Ваше благородие

Его отделение гужевалось неподалеку. Четверо бывших караульных продолжало игру в кости, Вайль и Швыдкий слушали радио (тихонько, чтоб не привлечь внимания часовых), Вашуков лежал на спине и, похоже, спал, Ганжа и Искандаров принимали участие в оживленной дискуссии вокруг Идеи Общей Судьбы.

Новак еще раз окинул поле орлиным взглядом и углядел очаг начинающейся истерии. В руках товарищей по отделению Мясных и Меджиева бился рядовой Белоконь. Силовой захват и болевой захват не могли обездвижить и обеззвучить его полностью, так что он местами дергался и хрипел:

— Пустите, гады! Let me go, you bastards!

— Что случилось? — небрежно спросил Новак у коллеги, унтера Лейбовича.

— Этот кретин собирается лезть через забор и бежать в городок. Ему показалось, что он слышал там крик жены…

Сам Лейбович тоже держался несколько напряженно.

— А он соображает, что его просто застрелят?

— Он сейчас ничего не соображает…

Сквозь толпишку, сгустившуюся уже довольно плотно, продрался рядовой Масх Али с пластиковым пакетом, полным воды из фонтанчика (слава Богу, на футбольном поле была хотя бы вода!). Пакет был вылит на голову Белоконя и тот притих. Осторожно и медленно егеря разжали руки, Белоконь опустился на колени и разрыдался.

— Хватит реветь, придурок. — процедил Новак. — Не у одного тебя там баба.

— Ага, — прохрипел Белоконь. — Ты свою вывез!

— Потому что был чуть-чуть умнее тебя.

Новак оглядел всех собравшихся.

— Вот так и будем тут торчать, пока нас всех не погрузят в вагоны и не отправят в Союз, да? Или кто-то еще верит в сказочку про то, что советские солдаты возьмут нас в переподготовку?

Он швырнул окурок на землю и смачно растоптал.

— Я видел, как они ведут себя. В шестьдесят восьмом. Тогда я от них убежал. Но больше бегать не собираюсь.

— А что ты собираешься, Новак? — заорал Лейбович. — Что ты собираешься, такой умный? Ну-ка просвети нас!

— Не ори, Сол. Пока вы ссали в дренажную систему, я взял один квадрат резины и положил на один дренажный люк. Ближе краю. И сел на него. После темноты можно будет поднять решетку и попытаться выйти наружу.

Солдаты переглянулись. Дренажная система выходила на крутую стену под автобаном. Высота была метров пять, при известной сноровке можно легко спуститься и в темноте.

— Все не выберутся, — после полуминутного молчания заметил ефрейтор Валинецкий.

— А всем ли надо выбираться? — оскалился Новак. — Может, кому-то и здесь неплохо? Может, кто-то на все готов ради Общей Судьбы?

— Хватит трепаться, чертов чех! Что ты собираешься делать?

— Поднять своих «нафталинщиков». И если ты, чертов поляк, пойдешь со мной, у нас будут целых два отделения… Захватим оружейный склад и вдарим по здешнему конвою. А в это время остальные начнут холитуй здесь…

— С чего ты взял, что «нафталин» поднимется?

— Вечером прозвучит «Красный Пароль».

— Не засирай мне мозги! Кто его передаст?

— Капитан обещал мне, что вечером пройдет «Красный пароль».

— А как он это сделает? Он что, Господь Бог? — спросил какой-то рядовой из первой роты.

— Он — наш ротный, — ответил за Новака Искандаров. — Он сделает то, что обещал.

— Это война… — робко сказал кто-то из солдат.

— Война! — подтвердил Новак. — А ты думал, хрен собачий, что это пикник? A little party on а sunny day? Конечно, война. И нам придется воевать, если мы не хотим сгнить тут в своем дерьме… За каким шайтом вы записывались в армию, если не собирались воевать? Чтобы пощеголять в красивой форме?

— Офицеры, — напомнил Лейбович.

— Офицеры сейчас — мы. Ну, кто как? Или я бегу один?

— Не один, — Лейбович протянул ему руку. — Я вот что подумал: если «нафталинщики» откажутся идти, то и шут с ними. Мы прихватим парочку отделений отсюда и просто заберем у наших полуштатских оружие.

— Начинаем понемножку, с Богом… — Новак сверился с часами, — в половине десятого. Вернемся сюда я думаю… где-то в одиннадцать. Надо все продумать как следует. Кто идет, кто остается в команде прикрытия, как действовать, по какому сигналу…

— Тихо!!! — крикнул кто-то из рядовых. — Тихо!!! Они… Они убили полковника Чернока!

Лагерь всколыхнулся, люди сгрудились вокруг тех, у кого были приемники. Хозяева маленьких «Сони», «Панасоников», «Рапанов» и «Кенвудов», утаенных от конвоя, крутили настройку, стремясь поймать новости «Радио-Миг», идущие каждые полчаса. Полчаса висела напряженная тишина, лопнувшая потом яростными криками. Тут только советские солдаты поняли, что не все ладно, и начали стрелять сквозь решетку. Егеря попадали на землю, закрывая головы руками. После того, как огонь прекратился, шестеро так и не поднялись.

Смерть Чернока и эти шесть смертей убедили даже самых «задвинутых» на Общей Судьбе, что судьба эта достаточно печальная.

Историки нового времени отсчитывают момент начала Крымской Компании с момента гибели Александра Чернока. Но это, естественно, всего лишь повод к войне. Так называемый «казус белли». Правда, есть версия, что тут не обошлось без вездесущих спецслужб — как таинственного ОСВАГ, так и безжалостного КГБ. Но давайте оставим эти догадки авторам дешевых шпионских романов, жалким копировальщикам великих — Яна Флеминга, Алистера Маклина, Фредерика Форсайта и Гривадия Горпожакса. Нас, господа, интересует истина…

«Rent-a-carport» на окраине Бахчисарая. Артем бросил взгдяд в зеркало заднего обзора, потом осмотрелся по сторонам. Пустынно и тихо. Отлично. Просто замечательно.

В глубине гаража стоял советский армейский «ГАЗ». Козырев присвистнул. Верещагин запрыгнул в кузов, запустил руку в глубь накрытого брезентом ящика, что-то звякнуло.

— Ну, и мы с собой кое что принесли, — слегка обиженно сказал Князь.

— Этого даже у вас нет, — Арт вытащил автомат. — АК-74У.

— Я бы предпочел классическую модель, — Томилин принял из его рук оружие. — У этих и дальность, и точность прихрамывают.

— Они состоят на вооружении спецназа, — объяснил Верещагин.

— А мы — спецназ?

— Да.

— Час от часу не легче.

— А что еще там у тебя? — спросил Князь — Набор лазерных мечей?

Следом на свет появилась аккуратная связка камуфляжной полевой формы.

— Группа спецназа ГРУ, — осматривая знаки различия, сказал Арт.

— Hell's teeth! — изумился Хикс. — Настоящая.

— Да, пожалуй… В сумке у меня, кстати, документы. Тоже настоящие…

— А чего вся такая обшарпанная? И ботинки стоптаны немного…

— Интересно, далеко бы вы ушли в новеньких… — съязвил Кашук. — Эти советские бутсы — настоящие колодки для каторжников.

— Можно подумать, наши лучше… Тоже пока разносишь — хромаешь на обе ноги.

— Во всех армиях мира ботинки бывают только двух размеров — слишком большие и слишком маленькие.

— А самое главное: новенькая, с иголочки, обувь привлекла бы внимание, — снисходительно пояснил Кашук. — И форма, и обувь должны быть ношеными.

— Самое большое подозрение может возбудить знаете что? Что мы будем трезвыми.

— Дело, как говорится, поправимое.

— А это что — жвачка, чтоб не пахло изо рта? — Козырев заглянул в железный ящик. — Килограмма три. И взрыватели к ней. Вибрационные, радиоуправляемые, контактные, часовые…

— Bay! Пулемет!

— Гранат советских я здесь что-то не вижу…

Кашук воздел глаза к потолку. Эти мужланы и солдафоны, окружавшие его, явно не способны были оценить доставшиеся им блага.

— Вы хоть представляете себе, как было сложно обеспечить хотя бы это? — осведомился он.

— По гроб жизни будем благодарны ОСВАГ и вам лично… — елейным голосом сказал Князь.

— Быстрее переодеваемся, — перебил его Верещагин. — Если мы их опередим, возможно, удастся обойтись без драки.

— А мне как раз хочется подраться, — вздохнул Даничев.

— Капитан…— обиженно сказал Кашук.

— Старший лейтенант, с вашего позволения. В чем дело, прапорщик Кашук?