Голиаф

И тут он в новом свете увидел то, как они встретились в стамбульском отеле; как она посмотрела на него при встрече. Как она поглядывала на Лилит — с подозрением, даже с ревностью. И в эту минуту он без всякого лори, проницательно нашептывающего на ухо суть, наконец, понял. В Стамбул она явилась совсем не как солдат. И этот свой секрет она не выдаст ему, Алеку, никогда и ни за что, по самой простой на свете причине.

Дэрин Шарп в него влюблена.

ГЛАВА 13

Узкие морские заливы, словно длинные тонкие пальцы, протянулись от моря до изрезанной береговой линии, разделяя Владивосток на полуострова с зубцами пирсов. Сразу от берега поднимались городские холмы в пересечениях проспектов, по которым мамонтины волокли грузы с разбросанных по бухте кораблей. Когда по крышам заскользила тень «Левиафана», движение на улицах замедлилось, и люди останавливались, запрокидывая лица и тыча вверх пальцами. Очевидно, корабль таких размеров они видели впервые. Летное поле показалось Алеку совсем маленьким, всего с полкилометра шириной.

— Мы бог знает где, — сказал он. — В ссылке, у черта на куличках.

— Владивосток, — подсказал с подоконника Бовриль (удивительно, где тварюшка успела подслушать название города). Зверок лапкой тер оконное стекло — здесь, в офицерских душевых, всегда затуманенное. Сантехника на «Левиафане» была встроена в систему кровообращения летуна, и воздух здесь был теплым и влажным, как в турецких банях (не совсем приятное напоминание о том, что воздушный корабль — живой организм). Хотя, по крайней мере, днем здесь никого не было. Офицеры находились при исполнении, а рядовой состав сюда не допускался.

Теперь, когда Алек знал секрет Дэрин, он сторонился ее и Ньюкирка. Остальному же экипажу дела до него особо не было, и он слонялся по кораблю в одиночестве. Было довольно познавательно заглядывать в места, куда мичманы в силу своих служебных обязанностей наведывались редко — электрогенераторные, глухие закоулки желудочного тракта. Однако после двух дней скудного рациона исследовательский пыл Алека поубавился. Одиночество и голод, его естественные союзники, сообща нагнетали душевную пустоту.

— У черта на куличках, — сказал лори проницательный.

Голос у зверка был, можно сказать, печальный.

— Ты по ней скучаешь? — спросил Алек угрюмо.

Бовриль помолчал, недвижно глядя на скользящую по земле тень корабля, и наконец молвил:

— В ссылке.

Спорить с этим было сложно. Алек и в самом деле чувствовал себя на обочине жизни, прячась от экипажа, от своих людей, а в особенности от Дэрин. Компанией ему был один лишь Бовриль.

Хотя лучше уж зверок-фабрикат, чем совсем никого. К тому же компания его куда проще, чем Дэрин с ее хитросплетением чувств. Уж кому, как не ей, должно быть известно, что полюбить простолюдинку он не может.

«Левиафан» между тем подходил к месту посадки, заводя нос по ветру и медленно приступая к снижению. В поле зрения на летном поле суетились крохотные фигурки. Ожидалось около полудюжины грузовых медведей с припасами и две конки с мамонтинами, готовые для отправления русских. Караулила летное поле одинокая тигресса с похожими на ятаганы клыками, длинными и кривыми.

Эти клыки достались ей по наследству, кажется, от какого-то вымершего животного. Не от динозавра, нет — откуда у него такие зубищи. Кажется, были в древности такие огромные кошки… как их? Вот уже который раз, бродя в одиночестве по кораблю, Алек втайне желал, чтобы рядом шагала Дэрин, которая наверняка знала ответ.

В этот момент сзади открылась дверь. Алек обернулся, втайне ожидая увидеть подругу с готовым уроком по биологии. Но это был граф Фольгер:

— Прошу прощения, что отвлекаю, ваше высочество, но вы мне нужны.

Алек отвернулся к окну. Этот человек предал его еще сильнее, чем Дэрин. У той хотя бы имелись причины для лжи.

— Нам с вами не о чем разговаривать.

— Я в этом очень сомневаюсь, но у нас сейчас нет времени на выяснение отношений. Прежде чем приземлиться, мы должны уладить дело с мистером Теслой.

— Уладить, с ним? — Алек тряхнул головой. — Что вы имеете в виду?

— Он опасен. Вы, должно быть, забыли о нашем разговоре?

Слова Фогеля вернули принца к реальности, и в банном воздухе офицерских душевых повеяло холодком тревоги. За последние два дня у Алека совершенно вылетели из головы опасения насчет Теслы и его сверхразрушительного оружия, а также план Фольгера, как его остановить. Честно сказать, вариант с убийством изобретателя никогда не казался Алеку особо реалистичным, однако выражение лица вильдграфа было на редкость серьезным.

Бовриль на подоконнике нервно поежился.

— То есть вы сейчас направлялись убить человека, но при этом подумали, что не мешало бы остановиться и заручиться моей поддержкой?

— Я не хотел вас в это замешивать, Алек. Но нам необходимо знать, собирается ли Тесла сойти с корабля сегодня. Встречаться со мной он отказался, но с вами он разговаривать будет. — Фольгер попробовал улыбнуться. — Ведь вашим именем пестрят все газеты.

Алек лишь гневно глянул на графа, хотя тот был прав. Сразу после посадки, в штурманской, Тесла выказал энтузиазм по поводу возможной встречи: еще бы, знаменитый принц. А вчера утром Алек обнаружил у себя под дверью приглашение на ужин, которое, разумеется, проигнорировал.

— Вы хотите, чтобы я выяснил, остается ли он на борту?

— С вашего позволения, принц.

— А если он думает уйти? Вы с Клоппом собираетесь выпотрошить его на сходнях?

— Ни меня, ни Клоппа поблизости не будет. Как, впрочем, и вас.

— Выпотрошить его на сходнях, — мрачно повторил Бовриль.

Алек чертыхнулся:

— Вы с ума сошли? Если Бауэр с Хоффманом на этом корабле кого-нибудь прибьют, дарвинисты тут же узнают, кто все это заказал!

— Заказывать, быть может, мне никого и не придется, — граф указал в сторону двери, — но выяснить все предстоит вам.

— И вы специально до сих пор выжидали, чтобы мне это сказать? — задохнулся от возмущения Алек, но Фольгера ничего не смутило. Вне сомнения, он продумал момент встречи, чтобы у Алека не осталось времени на споры. — А что, если я просто останусь здесь?

— Тогда Хоффман с Бауэром выполнят то, что им приказано. Они уже на местах.

Алек поднял с подоконника Бовриля, усадил себе на плечо и сделал шаг к двери, решив во что бы то ни стало отыскать своих людей и дать им отбой. Но где место их засады? Или, что еще хуже, вдруг они откажутся подчиняться? Теперь, с возвращением на «Левиафан», бразды правления опять взял в руки чертов вильдграф. Два дня добровольного отшельничества Алека оказались ему только на руку.

— Чтоб вам провалиться, Фольгер. Когда вы прекратите плести интриги, не ставя в известность меня? И не стоит секретничать за моей спиной!

— А, вы об этом. — Граф выглядел неподдельно виноватым. — Это было в самом деле огорчительно. Но ведь я предупреждал, чтобы вы не водили дружбу с простолюдинами.

— Да, но вы утаили кое-что поважней. Вы и в самом деле считали, что я выкажу слабость, узнав, кто такая Дэрин?

— Слабость? — Фольгер потупился, а затем поглядел с прищуркой. — Вообще-то нет, но сейчас, застав вас в раздумьях в душевой, я не очень-то убежден в вашей твердости.

— Никаких раздумий! Я просто исследовал корабль.

— Исследовали? И что же вы, осмелюсь спросить, обнаружили, ваше ясновельможное высочество?

Алек отвернулся к окну, чувствуя внутреннюю опустошенность:

— Что я никому не могу довериться и что никто в меня не верит. Что лучший мой друг оказался… фикцией.

— Раздумья, — сказал Бовриль.

Граф Фольгер молчал. Алек чуть не высказал вслух подозрение насчет того, что Дэрин Шарп в него влюблена, но очень уж не хотелось видеть усмешку на лице Фольгера.

— Я был глупцом, — вымолвил он наконец. — И слепцом.

Фольгер покачал головой:

— Сдается мне, не вы один. Эта девушка месяцами водила за нос своих офицеров и сослуживцев, да еще и удостоилась наград по служебной линии. Она и меня какое-то время вводила в заблуждение. Это по-своему впечатляет.