Путь в архипелаге (воспоминание о небывшем) (СИ)

* * *

Высота 189, урочище и небольшой пруд возле него — в этом мире всё оказалось на месте, и мы добрались туда к восьми вечера. Лес сменялся похожими на зелёные языки луговинами, который мы старались пересекать в максимально быстром темпе.

— Гнездо Соловья-Разбойника, — определил Игорь Басаргин, когда с одной из таких луго-вин мы увидели высоту, увенчанную тремя дубами. В нашем мире их не было, да и кругом лежали рассечённые лесополосами колхозные поля.

Около подножья холма мы нашли старую могилу. Кто-то выложил прямо на земле каменный крест из четырёх гранитных брусков, на котором вырезал уже неразличимые буквы. На камни вполз сырой мох. Сморч попробовал было расчистить камень финкой, но Наташка тронула его за плечо:

— Не надо, оставь. Не всё ли равно, кто здесь… Могила и есть могила.

Сморч охотно поднялся с колена, убирая финку. Санек, не проявивший к могиле ни малейшего интереса, предложил все натаскать дровишек, а сам, нахально отказавшись от работы, полез сперва на холм, а потом — на самый высокий из дубов. Кажется — его захватила мысль, поданная Игорем. Кто-то из девчонок ближе к урочищу набрёл на чу-довищные россыпи грибов. Кроме того, они притащили кучу свежих молодых листьев за-ячьей капусты. Во всяком случае, жареные грибы (соль у Танюшки ещё была) с зеленью нам были обеспечены.

Саня, как и следовало ожидать, спустился со своего насеста когда всё уже было готово. Но вёл он себя так, словно занимался единственно важным делом в то время, как все остальные Ваньку валяли.

— В общем — негров ваших нигде не видно, — заявил он, садясь к огню. — Зато Колька с Ва-люшкой волокутся, чего-то несут. Минут через двадцать будут здесь.

— Слава коммунистической партии, — выдохнул Игорь. Судя по всему, он и правда беспо-коился за сестру.

Наши охотники появились раньше, чем через двадцать минут — усталые куда боль-ше нашего, но довольные. Да и как же иначе — Колька тащил на плечах крупненькую косу-лю, уже выпотрошенную.

— Дичи — ещё больше, чем на прежнем месте, — восторженно докладывал он, усаживаясь возле огня. — Тут для охотников — рай!

Выяснилось, правда, что косулю убил не он, а как раз Ленка — одной пулей из аркебу-зы. Как она объяснила — убивать косулю ей было очень жалко, но сильно хотелось есть.

Её слова сопровождались сочувственными репликами. Косулю под шумок освежева-ли, оттяпали копыта и голову, после чего она перестала вызывать сочувствие и на имп-ровизированном вертеле была водружена над огнём. Затем все расположились у костра и довольно примолкли. Косуля шкворчала, капая жиром. Расставленные у огня котелки (они были у всех — оттуда же, откуда и оружие) побулькивали и пахли малиновыми лис-тьями.

50.

— А всё-таки здорово, ребята, что у нас кое-какие навыки есть, — довольно заметила Ир-ка Сухоручкина. — Иначе сидели бы мы на грибной диете и слушали, как у нас животы по-ют.

— Давайте и правда споём, — предложил Сергей, — пока косулька жарится. Чтоб заглу-шить животы.

Вокруг засмеялись. У нас петь любили не меньше и не больше, чем в любой турист-ской компании (другое дело, что у нас, в отличие от большинства таковых, имелся свой поэт — Игорёк Басаргин). Вообще это здорово — собравшись вечером у огня рядом с друзь-ями, ощутить себя действительно единой компанией, где один за всех и все за одного. А лучшего средства, чем песня, для этого нет. Не придумали пока…

Солнце садится за лес на востоке. Небо розовое, как неоновая лампочка. Вокруг хол-ма — уже ночь с её странными звуками и осторожной жизнью, не всегда понятной и вре-менами страшноватой. Но огонь горит, топлива запасено на всю ночь и больше, лица дру-зей вокруг, вкусные запахи расползаются, утверждая, что и здесь человек — хозяин. А ещё — это странное чувство, которое не передашь словами. Нет — не любовь, а… что-то та-кое ко всем, кто рядом, из-за чего они становятся самыми близкими в мире.

Даже если не вспоминать, что в этом мире у тебя и правда нет никого ближе…

…Интересно, а те, чья могила — там, у подножья, в сгустившейся темноте — у них тоже были такие вечера?..

… - Как отблеск от заката,

Костёр меж сосен пляшет…

Ну? Что грустишь, бродяга?

А ну-ка — улыбнись!

И кто-то очень близкий

Тебе тихонько скажет:

"Как здорово,

что все мы здесь

сегодня собрались!"

Допели… Помолчали… Ленка Черникова со смехом спросила Игоря:

— Басс, ты "Зверя Кикизела" ведь дописал? Окончание прочитай, а?

Все оживились, посыпались просьбы. Игорь не стал ломаться — взмахом руки уста-новил тишину, сделал серьёзное лицо…

… - Сучья жареные трещали

И стонали голодные дети:

"Ах, как хочется есть, Ванюша!"

"Хлеба нет ни куска, Надюша!"

Тут подходит к ним Зверь Кикизел.

Говорит он им: "Здравствуйте, дети!

Что в лесу этом вы потеряли,

Среди нечисти дикой и злобной?"

"Здравствуй-здравствуй, товарищ Мясо!!!" —

Закричали голодные дети —

И набросились, и сожрали,

Только-только чуть-чуть обжарив…

…Вот идут тропинкой волки да лисы.

Несут бабке обгорелые кости.

Вот идут и дорогой рыдают:

"Ой зачем ты гулял по лесу, Кикизел?!

Аль не знал, кого в чаще ты встретишь?!

Пионерия — наша сила!

Пионерия — наша слава!

51.

Пионерия — наши дети!

Наши лучшие дети на свете!"

— Программа "Взгляд", — оценил Вадим, когда все просмеялись, после чего на редкость гнусным голосом проревел первые строчки из наутилусовской "Хлоп хлоп" — раньше, чем Наташка Крючкова заткнула ему рот.

Наташка Мигачёва попросила, тыча в косулю коротким ножом:

— Олег, может, ты чего-нибудь прочитаешь?

Нельзя сказать, чтоб у нас собрались такие уж любители стихов. Но как я читаю, слушать любили — если исключить тот случай, когда я на спор с только-только появив-шимся у нас Андрюшкой Альхимовичем читал стихи два с половиной часа без перерыва и остановился только после коллективных настойчивых просьб и угроз применить ко мне физическую силу.

На этот раз все одобрительно промолчали. Я поднялся, ощущая некоторое подёр-гиванье внутри, как всегда, когда мне надо было читать стихи — и, ещё не поднявшись до конца, уже решил, что буду читать "Молитву".

Булат Окуджава.

Пока Земля ещё вертится,

Пока ещё ярок свет,

Господи, дай же каждому,

Чего у него нет:

Умному дай голову,

Трусливому дай коня,

Дай счастливому денег…

И не забудь про меня.

Пока Земля ещё вертится —

Господи, твоя власть! -

Дай рвущемуся к власти

Навластвоваться всласть.

Дай передышку щедрому

Хоть до исходя дня…

Каину дай раскаянье…

И не забудь про меня.

Я знаю, ты всё умеешь,

Я верую в мудрость твою,

Как верит солдат убитый,

Что он проживает в раю,

Как верит каждое ухо

Тихим речам твоим,

Как веруем мы сами,

Не ведая, что творим!

Господи, мой боже,

Зеленоглазый мой!

Пока Земля ещё вертится

И это ей странно самой,

Пока ещё ей хватает

Времени и огня,

Дай же ты всем понемногу…

И не забудь про меня!..

* * *

Странно, но я проснулся минут за пять до того, как мне надо было заступать на дежурство. Но костёр горел еле-еле, возле него базарили, посмеиваясь, Колька и Арнис — Колька читал литовцу разную похабень, которую при девчонках в нашей компании тол-кать было не принято — до меня донеслось: "У Адама шишка — во, а е…ть-то некого…" Я усмехнулся и удобней устроился под одеялом. Я выспался. Хотелось отлить, но, раз уж сейчас вставать, то полежу. Арнис захихикал, потом спросил: "Сколькоо врэммени?" — и отправился будить нас с Сергеем и Олегом Фирсовым. Я решил не доставлять ему удово-льствия отвесить мне пинка по рёбрам и сел за секунду до того, как он занёс ногу.