Охотник (СИ)

– Оххх… – Нинуха встала, покачиваясь, схватившись рукой за голову, непонимающе оглядываясь по сторонам. Увидела открытую калитку, и тихо, как зомби, вставший из могилы, побрела к выходу. Надиена проводила ее взглядом, а когда та вышла и пошла по пустынной улице, поднялась, закрыла дверь. Теперь нужно было что-нибудь съесть и отдохнуть. Физические силы на исходе.

Уже засыпая на кровати в спальне, услышала звонок сотового телефона – судя по мелодии, звонил Матвей. Но сил подняться не было. "Потом, все потом!" – промелькнуло в голове, и Надиена уснула.

Чтобы никогда уже не проснуться.

Ей было не восемьдесят. Ей было сто четырнадцать лет. Вернее – этому телу.

А прожила она от "рождения" в новом мире девятьсот пятьдесят три года.

Надиена Голударк, урожденная Сиамаг, Высшая Клана Уард, Потомственная магиня, лекарка, дочь великого ученого, лекаря милостью Создателя, Амароля Сиамаг.

Да покоится ее тело с миром!

Да найдет ее душа новое, благородное, молодое тело!

Сергар проснулся от ощущения того, что левая нога немилосердно чесалась. Так чесалась – что терпеть не было никакой возможности. Он пошевелил пальцами, подтянул ногу поближе к руке, и…окончательно проснулся. Проснулся, и…едва не завопил от радости! Ноги двигались! Он мог сгибать в коленях, шевелить пальцами ног, он чувствовал прикосновение руки, когда касался колена, бедра, лодыжки!

Ура! Ура! Славься! Славься, великая лекарица бабка Надя!

Сергар быстро оделся, и поскорее переместился в кресло – ноги еще не годились для хождения, не держали. Мышцы атрофировались, "усохли". Нужно было заново учиться ходить, на костылях – благо, что костыли дома были, у дяди Пети. Остались от кого-то от соседей. Деревянные, но крепкие – он показывал, в сарае лежат.

"Вот как встанешь на ноги, пацанчик, я тебе их и подгоню! Будешь на клюшках шкандыбать, а как навостришься – вернешь!"

Переместился в зал, привычно перебирая руками по держателям на колесах, осмотрелся – никого. Тишина, все будто вымерло. Тихо журчит холодильник, где-то жужжит муха…

– Ау! Бабка Надя! Эгей!

Тишина. Спит?

Проехал в спальню, усмехнулся – ага, спит. Хотел оставить на месте, не трогать, но очень уж хотелось есть. Обновленные, ожившие ноги требовали питания, мускулы наращивать!

Тронул лекарку за руку – рука была холодной, как у…мертвой?! Подкатился к голове, протянул руку, пощупал пульс…нет! Нет!

– Бабка Надя! Надя! – крик из души, из сердца, навалился на нее, схватил за плечи, тряхнул обеими руками – Надя! Как же так?! Надя!

– Убил! – женский голос за спиной оглушил, рванулся в уши – Убил! Мама! Мама!

Обернулся, попытался что-то сказать, но не успел – удар по голове, и темнота. Не успел заметить – кто ударил. Просто – бац! И все. Готов.

Очнулся лежа на полу, лицом вниз. Было очень плохо – руки болели, голова трещала, тошнило. Голоса – мужские, возбужденные, грубые. Женские голоса – кто-то вдалеке причитает, воет, как по мертвому. По мертвому? Вспомнил! Бабка Надя!

О боги…за что?! Единственный человек в этом мире, который мог помочь, единственный, кому мог довериться до конца, и вот!

– Очнулся. Матвей, ты чем его приложил?

– Чем-чем…поленом!

– Инвалида? Ну нахрена?

– Интересное дело! Он убил мою мать, а я что, церемониться с ним?! Да я его, суку, сейчас задушу, и пусть судят!

Удар в бок, боль, внутренности хлюпнули, протестуя против насилия над своей нежной плотью.

– Прекратить! Вон отсюда! Это дело полиции, никакого самосуда! Еще не известно, отчего бабка Надя умерла! Откуда ты знаешь, что это он сделал?!

– Да чего тут знать?! Маша видела, как он ее душил! И я видел – он держал ее за горло! И она мертвая! Ты чего, за убийцу, да?! Тварь ты, Серега! И пошел ты нахрен, я его щас прибью, гада!

– Назад! Стрелять буду! Суд разберется, экспертиза – он, или не он! Пошли все отсюда, я его допрошу! Вон, сказал!

Сильные руки подняли Сергара, усадили в коляску – легко, как ребенка. Поднял голову – перед глазами широкое, толстогубое лицо участкового. Хмурое, с прищуренными глазами, расстроенное.

– Это ты?!

Сразу не понял – изображение двоилось, тошнило, едва не вырвало. Сглотнул, подождал, пока комната перестанет вертеться, ответил:

– Я ее не трогал. Проснулся, пошел искать – она лежит. Я пощупал шею – мертвая. Очень жаль. Очень, очень жаль!

– Ему жаль! Потрогал!

Сергей тяжело сел в кресло напротив телевизора, положил голову на сцепленные в кулаки и упертые в колени руки. Могучие плечи обвисли под тяжестью беды.

– Ты так рано вернулся? – вдруг спросил Сергар, глядя на новообретенного, а теперь, похоже, потерянного друга.

– Вернулся – мрачно ответил участковый, неприязненно глядя на Сергара – Вот что, парень, вляпался ты, и меня вляпал. Сейчас повезу в район, в отдел, иначе тебя прибьют. Матвей мужик резкий, бывший десантник. Он тебе голову открутит – и пискнуть не успеешь. И твои ножики не помогут.

– Да нет у меня ножиков, ты же знаешь. Дома оставил – пожал плечами Сергар – Маме позвонить можно?

– Сейчас – нет. Телефон у мужиков. Хотя…номер помнишь? С моего можно – он достал из кармана старенький, потертый аппарат, но Сергар отрицательно покачал головой:

– Я номер не помню. Не умею обращаться – мама с дядей Петей как-то сделали, чтобы я кнопку нажал, и сразу до мамы дозвонился.

– Ладно. Пофиг. Я ей скажу и так. Потом заеду.

– Это…дядя Петя костыли обещал, ты напомни ему, пусть даст, ладно?

– Костыли? Ты можешь ходить? – не удивился, равнодушно – Бабка Надя вылечила?

– Да. Но ходить еще не могу. Мышцы слабые. Разучился. Сергей, мне незачем было ее убивать! Мы подружились! Она очень хорошая женщина! Была…

– Была… – эхом повторил участковый – Только никто не верит, что она просто так умерла. Говорю тебе – Маша видела, как ты за ее горло держал. Парень, если окажется, что ты ее убил – я сам сверну тебе шею. Обещаю.

– Да ты идиот, что ли?! – вспылил Сергар, чувствуя, как кипит внутри от горя и отчаяния – Она меня лечила! Я ей обязан! Я бы за нее сам убил кого угодно!

– Тихо! – отрезал Сергей – Я сказал, ты услышал. Сейчас пойдем к машине, будь настороже. Могут попытаться тебя отбить. Народ собрался. Бабку Надю все любили. Так что…

Да. Любили. Десяток плевков, кусок дерьма, который не смог отбить рукой, камень из щебня – прамо в ухо, тут же зазвеневшее, как колокол.

Порванная рубашка участкового, три сбитых с ног полупьяных парня, норовившие врезать палкой, выдранной из палисадника.

Да, верный признак того, что покойницу любили. Верный признак.

– Ффуххх! Думал – не доведу! – Участковый одной рукой держал руль, другой бросил Сергару пластиковую бытылку с водой и тряпку – На, утрись, а то смотреть противно. Весь в плевках. И на ухе кровь. Зацепили все-таки?

– Хуже бывало – мрачно констатировал Сергар, вытирая лицо мокрой, не очень чистой тряпкой и думая о том, что хуже все-таки наверное не бывало. В роли отверженного, подонка, убийцы, подлеца, быть ему еще не случалось.

Участковый покосился, но ничего не сказал. Похоже, не поверил.

Из деревни вела вполне приличная насыпная дорога, через полчаса перешедшая в гладкое, покрытое асфальтом шоссе. Машина Сергея с ревом летела вперед, рассекая пространство, а Сергар задумчиво глядел вперед, думая о том, какое будущее его ожидает, и что лежит на весах – сколько хорошего, и сколько плохого.

Хорошее – он все-таки обрел свои ноги.

Плохое – все остальное, и главное – смерть старушки. Теперь некому будет помочь сориентироваться в новом мире, некому будет связать с остальными переселенцами-магами, некому будет научить – по каким законам те живут в земном мире.

И некому будет научить его обряду обновления, и это, наверное, самое главное! Жить сотни лет! Эта мечта была так достижима, и вот – случайность, и все прахом! Игры богов!