Одиссея "Варяга"

       - Миноносец пустил две мины!

       - Какой миноносец, русский? До него же еще три мили, и я вспышки не ви...

       - Нет, наш выпустил!!

       - Зачем? Может у них пожар рядом с минными аппаратами, и они их просто разряжают в море, пока мины не взорвались от перегрева, - задумчиво начал было минный офицер крейсера, но доклады и просто вопли с палубы и мостика посыпались один за одним.

       - Они по нам стреляют!

       - Две торпеды идут на крейсер с правого борта!

       - Первый миноносец поднял русский флаг, и стреляет по нам!!

       Последний крик слился с разрывом под мостиком малокалиберного снаряда. А чуть позже с правого борта донеслось паническое:

       - Мина идет прямо на нас! Да поворачивайте же ради всех демонов!

       Кано еще успел приказать положить руль лево на борт до упора и дать полный назад. Но когда он кричал артиллеристам, чтобы они перенесли огонь на ближайший миноносец, "Ицукусиму" подбросило взрывом первой мины. На палубу обрушились тонны воды, а резкий толчок сбил с ног почти всех находящихся на мостике.

       Сорвавшийся на фальцет крик командира: - Доклад о повреждениях, срочно! - был прерван взрывом второй попавшей в корабль мины.

       После двух подводных взрывов старый корабль практически мгновенно лег на правый борт, и опрокинулся спустя три минуты. Его орудия успели всадить в "Восходящий" один 120 миллиметровый снаряд, и его команде пришлось, теперь уже на самом деле, заняться борьбой за живучесть.

       Пока "Беспощадный" гонялся за последним японским транспортом, а шлюпки с "Москвы" подбирали остатки экипажа "Ицукусимы", на мостике вспомогательного крейсера Колчак втолковывал ее командиру кавторангу Бахиреву свои мысли по поводу их дальнейших действий. При этом он изрядно мешал корабельному врачу, пытавшемуся перевязать его правую руку, зацепленную осколком.

       - Слушайте, Михаил Кронатович, у вас на борту дюжина мин, я в курсе, что именно вам во Владивостоке загрузили на борт. А поскольку вы, судя по всему, будете конвоировать захваченный транспорт в бухту Святой Ольги, а я думаю, что этот все же сдастся, после того как Римский-Корсаков первые два подорвал минами, как только те открыли огонь, этот даже не пытается стрелять, просто уходит... - Колчак скрипнул зубами - доктор нащупал, наконец, осколок и выдернул его пинцетом, единственной анестезией был стакан водки, коньяка на кораблях не нашлось, - то задача на минную постановку летит к черту.

       - Ну, как Вы помните, это лишь один из запасных вариантов наших действий. Если по-крупному не выгорит. Теперь же, Вашими стараниями...

       - А что нам сейчас, собственно, мешает и эту работенку сделать? Пока Вы его ведете, в это время я успею добежать до Чемульпо. Десять штук хоть в перегруз, но возьму. Как раз до утра вываливаю "икру" на фарватере, и ко входу в Ольгу догоню вас. Вы с трофеем быстрее десяти узлов не пойдете, а я медленнее 20-ти не планирую. Только угольком надо "Восходящий" догрузить по максимуму. Ну, не везти же вам обратно во Владивосток кучу гальваноударных мин, в конце концов?

       - Александр Васильевич, вам что, лавры второго Руднева покоя не дают? - недовольно проворчал уже готовый сдаться начальник отряда, - в один выход вам подай и утопленный крейсер, и минную банку? У вас же почти полборта снесло, куда вам соваться на этом решете в японский порт, да еще вокруг Кореи и обратно на нем топать?

       - Ну, положим порт не японский, а корейский, - по части упрямства на килограмм веса с Колчаком могло поспорить только одно существо - осел, - да и кто меня ночью, на японском миноносце за своего не примет то? Риска минимум, польза - налицо. А что до Руднева, так он сам говорил - "и побольше инициативы"! А дыру мы залатаем, пока ваши ребята будут уголь таскать.

       - Хорошо, я-то в принципе не возражаю, - улыбнулся Бахирев, сам бывший миноносник, - но давайте дождемся Федора Воиновича. Как никак, а Вы в его прямом подчинении. Если все-таки идти к Чемульпо, то только вам вдвоем, мало ли что. По шесть подарков на каждого навьючим. Уголька "Беспощадному" тоже отсыплем. Ну, а там смотрите по обстоятельствам: может в Артур Вам после будет добежать проще. За одно у них и починитесь.

       Телеграмму мы Моласу отобьем, чтоб вас за японцев не приняли. Вашего "Восходящего" в первую очередь. Позывные у вас на борту есть? Хорошо... Только Боже упаси, не вздумайте подходить к крепости ночью или в сумерки. "Новик" разбираться будет уже после того, как расстреляет Вас! Это не шутки, знаете ли...

  Глава 8. На пороге "личной ванны" императора.

       Пауза подзатянулась... Наконец, русский адмирал, бросив в сторону собеседника короткий бесстрастный взгляд, заговорил. И каждое слово его спокойной и размеренной речи безжалостно крушило последние призрачные надежды американца.

       - Итак, с вашего позволения, давайте подведем итоги...

       Как это не прискорбно, но, уважаемый мистер Орейли, и коносамент, и содержимое ваших трюмов неопровержимо свидетельствуют против Вас. Сожалею, но, и селитра, и чугунные поковки из Питсбурга, и уж тем более патроны для револьверов и полуторадюймовых автоматических пушек системы Максима, скромно записанных у вас как пулеметы, а так же и сами эти двадцать новеньких пулеметов, подпадают под понятие военной контрабанды. Поэтому я вынужден буду приказать препроводить вас во Владивосток для решения призового суда. И вы, и я знаем, каким оно будет. Увы. Однако это произойдет не сегодня. В районе Сангарского и Лаперузового пролива замечены японские корабли, и рисковать своими людьми я не намерен.

       - Но господин капитан Родионов...

       - Командир крейсера "Адмирал Нахимов" капитан 1-го ранга Родионов, чьим призом ваше судно является, доложил мне о ваших стесненных жизненных обстоятельствах. И я всей душей сочувствую Вам и понимаю причину вашего волнения. Но, увы, между Российской и Японской империями идет война, и не отдавать себе отчета о риске доставки в токийский порт такого груза Вы не могли. Тем более, после официального объявления Петербургом действенной блокады территории враждебного нам государства, о чем Вы вполне могли узнать, так как ваше судно покинуло Датч-Харбор на неделю позже этого события...

       Беклемишев жестом остановил попытавшегося начать было что-то говорить американца:

       - У вас, в Соединенных Штатах, на такой как раз случай, есть замечательная формулировка. Незнание закона не освобождает от наказания за его нарушение... Посему, считаю вопрос решенным, Ваше судно и груз задержаны до постановления призового суда. А поскольку немедленный выход во Владивосток пока не возможен, Вас и вашу команду я временно интернирую. На берегу в лагере есть палатки, вода, одеждой и питанием вы и ваши люди будут вполне обеспечены, необходимые личные вещи и постельное белье можете взять с судна. Однако в перемещении вне ограды вы будете ограничены. Охрана будет стрелять на поражение без предупреждения.

       Свободу Вы получите лишь тогда, когда я буду уверен в безопасности моего приза, или когда мое командование примет решение свернуть операции в этом районе, а так же нашу маневренную базу, о месте нахождения которой Вы теперь, к сожалению, осведомлены.

       - Но, господин контр-адмирал! Позвольте, но это же противозаконно! Это произвол! В любом случае нас Вы не должны удерживать! Мы ни с кем не воюем... Я... Мы будем требовать справедливости! В конце концов, это международный скандал! Правительство Соединенных Штатов не допустит такого обращения со своими гражданами...