Статьи диктую, письма. «Как нам реорганизовать наш брак», «Лучше больше – так лучше», «Письмо к женам»… Не читали? Да что вы? Ну как же вы!.. Возьмите там, на столе, копии. Взяли? Ну и хорошо. Изучите внимательно. Самое важное я там подчеркнул. Вам польза будет, вы еще так молоды. М-да… Нет, быстро великие дела не делаются. Еще великий, понимаете ли, Конфуций учил: «Даже если к власти придет истинный правитель, человеколюбие сможет надежно утвердиться лишь при жизни следующего поколения»… [45]

«Хвала Будде! – обрадованно подумал Баг. – Сам тронул эту тему… Удачно!»

– Ну и как же у вас со следующим поколением, драгоценный преждерожденный? Есть ли кому передать факел? Наследники по крови и духу?

Впервые подвижник ответил не сразу. Некоторое время лежал с безрадостным лицом, как-то отрешенно глядя в потолок. Уголок рта у него стал нервно подергиваться.

– С этим у меня нехорошо, – тихо признался он наконец. – Не понимаю, в чем тут дело, но никто от меня не родил… даже последовательницы. Никто у меня не завелся…

На том Баг с превеликим облегчением и откланялся. А впавший в уныние борец с косностью женского мышления его не удерживал.

«Какие разные люди, – меланхолически размышлял честный человекоохранитель, неторопливо ведя свой цзипучэ сквозь мелкий нескончаемый дождь по мокрым вечерним улицам столицы. Стеклоочистители размеренно шаркали по ветровому стеклу, но там, куда они не доставали, оно было заткано плотным дымом осевшей мороси. Большинство повозок уж зажгли габариты, и яркие алые полосы прошивали сумерки, как метеоры; Баг, против обыкновения, не торопился, и его обгоняли все, кому не лень. – Да, какие разные эти братья… Может, оттого, что младший сам зарабатывает себе и своей семье на жизнь? Хотя и без того богат. Но одновременно они и очень похожи. Так увлеклись… что потеряли всякое чувство меры. Что один, что другой. Братья!»

Разговор этот, при всей его поучительности, для расследования, которое вел ныне Баг, дал крайне скудные сведения. Впрочем, как посмотреть; их можно было бы счесть и очень важными.

Во-первых, ясно, что тяжкий недуг Мандриана Ци подкрался к нему по сугубо естественным причинам. Какие-либо внешние – например, лекарство Брылястова, тут действительно ни при чем. Так жить – кто угодно в сорок лет пластом ляжет. А то и раньше.

И во-вторых, дети у Мандриана не рождались опять-таки по сугубо естественным причинам. Женщин, не желавших от Мандриана детей, можно было понять.

Но это совсем другая история. А тут – ничего.

Задумчиво покуривая очередную сигару Дэдлиба, Баг сидел в домашнем кабинете в любимом кресле перед рабочим столом, рассеянно поглядывал, как самозабвенно, свернувшись рыжим клубком, дрыхнет у включенного по случаю сырой погоды нагревателя сытый и разомлевший от пива Судья Ди, – и размышлял.